Александр Етоев - Человек из паутины

Скоро Колька, уже одетый, вместе с прочими участниками похода с боем брал битком набитый автобус, чтобы ехать на Петроградскую сторону.

- Руки в ноги и - ать-два - в подворотню! - повторил свой приказ Компотов. Но ни Ванечка, ни Леля, ни Машенька слушаться приказа не стали Кто он был такой, этот дядечка, чтобы слушать его наглые речи и нюхать его термоядерный перегар.

Способов расправы с разбойниками у Лели имелось много Напустить, например, мороку и замороченных водить хороводом вокруг этого, например, столба. Эти гады будут убеждены, что гоняются за ними по городу, и продолжаться это будет так долго, сколько хватит у бандюганов сил. Или накрыть их маленьким кучевым облаком, вон тем хотя бы, что зацепилось за крышу дома с тощими кариатидами под балконом.

Но чтобы не переводить понапрасну энергию челээш ээрень на каких-то уличных хулиганов, Леля выбрала способ простой, но действенный и всегда эффектный. Способ этот в балетной практике официально называется фуэте, попросту же люди балета называют этот прием фуетой - так привычней и языку, и слуху. В кругах, не связанных с искусством балета, - среди бойцов, спортсменов, рэкетиров и вообще криминальной публики - называют этот прием иначе - "козел на вертеле". Медсестра Леля, по натуре будучи самоучкой, разработала этот прием сама, впервые увидев нечто подобное в балете "Лебединое озеро" в Красноярске, когда туда приезжал с гастролями Мариинский театр: носком пуанта упираясь в дощатое покрытие сцены, балерина сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее кружится и продолжает кружиться, пока не превращается на глазах у зрителей в стремительно вращающееся веретено.

- У-ю-ю, - стал стращать Компотов, тыча пальцами то в Лелю, то в Машеньку. В Вепсаревича тыкать он не решался - во-первых, тот был мужчина, во-вторых, никаких указаний по поводу Вепсаревича Калерия своим помощникам не дала.

Чтоб побольше напустить страху, Глюкоза вынул из кармана заветный ключ и принялся им звенеть - дзю-дзю, - как чертовым фуганком по нервам.

Этот-то тошнотворный звук и явился тем последним сигналом, запустившим механизм фуэте. Леля принялась кружиться на месте, а удивленная компотовская бригада, вытаращив на Лелю моргалы, наблюдала, как ее маленькая фигурка превращается в размытый волчок.

Первым пришел в себя Феликс Компотов-старший; он медленно почесал за ухом и пригладил сбившуюся от ветра челку. Затем пальцем показал на волчок, а голосом попросил Глюкозу:

- Ты ее, типа, это... давай. Только, типа, это... поосторожней. Всяко может быть. На ноги, на руки, на голову что-нибудь сделает.

- Не бздэ, - ответил ему Глюкоза, показывая "не бздэ" ладонью. Дальше произошло непонятное. Глюкоза выбросил вперед руку, собираясь остановить вращение, и в момент был притянут к веретену. Секунд десять размытое Глюкозово тулово мутной тенью мелькало перед глазами его товарищей, а потом, как выпущенный из пращи камень, он отлетел на несколько метров в сторону и врезался в стену дома.

Любой, хотя бы понаслышке знакомый с элементарными законами динамической физики, ничего странного в полете Глюкозы, завершившемся ударом об стену, не увидел бы. К сожалению, Феликс Компотов-старший с физикой был практически незнаком. Сын его, второгодник Федька, динамику в физике не любил и вырвал из учебника те страницы, где рассказывалось школьникам о динамике. Словом, с Феликсом Компотовым-старшим повторилось то же самое, что с Глюкозой, - полет и последовавшее за ним падение.

- Нос чешется, значит - к пьянке, - сказал Феликс Компотов-старший, трогая ушибленный бок.

- Изнутри чешется? - поинтересовался Глюкоза у бригадира, лежащего рядом с ним

- Изнутри.

- Изнутри - это к большой пьянке, - сказал Глюкоза, поднимаясь и отряхивая штаны.

- Вообще-то я в приметы не верю, - ответил ему Феликс Компотов-старший. - А эти где?

- Эти? Вон они в конце переулка, драпают.

- Значит, так никоторый никоторого и не замочил? - спросил Колька из 30-й квартиры, высовывая нос из парадной, куда он на время ретировался.

- Держи ухи на макухе, - сказал Чувырлов, тоже высовывая свой нос, только не из парадной - из подворотни. - Переходим к водным процедурам? спросил он с надеждой в голосе.

- Перейдешь тут, - сказал Глюкоза, показывая рукой вперед.

Вдалеке, в конце переулка, маленькая, но заметная отовсюду, как вратарь в футбольных воротах - чуть пригнувшись и с расставленными руками, - стояла их Калерия Карловна, не давая беглецам отступить.

Наверное, читателю непонятно, куда же Калерия Карловна подевалась, ведь выезжали-то они впятером, впятером толкались в автобусе, все вместе убегали от контролеров - поэтому-то, из-за собак-контролеров, они и вышли на пол-остановки раньше, немного не доехав до Съезжинской.

Никуда она из сюжета не исчезала, дорогая наша Калерия Карловна, просто сделала упреждающий ход: когда, спасаясь от контролеров, они раздвинули гармошку дверей и выскочили на ходу из автобуса, Калерия внезапно заметила, как ее сибирская конкурентка вместе с медсестрой Машенькой скрываются за ближайшим углом (Вепсаревича она не увидела, тот за угол завернул раньше). "Вперед!" - скомандовала она верным своим ищейкам и пустила их по горячему следу, сама же соседней улицей добралась до ближайшего перекрестка и вышла беглянкам в лоб, чтобы взять их обеих тепленькими.

Но, к ее великому удивлению, оказалось, что вместе с ними здесь находится главный приз, ради которого вся эта каша и заварилась, Вепсаревич Иван Васильевич, собственной, как говорится, персоной.

Калерия, дрожа от азарта, стояла затычкой в горле неширокого Загибенного переулка. Руки у нее почему-то вытянулись и доставали крючками пальцев до каменных стен домов.

Машенька, Вепсаревич и Медсестра Леля замерли напротив нее.

Глупо пялясь на непонятную бабку, Машенька смущенно спросила:

- Бабушка, вам чего?

- Здравствуйте, Калерия Карловна, - поздоровался с Калерией Ванечка. Маша, это наша соседка, она у нас наверху живет.

- В общем, так, - сказала Калерия, как будто не узнавая Ванечку и обращаясь к Медсестре Леле. - Отдавай мне этого твоего товарища, иначе... Она отколупнула от каждой стенки по кроваво-красному старинному кирпичу и не глядя запустила их вверх. Загрохотало кровельное железо, и в воздух взлетели голуби.

- Паучий бог тебе товарищ, - ответила Медсестра Леля, вмиг проникнув во вражескую суть старушенции, - и вот тебе на твое "иначе" мое "иначе".

Кирпичи, как какая-нибудь дешевая клоунская подделка, с легкостью вернулись на место, в стены, из которых их выцарапала Калерия, при этом больно саданув старуху по пальцам.

Обиженная Калерия превратила кулаки в гири и стукнула ими одна о другую. Долгий чугунный звон прокатился по Загибенному переулку и замер, рассосавшись по подворотням.