Том Пардом - Во тьме веков

В голове Харрингтона мелькали противоречивые мысли. Бонфорс уже сел в шлюпку и плыл к «Воробью». Корабль противника не мог бы сейчас попасть в лодку из бортовых орудий, но на носу была небольшая пушка — четырехфутовая, которая могла бы потопить шлюпку одним-единственным удачным выстрелом. К тому же невольничьему кораблю благоприятствовал ветер. Оба судна лежали в дрейфе, ветер дул сзади корабля работорговцев, наполняя паруса под углом в двадцать градусов…

По узкой палубе Харрингтон поспешил к носу. Терри и Монтгомери с надеждой смотрели на капитана. Фальконет «Воробья» был заряжен. В бадье тлел фитиль.

— Давайте подождем, пока наш добрый друг мистер Бонфорс взойдет на борт, — сказал Харрингтон.

— А вы не боитесь, что они стрельнут по лодке из носовой пушки? — спросил Монтгомери. И добавил: — Сэр.

Терри собрался было отчитать юношу, но Харрингтон остановил его движением руки. Монтгомери следовало держать мысли при себе, но упрекать и поучать его сейчас было некстати.

— Ясно, что мистер Бонфорс не завершил досмотра, — сказал Харрингтон. — Но все же мы не можем быть уверены в том, что они отказались пустить его в трюм, до тех пор, пока не услышим доклада. Мы же не хотим подавать адвокатам ненужных поводов для жалоб?!

Он обвел взглядом стоявших у орудия моряков.

— Кроме того, все говорят о том, что работорговцы — скверные стрелки. Ведь они выходят в море, чтобы заработать. — Капитан остановился, чтобы слова его возымели должный эффект, и закончил: — Мы же выходим в море, чтобы воевать.

Монтгомери выпрямился. Харрингтону показалось, что в глазах одного из моряков-артиллеристов мелькнула вспышка. Он развернулся и пошел на корму, сцепив руки за спиной, как мог бы идти по палубе капитан Феррис. Хорошему командиру надлежит быть актером. А хорошие актеры никогда не портят выход лишними репликами.

Эмори начал кампанию по изгнанию Дживы спустя неделю после проведения первого совещания. Под конец четвертого Джива все еще ворчала на тему гонорара, и, когда она наконец-то отключилась, Эмори остался на связи с Питером Легрунди. Джива все еще была в России. Эмори находился в своей нью-йоркской резиденции, где выборочно посещал премьеры нового театрального сезона. Питер же обосновался в Лондоне и по первоисточникам знакомился с архивами Королевского флота.

— Вы уверены, что ничего нельзя сделать с ее заступниками из отдела путешествий во времени? — спросил Эмори. — Мне кажется, должна существовать небольшая, но все же возможность убедить их в том, что предубеждения Дживы абсолютно несовместимы с наукой.

— Она колкая и вспыльчивая, Эмори. Считает, что должна самоутвердиться. Она молода, к тому же — художник.

— Питер, но у нас одна-единственная возможность съемки, больше такой не будет ни у кого никогда.

Согласно правилам, установленным занимавшимися хронопутешествиями чиновниками, место встречи «Воробья» с судном работорговцев было окружено запретной зоной в сотни квадратных миль и двадцать часов времени. Никто не знал, что может произойти, если пузырь попадет в занятый другим пузырем пространственно-временной объем. Поэтому бюрократы решили, что следует избегать даже малейшего риска. Сотрудники и финансисты, составлявшие вступительную часть к уставу агентства, провозгласили, что хрононавты «рассеют тьму веков путем упорядоченных наблюдений на местах», а кадровики и политики, управляющие агентством, постановили, что каждое место подлежит посещению лишь единожды. Ни один пузырь никогда не появится там, где уже побывал другой.

— Джива именно то, что им надо, — сказал Питер. — Я подсчитал голоса. Есть лишь одна возможность не пустить ее в пузырь: отозвать ваш грант и закрыть проект.

— И позволить, чтобы СМИ трубили про богатого бездельника, попытавшегося подкупить комиссию, состоящую из авторитетнейших ученых?!

Эмори считал, что Питер чересчур осторожничает. Если бы он предпринял решительное усилие, то мог бы изменить мнение комиссии. Джива щеголяла своими предубеждениями, словно модными украшениями. Но Питер знал, что наживет себе серьезных врагов среди проигравших.

Питер был ученым, жившим от гранта к гранту. Пока ему не удалось найти постоянную работу. Он балансировал между двумя силами, способными оказать решающее влияние на его будущее: богачом, который мог бы стать неиссякаемым источником грантов, и целой комиссией, способной помочь ему найти постоянную работу.

Конечно же, Эмори мог предложить Питеру нечто, что могло бы перевесить его уважение к сторонникам Дживы. Но это тоже было рискованно. Никогда не знаешь, когда ученый решит, что пора отстаивать научную честность. В конце концов Эмори забронировал себе место в пузыре, совершающем путешествие во времени. Плата за кресло в пузыре увеличит размер его гранта на тридцать процентов. Джива будет управлять камерами пузыря, но не помешает ему отснять свое любительское видео на собственном оборудовании. Тогда он будет располагать свидетельством, которое можно будет использовать в том случае, если эта дамочка исказит истину.

Харрингтон мог бы перегнуться через борт корабля и потребовать отчет, когда Бонфорс был еще еп route,[3] но совершенно ясно, что капитан Феррис так бы не сделал. И Нельсон тоже так бы не поступил. Поэтому Харрингтон встал у рубки, где и оставался до тех пор, пока Бонфорс не перелез через борт «Воробья», отсалютовал в сторону кормы и маршем прошел но палубе.

— Он угрожает нам, — доложил Бонфорс.

— Он отказался показать вам трюм?

— Он сказал, что все необходимое я могу прочесть в его бухгалтерских книгах. Сказал, что у него восемь пушек и пятьдесят человек, а у нас лишь одно орудие и двадцать пять человек.

Харрингтон нахмурился. Расценит ли суд такие слова как угрозу? Сможет ли адвокат заявить, что Бонфорс преднамеренно извратил слова капитана брига?

— Это очевидный отказ, — продолжал Бонфорс. — Он дал мне понять, что не позволит проверить трюм.

Харрингтон повернулся к орудию. Он набрал полные легкие воздуха и испытал удовлетворение, когда услышал, как громогласно разнеслись его слова по всему кораблю: — Стреляйте по вашему усмотрению, мистер Терри!

Монтгомери расплылся в улыбке. Терри что-то сказал артиллеристам, и главный из них вытащил из бадьи фитиль.

Терри сложил руки на груди и оценил положение двух кораблей. Цепным выстрелом назывались два ядра, соединенные между собой длинной цепью. Такие ядра, вращаясь, влетали в снасти противника и крушили каждый трос и кусок дерева, попадавшиеся им на пути.