Дальней дороги - Владимир Дмитриевич Михайлов
Терпения Волгину как раз никогда и не хватало. Он протянул руку к интеркому, нажал нужную клавишу.
— Ну, как со столом?
Виноватый голос пробормотал что-то в ответ.
— То есть как это — не опробован? В таком случае работать будете вы сами — на собачьем столе. Ах, не будете? А я вас заставлю! — Брови Волгина столкнулись на переносице, вертикальная морщина перечеркнула лоб, и он пожалел, что нельзя говорить в полный голос: услышат в лаборатории. — Нет, ничего не желаю знать. А почему же вы эту следящую автоматику не получили? Мало ли — не дают… Должны были предупредить меня еще вчера. Только сегодня? Все равно вы должны были знать еще вчера. По голосу надо чувствовать: если они вчера обещали, а сегодня не дали, то они и вчера уже не были уверены, а это следует чувствовать по голосу. Ну довольно: сейчас иду к вам. Все.
Волгин нажал выключатель, экран погас. Придется идти. Нельзя медлить: не что-нибудь, а сама история человечества, кажется, входит в крутой поворот и даже, как и всегда на поворотах, слегка накреняется при этом. Усилия всего института слились в одном русле, и вот завтра…
А этот все говорит? Вот неиссякаемый источник! Что он?
— …Но даже если их будет много, это не явится обществом в нашем понимании этого слова. Так что и такого рода случайности исключены. Вот как обстоит дело с рамаками… Ну, спасибо за беседу, мой мальчик. А Волгина, очевидно, я так и не дождусь.
— Он, — обиженно сказал Витька, — все равно с вами не согласился бы.
— Не сомневаюсь. Но я хотел просто навестить его. Воспоминания, воспоминания… нежные мелодии юности. Как-никак, мы с ним съели вместе не один килограмм стимулятора. Ну, друг мой, дэ-дэ.
— Что?..
Но дверь — было слышно — затворилась. Волгин с опозданием выскочил из-за стола, остановился посреди комнаты, опустил руки. Неужели ему не почудилось, и такой голос когда-то был в его жизни?
Несколько секунд он напрягал память. Да нет же, нет. Не было. Но иногда в голосе что-то проскальзывало, и вот это «что-то» определенно было. Но когда, где? Что упущено, что забыто?
— Дэ-дэ? — едва слышно спросил он. — Дэ-дэ? Неужели? Но я ведь помню всех отлично. Все лица, все голоса. Кто?
Он на миг закрыл глаза. Потом решительно тряхнул головой, пожал плечами.
— Не все ли равно? Узнаю днем позже. Сейчас главное — проклятый стол!
И решительно направился в опустевшую лабораторию.
4
— Нет, — сухо сказал Волгин. — Я жалею, что доверил вам такую важную отрасль, как обеспечение.
— Но ведь вчера они и в самом деле собирались дать нам. Однако сегодня следящая автоматика понадобилась рамакистам…
— Что-о? И вы…
— Да не я: они. Автоматика была запланирована и для нас, и для них.
— Для нас — в первую очередь.
— Теперь положение изменилось. Представители Звездного флота прибыли раньше, чем предполагалось. У них мало времени, и рамакистам приходится проводить все испытания по уплотненной программе. Автоматика нужна им только сегодня, на предварительных показах на полигоне. Испытания в присутствии представителей будут проводиться без автоматического слежения — так, как это будет происходить в рабочей обстановке.
— Программу рамакистов вы могли бы мне не разъяснять, — сердито сказал Волгин. — Она меня не интересует. Одним словом, следящую вы проспали. Когда же они вернут?
— Завтра.
— А мне нужно сегодня. Вечером назначена прикидка, испытание всего комплекса приборов, всей аппаратуры. Когда у них показы — днем?
Обеспечитель торопливо кивнул.
— Хорошо. Поезжайте и заберите автоматику сразу же после того, как они закончат. Потом…
Взглянув в кислое лицо собеседника, Волгин не закончил фразы и махнул рукой.
— Ладно, сидите здесь. Поеду сам. Уж мне-то пусть попробуют не отдать! Витя!
Он огляделся. Ах да, Витька куда-то исчез вслед за этим гостем. Придется ехать одному. Откровенно говоря, не очень хочется: на полигоне кто-то из домика наблюдал, как он объяснялся с рамаком. Если его узнали — а это весьма вероятно, — будет неловко.
Пришлось подогревать себя мыслями о том, что забирать чужую автоматику еще менее прилично. Кстати, здесь в остальном все в порядке. Разве что еще поговорить с психофизиками, настроить себя для теплого собеседования с рамакистами. Волгин подошел к аппарату.
— Психофизики? Приветствую вас и желаю хорошего настроения. И не только вам. К приему человека вы готовы? Как-никак, это женщина, и переживает, конечно, основательно. Так что не пренебрегайте ничем. Цветы там, музыка, что еще? Если она, идя на стол, не будет бодрой, не будет лучиться радостью — заранее вам не завидую. Если вам ясно, у меня все.
Вот теперь он как будто снова обрел расположение духа. Хотя — уже в третий раз за сегодня, нет, в четвертый — предстояло столкнуться с вариациями на тему рамаков, на сей раз Волгину предстояло выступить в привычной роли официального соперника, и это приводило его в хорошее настроение.
В таком настроении он и влез в аграплан и бесшумно взлетел. Быстро кончился лес, в котором помещался институт, потянулись зеленые луга, испещренные кустами. Волгин негромко напевал какую-то, нечаянно вспомнившуюся мелодию. Одну из песенок Дальней разведки — тех, которые сочинялись и распевались в таких местах, где было, вроде бы, совсем не до песен. Потом он замолчал: вдалеке показался знакомый забор. Волгин поморщился: а что, если его все-таки видели? Несолидно. Неприятно. Хотя…
Тут он хитро подмигнул сам себе: сейчас-то у него есть все основания приземлиться около лабораторного корпуса полигона, но он этого не сделает. Он оставит машину под тем же деревом, что и с утра, и точно так же преодолеет забор напротив белого домика, предназначенного вообще-то для гостей полигона. Потом пойдет, не скрываясь, к центру. Поскольку прилетел он по делу, то в крайнем случае не стыдно будет признаться и в том, что утром он был здесь: тоже, мол, хотел зайти по делу, но встретил рамака — и расхотел, а вот теперь, будьте любезны, возвращайте поскорее автоматику: мы не с железом работаем, нам ждать некогда.
Он так и сделал; диагравионный микродвигатель послушно перенес его через забор, по-прежнему невозмутимо и нагло возвышавшийся среди долины. Оказавшись
