Юрий Цветков - 995-й святой

- Сумасшедший? Маньяк?

- Не похоже, ваше преосвященство.

- Документ, о котором пишет этот... этот...

- Шлезке, ваше преосвященство.

- ...Этот документ действительно существует?

- Я видел его, ваше преосвященство.

- Вы, как всегда, на высоте, Штир.

- Рад вашей похвале, ваше преосвященство!

- Так что же документ?

- Похож на настоящий.

- Так... так... Кто там у них в Гамбурге ведает полицией?

- Полицейпрезидент Шуббарт, ваше преосвященство!

- Что ж, соедините меня с господином полицей-президентом Шуббартом.

Когда профессор Дроббер читал лекцию, объяснял кому-либо научную проблему или вообще находился в благодушном настроении, то он не говорил, а пел. Студенты свыкались с этой странноватой особенностью профессора, потому что читал, или, вернее, выпевал он свой предмет действительно хорошо.

Но на этот раз аудитория профессора Дроббера была необычной.

Посреди небольшого зала в кресле сидел епископ баварский. Чуть позади на обычном стуле восседал полицейпрезидент Шуббарт. В уютном простенке между двумя окнами устроился секретарь его преосвященства монсеньор Штир. Поодаль, у самых дверей, высились два здоровенных полицейских, между которыми, как меж двух колонн, стояли Отто Брунцлау и Эрих Шлезке.

Незадачливый служащий Кассельского муниципалитета жадно ловил каждое слово профессора. Его же компаньон, напротив, понуро рассматривал прихотливую лепку потолка.

- Итак, облучая нейтронами какое-либо вещество, мы вызываем в нем наведенную радиоактивность, - распевал профессор Дроббер на мотив скорбной молитвы Оровезо из оперы "Норма". - Затем мы определяем, какие и в каком количестве радиоактивные изотопы образовались в исследуемом образце. Этот метод, называемый радиоактивационным анализом, позволяет в короткий срок и с большой точностью определить качественный и количественный состав любого металлического изделия, совершенно не повреждая его. Надеюсь, господа, я излагаю понятно?

- Угу, - сказал епископ.

- Конечно, - заметил полицейпрезидент Шуббарт, который в силу своего положения обязан был понимать все.

Монсеньор Штир просто кивнул головой. Шлезке же и Брунцлау молчали.

- Нет никаких сомнений, - продолжал распевать профессор Дроббер, - что этот анализ в нашей лаборатории был бы проведен с большей эффективностью. Но мы вынуждены были привезти аппаратуру сюда - таково было пожелание его преосвященства. И я надеюсь, что он не будет сетовать, если мы немного замешкаемся.

- Подождем, - согласился епископ и обернулся к заключенным:

- Так как же можете вы доказать, что донесение пробста кассельского монастыря - это не подделка?

- Ваше преосвященство, - с чувством сказал Шлезке, - ваше преосвященство, разве посмел бы я лгать вам? Нет, я не посмел бы лгать его преосвященству! Сколько лет прослужил я беспорочно и безгрешно? Я прослужил беспорочно и безгрешно сорок лет! И прошу заметить, что начинал я службу в качестве гражданского чиновника баварского, да, да, именно баварского епископства!

Аппарат профессора щелкнул, послышалось легкое жужжание и удовлетворенное мычание профессора.

- Так, так, - задумчиво протянул епископ, - почему же вы так долго держали этот важный документ у себя?

- Потому что я думал... Что я думал? Я думал, что пробст... некоторым образом... пробст был...

- Нет!!! - раздался вдруг громовой крик профессора. - Нет!!! Не может быть!

- Почему он кричит? - поинтересовался епископ.

- Этого просто не может быть! Один элемент! Всего один элемент! выкрикивал профессор Дроббер.

- Неужели чистейшая платина? - радостно встрепенулся полицейпрезидент Шуббарт.

- Платина? - переспросил Дроббер. - Какая платина? Нет, господа, я должен повторить. Это какая-то ошибка, какая-то чудовищная ошибка! Я обязательно должен повторить!

- Да будет так, - согласился епископ и вновь повернулся к Шлезке: - Итак, зачем же вы держали этот документ в тайне сорок лет?

- Да! В тайне! Сорок лет! - сурово подтвердил господин полицейпрезидент Шуббарт.

- Надеюсь, у вас не было для этого корыстных целей? - почтительно вмешался в импровизированный допрос монсеньор Штир.

Шлезке ошалело переводил глаза с одного должностного лица на другое и лихорадочно соображал, соврать ли ему или чистосердечно выложить все. Надумав что-то, Шлезке уж было открыл рот, но тут между ним и епископом выросла дородная фигура профессора Дроббера.

Профессор был в такой стадии взволнованности, что не мог уже говорить ни нараспев, ни просто. Он беззвучно раскрывал рот, напоминая персонаж немого фильма. Наконец Дроббер обрел способность выталкивать из себя отдельные слова:

- Шестьдесят третий... только шестьдесят третий, и ничего больше... мой бог, чистый шестьдесят третий... Но откуда же, ваше преосвященство? Откуда? Это... это... Ваше преосвященство, скажите...

- Кажется, профессор что-то у меня спрашивает? - сухо осведомился епископ у монсеньора Штира. - Мне представляется, что это я должен спросить у профессора, что его так взволновало.

Секретарь понимающе наклонил голову, неслышными шагами подошел к профессору и протянул ему стакан с водой. Дроббер благодарно кивнул и сделал жадный глоток. Но, заметив обращенные на него недоуменные взоры епископа и господина Шуббарта, он, брызжа водой, закричал прямо в лицо монсеньору Штиру:

- Ведь это европий! Стопроцентный европий! Понимаете ли вы, что это такое? Шестьдесят третий элемент - и ничего больше! Бог мой, это не галлюцинация? Нет?

- Европий? Ну и что же? - спросил епископ, начавший понимать, что профессор Дроббер взволнован неспроста.

- Но ведь до сих пор на всей планете этого элемента добыли не больше четверти грамма, - простонал профессор, угнетенный такой чудовищной необразованностью.

- Фю-ю-ю! - присвистнул полицейпрезидент Шуббарт, забыв об этикете и своем высоком чине. - Так это дороже, чем платина?

- В миллион раз, в сто миллионов раз! - закричал профессор Дроббер. - Но при чем же здесь миллионы? Бог мой, килограммы европия! Но скажите мне, ради всего святого, где вы достали эту скульптуру? Где тот чудесник, который добыл столько европия? Кто сотворил это чудо?

- Тихо, господа! - вдруг сурово и властно сказал епископ. - Да, это действительно чудо! А чудесник, сотворивший это чудо, - наш господь, славить которого и служить которому - единственная наша забота. Помолимся, господа, всевышнему, который даровал нам нового святого.

С этими словами епископ подошел к изваянию, возложил на него руку и застыл, шепча молитву. Через несколько минут его преосвященство обернулся и сказал секретарю:

- Монсеньор, составьте письмо в Ватикан. Будем просить его святейшество даровать новооткрытому святому имя Кроллициаса Кассельского.