Том Пардом - Во тьме веков

— Давайте покажем им наше истинное лицо, мистер Уитджой. Вы же, мистер Терри, подадите голос тогда, когда мы начнем поднимать флаг.

Лейтенант Бонфорс возглавил команду, отправлявшуюся на борт брига. В ответ на выстрел лейтенанта Терри работорговое судно легло в дрейф. Лейтенант Бонфорс занял место на корме шлюпки, придав твердое выражение лицу и гордо приосанившись, что напомнило Эмори прапрадеда, которого он видел в далеком детстве. По мнению отца Эмори, Харрисон Фицгордон был образцом для подражания. Согласно семейному катехизису он был учтив со всеми, с кем сталкивался на жизненном пути, но никогда не забывал о своем положении в обществе. Он всегда вел себя так, словно знал: окружающие непременно отнесутся к нему с почтением. Точно так и лейтенант Бонфорс как само собой разумеющееся принял то, что грести будут другие, а он — сидеть на кормовой банке.

С тою же надменно-безразличной миной Бонфорс взошел на борт работоргового судна и скользнул взглядом по пушкам. Подле каждого орудия стояли два-три матроса. Почти у каждого за пояс были заткнуты кремневые пистолеты.

К лейтенанту заспешил высокий человек в свободном синем плаще. Он протянул руку, но Бонфорс заложил руки за спину.

— Я — младший лейтенант Барри Ричард Бонфорс с корабля «Воробей», принадлежащего военно-морским силам Великобритании. Я здесь для того, чтобы осмотреть ваше судно и сопровождающие груз документы в соответствии с действующим в настоящее время соглашением между правительством моей страны и правительством державы, чей флаг реет на вашей мачте.

— Меня зовут Уильям Захария, — представился человек в синем плаще. — Я капитан корабля. Окажите мне честь, пройдите в мою каюту, я с удовольствием покажу вам все необходимые документы.

— Для начала я бы предпочел осмотреть трюм.

— Боюсь, что это невозможно, лейтенант. Уверяю вас, в бумагах вы найдете всю необходимую информацию.

— Действующее между нашими странами соглашение требует осмотреть ваш корабль полностью, сэр. Если я откажусь от осмотра трюма, получится так, что я пренебрегаю своими обязанностями.

Капитан Захария жестом указал на орудия со словами:

— На каждом борту у меня по две двенадцатифутовые пушки и две восемнадцатифутовые, лейтенант. У вас же, насколько мне известно, одна шестифутовая. У меня в распоряжении пятьдесят человек. А у вас? Двадцать пять. И некоторые из них совсем дети. Уверен, посещение моей каюты и проверка документов предоставят вам необходимые сведения для доклада старшим чинам. Как вы увидите из бумаг, мы везем груз джута и бананов.

Произношение Захарии походило на разновидность английского, на которой говорила и команда «Воробья». Микрофон Дживы уловил возгласы членов экипажа работорговцев, когда Бонфорс приближался к их кораблю, и Эмори услышал несколько самых что ни на есть английских глаголов и существительных. По предположению Эмори, корабль шел под бразильским флагом только для того, чтобы обладать преимуществами, которых был бы лишен, если бы плыл под своим истинным флагом, ибо подданных Британской короны, замешанных в работорговле, могли вздернуть на виселице.

В юности Эмори поражали юридические сложности антирабовладельческой кампании. Офицеры западноафриканской эскадры действовали согласно столь сложным правовым ограничениям, что Адмиралтейство даже выпустило для них инструкцию, которую можно было носить с собой в кармане мундира. Королевский военно-морской флот имел право останавливать суда лишь определенных государств, а никак не других, совершать одни действия с кораблями одних стран и иные — с кораблями других.

В пять лет Эмори впервые услышал о подвигах Джона Харрингтона на африканском побережье. Взрослые члены семьи Фицгордон время от времени упоминали об этом герое. Когда старшим казалось, что дети слишком часто размышляют о таких деяниях предков, как их вклад в угольную или деревообрабатывающую промышленность, тогда им напоминали, что в их жилах течет кровь героя, который освобождал рабов. С юным энтузиазмом Эмори предался изучению вопроса. Он рыскал в базах данных в поисках информации о лейтенанте Джоне Харрингтоне и великой пятидесятилетней борьбе, в которой тот принимал участие. За пределами семьи Эмори едва ли кто слышал об антирабовладельческой кампании Королевского флота, но историки, занимавшиеся изучением данного вопроса, единодушно сошлись во мнении, что это была одна из величайших морских эпопей. Более полувека молодые офицеры на небольших кораблях сражались с работорговцами, по рекам поднимались вглубь материка и атаковали лагеря, где собирали рабов из разных мест. Тысячи британских моряков умерли от эпидемий, свирепствовавших на африканском континенте. Но благодаря им закрылись невольничьи рынки севернее экватора. Британские моряки спасли из трюмов работорговцев до ста тысяч мужчин, женщин и детей.

Кампанию продвигал лорд Палмерстон, пытавшийся заключить общее международное соглашение, запрещавшее работорговлю. Достичь этого ему не удалось, и британские дипломаты были вынуждены заключать особые договоры с каждой страной в отдельности. Предполагалось, что офицеры должны знать суть этих договоров. И помнить, что их могут преследовать по закону, если они учинят досмотр или задержат не тот корабль.

В данном случае ситуация была относительно простой. Корабль шел под бразильским флагом, и «Воробей» имел право проверить документы и досмотреть его трюмы. Если бы в результате осмотра выяснилось, что корабль занимается работорговлей, «Воробей» должен был захватить невольничье судно и препроводить его в порт Фритаун в Сьерра-Леоне.

— Вы только посмотрите, как он держится! — воскликнул Эмори.

Бонфорс повернулся к капитану Захарии спиной. И пошел по направлению к трапу с тем же неторопливым спокойствием, с которым появился на борту.

Интересно, горела ли спина Бонфорса? Считал ли он шаги, приближавшие его к минимальной безопасности, которой он достигнет в шлюпке? Миг был поистине волнующим для Эмори — он собственными глазами видел рождение ценностей, которые с детства формировали его характер.

— Ваше временное разрешение составляет шесть часов, — подал голос Хал. — Все координаты стабильны и находятся в норме.

Харрингтон заметил, как в такелаже работоргового судна мелькают руки, незначительно изменяющие положение парусов, и понял, что нос перемещается вправо, чтобы четыре пушки правого борта обратились к «Воробью».

Мистер Уитджой тоже заметил маневр. И уже выкрикивал приказы. Действия судна противника подсказывали: «Воробью» нужно держаться строго против его носа. В дальнейших инструкциях мистер Уитджой не нуждался.