Чёрный лёд (СИ) - "Skybreaker"

Глава 3. Песнь единства

Три недели прошло с тех пор, как дети появились на свет. Все это время они усиленно постигали местную науку жизни. Главным способом узнать что-то о мире была игра. Малыши часто бегали наперегонки, играли в салки, устраивали дружественные потасовки. Иногда заходили слишком далеко и кусали друг друга до боли, бились хвостами, опрокидывали друг друга на землю, и одна лишь врожденная ловкость спасала их от серьезных травм. Мама все это время была лишь сторонним наблюдателем и не вмешивалась. Лишь изредка она могла дать ценный совет или направить. Но никогда не останавливала попытки детей проверить физические возможности и лимиты их тел. Серьезную травму получить в домашних условиях было практически нереально. Если же кто-то все-таки умудрится и сократит свою жизнь в белых льдах, значит у Омо и Ромо на него есть особые планы, и нечего из-за этого переживать. Философия гурров была проста и понятна. Все жили ровно столько, на сколько они были способны. Когда способность жить уменьшалась, наступала смерть. С этим невозможно было спорить, этому невозможно было противиться, а, следовательно, и переживать по этому поводу не было смысла.

У гурров, как известно, было пять конечностей. Передние лапы украшали внушительных размеров пальцы с не менее внушительными когтями. Три пальца смотрело прямо, и один обособленно упирался назад. При помощи когтей они могли забираться на стены — сложнее обстояли дела со спуском. Часто малыш, забравшийся под самый потолок беспомощно висел там, пока силы не покидали его, после чего падал на пол.

Своими когтями они также могли резко тормозить и менять траекторию своего движения. Стоит отметить, что кожа на лапах сама по себе была жесткой и шершавой, как наждачная бумага, что способствовало хорошему сцеплению с поверхностью. Покрытие лап и когти прекрасно дополняли друг друга. В качестве вспомогательного, но важного придатка выступал хвост. Он у них был своего рода пятой лапой. Длинный — при желании им можно было легко дотянуться до собственной головы. Гибкий — его можно было свернуть в рулетку размером с лапу. Очень сильный — он являл собой сгусток мышечной энергии и оканчивался когтистым наконечником в виде булавы. Хвостом дети чаще всего наносили друг другу удары и изредка помогали себе на резких поворотах во время догонялок. На него также можно было опереться, чтобы встать на задние лапы и вытянуться во весь рост.

С органами чувств было немного сложнее. На голове продолговатой овальной формы разместились четыре глаза. 2 верхних глаза буквально смотрели во все стороны и отслеживали приближение хищников. Неограниченное поле зрения было их достоинством, вот только качество получаемой картинки хромало. Детали было трудно разглядеть. Лучше всего они реагировали на движение. И 2 передних глаза, которые, наоборот, имели ограниченный угол обзора, но повышенную резкость и светочувствительность. С их помощью можно было разглядеть даже крошечную деталь на расстоянии до километра. Еще они могли видеть в темноте.

Можно было подумать, что гурры во всем полагались на свое унифицированное зрение, но это было далеко от правды. По своей природе они были аудиальными существами и необычайно тонко ощущали мир вокруг себя при помощи слуха. Многие слова и названия в их языке были звукоподражательными. Взять, к примеру, название червя «пфор». Свое имя он получил благодаря характерному звуку «пфор», с которым тот протискивался сквозь узкие тоннели во льдах. Стоя на поверхности, можно было услышать, как под лапами размеренно передвигаются пфоры.

Или «фухса», получившая название за звук, который она издавала при выдыхании. Она выпускала обогащенный кислородом воздух с шипящим звуком фух-сааааа. Улавливать самые мельчайшие звуки им помогали невероятно сложные по устройству уши. Двумя длинными эластичными отростками-проводами они крепились к черепу. Эластичность позволяла им проделывать интересные вещи. Когда уши были нужны сверху, они подтягивались ближе к голове. Когда же требовалось послушать, что там происходило под лапами, они растягивались и опускались до самого льда. Непосредственно уши или те их части, которые улавливали звуки, были цилиндрической формы и по длине лишь немного уступали голове. На конце у них была мембрана способная закрываться и открываться по желанию своего хозяина. Для улавливания звуков из-подо льда она закрывалась, и ухо прижималось к земле. Для прослушивания окружения мембрана держалась открытой. Был и промежуточной вариант в ее работе. Оставляя небольшое круглое отверстие в мембране и направляя ухо прямиком на источник звука, гурр фокусировался и различал сотни мелких деталей в одном единственном звуке.

Если уши улавливали вибрации воздуха, то в лапах у них скрывались специальные сенсоры, способные улавливать мельчайшие колебания подо льдом. Тончайшая кость в основании ладони утыкалась в лед, и по ней вибрации прямо по скелету передавались в мозг, где расшифровывались и получали толкование. Эта способность была жизненно необходима, так как большая часть опасностей исходила откуда-то снизу.

За обоняние и восприятие вкуса у гурров отвечал рот. В нем располагались все необходимые рецепторы, разбросанные по ротовой полости. Зубов для пережевывания пищи у них не было. За узкими черными губами прятались такие же черные пластины снизу и сверху. Работа челюстей напоминал работу тисков, в которых можно было крепко что-то зажать, а для того чтобы добыча не вырвалась были предусмотрены зазубрены, направленные в сторону горла. В горле имелись сходные пластины. Когда пища попадала в горло, оно крепко сжималось, спрессовывало все до единой субстанции и проталкивало ее дальше в пищевод. Пищеварительная и дыхательная системы у гурров работали по раздельности.

Воздух поступал в вертикальную щель, расположенную по центру шеи. За свою способность издавать звуки речи она получила название «говорло». Он проходил через длинное дыхательное горло, нагревался и попадал в легкие. Горло было поделено на несколько секций с клапанами. Такая система не допускала попадания в легкие посторонних объектов. Регулируя открытие и закрытие клапанов, гурры могли издавать самые разнообразные звуки на выдохе. Речь их часто напоминала музыкальную композицию. Самые искусные из гурров выстраивали предложения таким образом, чтобы все слова и звуки в них сочетались друг с другом наилучшим образом, образую композицию.

За прошедшие три недели речь малышей значительно прогрессировала, а словарный запас пополнился сотнями новых слов. Мама, соблюдавшая нейтралитет во время игр, оказалась хорошим наставником. Она знала многое о мире вокруг и щедро делилась с детьми своими познаниями. Была она и арбитром, если дело доходило до споров и конфликтов. Она помогала малышам найти друг с другом общий язык и разрешить разногласие, не прибегая к насилию. Маленькие гурры быстро усваивали уроки и вскоре поняли, что верно подобранное слово может быть намного действеннее крепкого удара.

От мамы они узнали, что папа проводит большую часть времени на охоте с другими отцами. То, что где-то рядом жили какие-то «другие» стало для всех большим открытием. Им не терпелось посмотреть на них. Малыши объединялись в группы по двое или трое и ходили за мамой в течение дня, чтобы расспросить ее о других и попроситься их увидеть. Мама лишь обещала, что скоро это случится и не давала больше никаких комментариев.

Отца порой не было дома по несколько дней. Когда он возвращался, то осматривал всех детей и радовался их успехам, рассказывал им истории об окружающем мире и говорил, что, когда придет время, он возьмет их с собой и научит охотиться. Часто при этом он поглядывал на Роно, весь вид которого говорил о том, что он хотел, чтобы это время наступило поскорее. Отец знал, что Роно не спит и всегда следит за тем, как он собирается на охоту. Знал он и то, что он несколько раз пытался снова открыть дверь, ведущую наружу. Знал и поэтому соорудил на ней и всех остальных дверях специальные замки, которые можно было открыть, лишь обладая высоким ростом. Таким образом, жилище их теперь можно было покинуть, только если один из взрослых того пожелает.