Владимир Голубев - 1894

— А ты попробуй, потащи мимо карабин, посмотришь, — возразил Сергей.

— Дырку найти не проблема, но лучше нам всё сейчас перенести, — забеспокоился Коля.

— Не нам, а тебе. И я, и Валерка заняты, мы оба готовимся к переезду. У меня в квартире сумасшедший дом.

— Жалко на занятия боевым самбо не походишь, перестанут меня пропускать, думаю, — добавил Коля.

— Мы уедем, прапорщик тебя сразу вычеркнет из списка, — «успокоил» его Сергей.

— Тебе же лучше будет! — поддержал Валерка, — второе лето без отдыха. Тебя эта колхозная мастерская доконает, руки сбиты в кровь, ногти изувечены; худой стал, как велосипед. Ремонт тракторов — это работа для старперов, поверь мне.

— Я за прошлый сезон заработал себе на мотоцикл!

— Девять месяцев вкалывал, на старенькую Яву еле хватило, — скептически оценил результаты Сергей.

Мечты друзей встретиться после школы в академии имени Дзержинского не сбылись. Валерка поступил в ленинградское училище имени Фрунзе. Володя собирался учиться в Благовещенске, в детстве он мечтал стать «черным беретом», но в последний момент одноклассники утащили его в Рязань. Лишь Сергей чудом добился поставленной в детстве цели. Через два года он перевелся в институт, и убедил также поступить Валерку. Николай недолго проскучал в деревне без друзей, его мать вышла замуж и забрала сына к себе, новый муж настоял.

Жизнь в США, где существовало презрительное отношение к России, где её называли «заснеженной Африкой», сделала из Николая патриота России, любителя всего русского. Николай видел много «бывших русских», которые стыдятся своей родины, скрывают своё происхождение. С Колей было по-другому, он гордился всем русским, и не признавал даже явных отрицательных сторон русского прошлого и настоящего. Большинство земляков Николая в России и США скептически относились к «власть имущим», придумывали уничижительные характеристики, особенно для давно умерших царей: Николая II, Ленина, Сталина, не говоря уже о таких «жутких» фигурах, как Петр I и Иван IV. Ершов же одобрял и совестливого Николая Второго, и жестокого Сталина. Они оба, на его взгляд, обеспечили небывалый рост могущества страны, каждый по-своему. Коля рассматривал их вне политики, видел в них только лидеров своей страны. Участие России в разрушительных мировых войнах дважды отбрасывало её назад, а США, его родина-мачеха, росла, как на дрожжах. Читая на русских альтисторических форумах, как попаданцы изготавливают перед ВМВ автомат Калашникова, Николай посмеивался. Ему хватало даже технического образования, чтобы понять: экономика определяет победу. Не зря дешевые трехлинейки продолжали выпускать всю войну.

Отчим Николая разводил лошадей, и хотел видеть рядом с собой приемного сына, но Коля любил покопаться в стареньком моторе на быстроходном морском катере отчима, тот называл его громко: яхтой. Николай, конечно, нахватался верхушек, он мог грамотно поддержать разговор профессиональных лошадников, никогда не ошибался в оценке лошадей, и красиво держался в седле, вызывая восторги представительниц прекрасного пола. Странно, но моторы казались Коле живыми, он их любил и чувствовал их железную душу, а лошадей он не понимал.

Будучи студентом, Николай уже работал по специальности, не так, как большинство сокурсников, официантами и разносчиками пиццы. К двадцати пяти годам Ершов стал известным, в узких кругах, специалистом по моторам для морских катеров и яхт. С серийными движками справлялись ремесленники, Николай оживлял уникальные экземпляры.

Личная жизнь как-то не складывалось. То ли женщины требовали слишком много свободного времени, которого у Ершова катастрофически не хватало, то ли сказывался повседневный негативный опыт. Хозяин фирмы предпочитал посылать молодого и спортивного механика к заказчикам-женщинам. Те, невзирая на любую погоду, щеголяли на сдаточных испытаниях в бикини или топлесс, рассматривая Николая, как некий бонус к договору.

В отличие от многих сверстников, Ершов не забросил глупое детское увлечение боевыми искусствами. Это хобби отнимало у него два часа ежедневно, ничего не давая взамен. Перед матерью он оправдывал свою бесполезную трату времени тем, что занятия дают ему великолепную физическую форму и прекрасное самочувствие, для других находились свои отмазки. Например, ссылки на их же, не менее бесполезные, хобби. Старинный друг Володька увлекся в Сибири охотой, а Валерка в Питере — рыбалкой, даже расчетливый Сергей тратил деньги на стендовую стрельбу. Деньги на ружья и удочки, аренду вездехода или катера требовались немалые. Что касается компьютерных игр одноклассника Билли, по прозвищу Лохматый, то в двадцать пять лет они вызывали только улыбку.

Деловая поездка в Петербург обрадовала Ершова. Это была возможность сэкономить немалую сумму, которую он откладывал для ежегодной поездки на родину, чтобы повидать друзей детства и отца. Николай предупредил их о командировке, чтобы они спланировали следующие выходные, с учетом его приезда.

Ремонт пары катеров Mariah G 270, из-за которых он прилетел, не представлял существенной проблемы, его главной задачей было доказать партнеру, что причина поломки не заводской дефект, а их ненадлежащая эксплуатация. Ремонтная база и специалисты-механики оказались у партнёра на высоте, катера привели в порядок за пару дней. Оставшиеся два дня до уик-энда Николаю пришлось посвятить бумагам. Оказалось, что владельцы катеров — питерские чиновники, и они не хотят платить за ремонт.

В субботу утром, практически вместе, приехали Валерка, Сергей и Володя. До прилета отца оставалось три свободных часа, а затем Коля собирался увезти всех на дачу, представленную ему фирмой-партнером. Валерка, на правах старожила, как-никак пять лет жизни в Питере, посоветовал друзьям экскурсию по городу, остальные согласились, как потом выяснилось, зря.

Погода испортилась, подул сильный ветер со стороны залива. Облака стелились над землей так низко, что, казалось, цепляли за крыши домов. Николай пожалел, что пошел на экскурсию по городу, лучше бы они посидели в ресторане. Но тогда большие любители выпить Сергей и Валерка успели бы до прилета отца «накачаться по уши», и Николаю было бы неудобно, Ершов старший не одобрял пьянок до обеда.

Экзальтированная дама, неопределенного возраста, пыталась убедить своих слушателей в том, что город построен на костях сотен тысяч крепостных, что Петр 1 продал душу дьяволу, поэтому не упокоен. В высокую воду, при ветре с залива, он шатается по берегам Невы с дубинкой в руке, с безумно горящими глазами, и забивает прохожих до смерти. Памятник Петру срывается с постамента и скачет по городу в поисках кровавой жертвы.