Эндрю Свонн - Акция возмездия

Дмитрий закончил речь словами «Важно помнить, что, поскольку планета Бакунин не является членом Конфедерации, на деятельность Исполнительного Комитета не распространяются юридические ограничения. Ничто из того, что я описал вам, не является незаконным с точки зрения Хартии».

Олманов услыхал, как Каунда пробормотал: «Значит, мы можем выбросить Хартию в окно».

Дмитрий не обратил внимания на его реплику. Никому не понравился бы прецедент, который могла вызвать операция «Распутин». Никому, кроме Сириуса и Центавра, находившихся в состоянии экономической нестабильности даже без финансовой «черной дыры» Бакунина, разоряющей Союз Центавра и Сообщество Сириуса за их спинами.

— Завершайте, пожалуйста, заполнение своих бюллетеней и передайте их мне.

Адамс и Грин пододвинули к нему свои пластиковые карточки одновременно.

Каунда будто укутался в чувство собственного достоинства, как в плащ, и медленно пододвинул свой бюллетень к Олманову. Тому такой жест мог бы показаться царственным, если бы Дмитрий не знал, что Союз Независимых Миров обладает правом отдать по этому вопросу лишь один голос.

Фернандес царапнула когтями по своей карточке, передавая ее главе ЗИК.

Вашния колебался. Он смотрел на свою карточку, а остальные глядели на него. Вашния был маленьким, шоколадно-коричневым человеком, совершенно лысым, но с густой седой бородой. Он сидел и загадочно улыбался, похожий на карлика, ухмыляющегося великанам.

Олманов не понимал, чему радуется Вашния. Он уже мысленно подсчитал голоса. Даже если бы оба союзника Вашнии были всецело на его стороне — даже при том, что Инди и компания были единогласно против — все равно им недоставало бы одного голоса, двадцать один против двадцати двух. Вашния передал свой бюллетень.

Дмитрий опустил все пять карточек в отверстие компьютерного терминала, установленного в крышке стола, и прочел про себя результаты голосования, прежде чем объявить их.

«Что?» — Олманов едва не сказал это вслух. Он чуть было не позволил удивлению отразиться на своем лице, чего себе не позволял никогда. Дело было не в том, что операцию «Распутин» не одобрили. Предложение прошло, как он и ожидал, причем с достаточно большим перевесом голосов.

Дело было в том, как оно прошло.

Дмитрий огласил результаты. «Двадцать голосов „за“, семь „против“, шестнадцать воздержавшихся». Когда Дмитрий зачитал число воздержавшихся, Адамс и Грин затравленно переглянулись, и все находящиеся в комнате уставились на проказливо усмехающегося Вашнию.

— Операция «Распутин» одобрена, — заключил Олманов.

«Почему? — подумал он. — Весь блок с Эпсилона Инди воздержался, все пятнадцать голосов. Кроме того, с Сириуса были два голоса „против“. А это означает, что если бы Инди проголосовали против, „Распутин“ был бы заблокирован.

Протекторат Инди непрестанно жалуется на то, что Центавр и Сириус фактически контролируют политику Конфедерации. А Вашния, собрав в свою коалицию Союз Независимых Миров и Семь Миров, только что позволил Центавру и Сириусу протащить еще одно их предложение.

Так почему же он тогда улыбается?»

Дмитрий покинул совещание с твердым намерением назначить специальную комиссию для тщательного изучения последних изменений во внутренней политике Конфедерации.

У дверей его, как всегда, встретил Амброуз. Телохранитель никогда не удалялся от хозяина более чем на пятьдесят метров — расстояние, которое искусственно усиленное тело Амброуза могло преодолеть менее чем за секунду.

— «Распутин» прошел, Амброуз.

— Очень хорошо, сэр.

Они направились к аэрокару. По пути Дмитрий решил, что будет скучать по Марсу. Не принимая во внимание разреженность здешней атмосферы, Дмитрий чувствовал себя здесь раза в два моложе своего возраста из-за гораздо меньшей, чем на Земле, силы тяжести.

К несчастью, даже половина его возраста составляла восемьдесят стандартных земных лет.

— Полагаю, что хорошо, даже учитывая довольно странные обстоятельства.

— Да, сэр. — Любой другой спросил бы о «странных обстоятельствах». Но Амброуз, похоже, не страдал любопытством. Олманову это в нем нравилось.

— В самом деле, хорошо. Сириус считает, что поправит таким образом свое экономическое положение, а я, наконец-то, инсценирую давно задуманную постановку.

Амброуз открыл для него дверь, и Дмитрий легонько похлопал телохранителя тростью по ноге.

— Ты понял? Это моя лебединая песня.

— Как скажете, сэр.

Олманов взгромоздился на заднее сиденье аэрокара, а Амброуз уселся на место водителя.

— Десять лет я ждал подходящего момента, чтобы послать Клауса на Бакунин. — Олманов закрыл глаза. — По мере того, как необходимость найти себе преемника становилась все более и более настоятельной, я уж было начал подумывать о превышении своих полномочий — если такое вообще возможно — и изобрести для него какую-нибудь миссию.

— Хорошо, что вам не пришлось прибегать к этому, сэр.

— Да, Амброуз. — Дмитрий зевнул. — Разбуди меня, когда прибудем в космопорт.

Глава 2

Капитан Кэти Шейн испытывала нехорошее предчувствие относительно операции «Распутин». Дело заключалось не только в том, что ее впервые прикомандировали к особой миссии Исполнительного Комитета. Это уж она как-нибудь пережила бы. Дело заключалось даже не в том, что две роты под ее командованием отправлялись за пределы Союза Центавра, хотя она прежде никогда не слыхала, чтобы морские пехотинцы Окцисиса когда-либо выходили за рамки своих полномочий.

Нет, ее беспокоило то, что их направляли вообще за пределы юрисдикции Конфедерации, на планету Бакунин. Планета никогда не подписывала Хартию. Она даже не имела правительства, которое могло бы подписать ее.

Отсутствие там правительства и являлось первоосновой той дилеммы, с которой пришлось столкнуться капитану Шейн. Одним из краеугольных камней Конфедеративной Хартии был планетарный суверенитет. Слои суверенитета окутывали миры Конфедерации, подобно шелухе луковицы. Каждая планета представляла собой независимую силу. Войска Конфедерации поддерживали межпланетный порядок; ЗИК — межзвездный. Лишь в двух случаях допускалась возможность межзвездной военной акции…

Защита суверенной планеты от внешней агрессии или защита законного планетарного правительства от внутренних беспорядков.

Операция «Распутин» не отвечала ни одному из этих условий.

Шейн лежала на своей койке, размышляя о предстоящей миссии. Ее крошечная каюта располагалась позади общей каюты солдат на борту звездолета «Кровавый Поток». Шейн была командиром, и ей единственной из всех морских пехотинцев предоставили личные «апартаменты».