Борис Акунин - Фантастика

И вдруг 5 мая, после классного часа по случаю дня рождения Карла Маркса, подходит к нему Регинка, смотрит своими глазищами и говорит:

— Робчик, у меня десятого сейшн. На даче, с ночевкой. Если хочешь, приезжай.

Она стояла у окна вся освещенная солнцем, перетянутые синей лентой волосы сверкали и переливались, и у Роба перехватило в горле, в висках жарко застучало, а в груди, наоборот, стало холодно.

До чего же она была красивая! Даже если б фазер у нее работал не торгпредом, а дворником, все равно сутулому очкарику такая бьюти-квин никогда и ни за что бы не досталась.

Главное, она не только красивая была, но и хорошая. Он сразу догадался, чем вызвано неожиданное приглашение. Пару дней назад была городская контрольная по алгебре, а у Регинки с математикой не очень. Кинула через ряд записку: «SOS!». Роб свой первый вариант сразу бросил, наскоро решил задачки второго варианта и тем же манером переправил свернутый листок обратно. Так что не его прыщами прельстилась Регинка — захотела за контрольную отблагодарить.

— Десятого? — небрежно переспросил он. — Вроде нормально. Ладно, приеду.

И не удержал лица — просиял счастливой улыбкой.

Но когда очухался, стало жутко. Что надеть? В синей школьной форме на дачу не поедешь. Можно представить, как остальные расфуфырятся. Им-то хорошо, с их «Березками» и привозными шмотками, а у него даже джинсов нормальных нет.

И кинулся на поклон к матери, больше все равно было не к кому. Знал, что имеется у мамхена какая-никакая заначка, даром что ли в своей библиотеке два детских кружка по вечерам ведет.

Про фирменное тряпье втолковывать ей было без мазы — не врубилась бы. Она до сих пор джинсы называла «техасами», а кроссовки «кедами». Поэтому Роб заговорил на доступном ей языке: мол, приглашен к девочке из очень приличной семьи, не хочется выглядеть оборванцем. Намекнул и на романтические чувства.

Последнее сработало безотказно. После того, как слинял фазер, Лидочка Львовна (так мать называли все ее сослуживицы) вся как-то пожухла, что называется, махнула на себя рукой. Ни волосы покрасить, ни марафет навести, а одевалась — вообще песня, причем погребальная. Но при волшебных словах «знаешь, мама, эта девочка мне так нравится…» Лидочка Львовна, как старый боевой конь при звуках трубы, тряхнула полугодовыми химическими кудряшками, сверкнула очами и запустила из любимого поэта:

— Снятся усталым спортсменам рекорды, снятся суровым поэтам слова, снятся влюбленным в огромном городе не-о-битаемые ос-трова!

— Вот-вот, — кивнул Роб. — Понимаешь, мам, там на даче все в фирме будут, с головы до ног, а я в чем приду? В трениках ха-бэ и сандалях «пионерские»?

— Всё поняла, ни о чем не беспокойся, — сказала мамхен тоном Василисы Премудрой.

По правде сказать, он не особо на нее надеялся, но Лидочка Львовна проявила чудеса материнской любви: пошла в местком, поскандалила там, покачала права и добыла талон на настоящие кроссовки «адидас», синие, с тремя белыми полосками и олимпийской символикой. Снаружи они были замшевые, внутри восхитительно упругие — Роб посмотрел, пощупал, остался доволен.

В общем, на дачу поехал в приподнятом настроении, потому что экипировался более или менее пристойно: румынская рубашка в оранжево-зеленую клетку выглядела сносно, куртку-плащевку он завязал на поясе, чтобы прикрывала неважнецкие индийские джинсы, зато шузы были супер.

Однако добравшись до соснового колиногорского парадиза, Роб быстро скис.

Во-первых, сразила дача. Он и не подозревал, что такие бывают: чтоб не шесть соток, а целый кусок леса, и окна от пола до потолка, и огромный камин, и звериные шкуры на полу.

Во-вторых, одноклассники. Все в джинсовых костюмах, в кожаных куртках, в зеркальных солнечных очках. Курят кто «кент», кто вообще «мор», щелкают пьезозажигалками.

Ну, а добил Петька Солнцев. Он прикатил последним — видно, для пущего эффекта. Не на автобусе, как Роб, и даже не на такси, как большинство прочих, а на ярко-красном мотоцикле «ямаха». Весь в хрустящей коже, в шнурованных высоких ботинках.

Стал катать по участку девчонок, и дольше всех Регинку.

Глядя, как она держится за Петькины бока, Дарновский подумал, что если б она вот так обхватила его, Роба, и прижалась бы к спине своим шестым номером, он бы наверно умер от сердечного приступа.

Вечером, когда начались танцы-обжиманцы, стало видно, что Петька нацелился на хозяйку дачи всерьез. Атмосфера, как говорится, располагала. Все уже хорошо кайфанули, Витька с Милкой взасос лизались на диване, Сережка с Ленкой вообще ушли наверх (все знали, что у них давно по-взрослому), остальные щека к щеке изображали танго под сдавленный сип группы «Смоуки»:

A summer evening on Les Champs Elysees,A secret rendez-vous they planned for days[1]…

За столом, сплошь уставленным фирменными бутылками, оставались только трое: Дарновский и Петька с Регинкой. Роб сосредоточенно тянул через трубочку виски с содовой (гадость жуткая), изображал задумчивость, а сам с замиранием сердца следил за манипуляциями солнцевской руки. Она уже дважды как бы ненароком опускалась на Регинкино плечо и была мягко снята.

Третья попытка увенчалась. То ли Регинке надоело ломаться, то ли она разнежилась от музыки, но покрытая золотистыми волосками пятерня захватила плацдарм и постепенно начала его расширять: поглаживаниями, легким маневрированием, а потом и вовсе скользнула подмышку, поближе к вторичному половому признаку.

Роб наблюдал за Петькиными успехами даже не ревниво, а с унылой, безнадежной завистью.

Блондинистый красавчик, острый на язык, да разряд по дзюдо, да цековский папа, да японский мотоцикл… Не было у Роба против Солнцева ни одного шанса.

Так-таки ни одного? — пискнуло несчастное, затюканное самолюбие. А если поворочать мозгами? Если подойти к решению задачи бесстрастно, по-математически?

Интеллект напрягся на челлендж и тут же выдал подсказку: культур-мультур. Солнцев отродясь ничего не читал кроме «Советского спорта» и «Футбол-хоккея».

— Ну как тебе Лоуренс с Аксеновым? — спросил Роб Регинку.

После приглашения на дачу он осмелел и предпринял осторожный демарш: дал ей почитать «Любовника леди Чаттерли» по-английски и рассказ Василия Аксенова, свой самый любимый. Комбинация была неслучайная, со смыслом.

— Лоуренс чего-то не пошел, нудновато, — охотно откликнулась Регинка. — А рассказ классный. Название клёвое — «Жаль, что вас не было с нами». И концовка супер. Как в сказке.

— Так это и есть сказка, — грустно улыбнулся Роб. — Разве ты не поняла? Главный герой не стал знаменитым, не женился на кинозвезде. Это он всё нафантазировал, от тоски и одиночества.