Мелинда Мёрдок - Армагеддон у Весты

Карков кивнул. Ему нравился Петров, возможно, потому, что он назвал подпрограмму в честь любимого дяди. Но выбора между собственной безопасностью и вспомогательной программой не могло быть.

«ВРЯД ЛИ ОН БУДЕТ ОБНАРУЖЕН».

«ШАНСЫ СОСТАВЛЯЮТ 1000221, 358 К ОДНОМУ», — согласился Мастерлинк.

Первая из запрограммированных компьютерных личностей снова начала действовать, как единое целое — Карков начал готовить клонов, а Мастерлинк занялся созданием завесы электронных помех вокруг своего партнера. Наконец Мастерлинк закончил работу и свернулся в незаметную помеху на запутанных перекрестках компьютерной сети.

Сказочный замок Аделы на окраине Компрэйтс Метроплекса был окружен защитным полем. Атака на Павонис произошла совсем недавно, и Адела не могла пренебрегать собственной безопасностью. Однако она не собиралась из-за горстки бунтовщиков прерывать свой бизнес.

Она сидела в своем любимом кожаном кресле, весьма эффектная в черном облегающем костюме. Хотя он и не был таким откровенным, как ее любимые одежды, его узкий глубокий вырез демонстрировал влекущую ложбинку. Костюм был отделан бургундским кружевом, очень подходившим к тисненой коже кресла и оттенявшим ее белую кожу и волосы цвета черного дерева. Обычно она располагалась в кресле, свернувшись, словно кошка. Сейчас она сидела выпрямившись, положив руки на подлокотники и скрестив ноги.

— Я понимаю. — даже ее голос сейчас был лишен сексуальных обертонов.

— Я не могу сейчас тратить свое время на переговоры с мятежниками, — голографический образ Гользергейна-ДОС светился на экране компьютера Аделы. Знакомое пожилое лицо председателя выглядело усталым, но сосредоточенным. Седые волосы были взлохмачены, словно он взъерошил их пальцами.

— Поэтому я и обратилась к вам, — сказала Адела, — я хочу получить временное назначение полномочного представителя по возвращению Совета Директоров РАМ.

Седые брови Гользергейна нахмурились, как если бы он просматривал в уме какую-то программу. Он знал возможности Аделы, но при этом ценил ее ум и способности.

— Ничего не имею против этого предложения.

Адела перевела дыхание. Немногие могли спорить с ней, но Гользергейну это легко удавалось. Более всего она уважала власть, а Гользергейн был высшей властью на Марсе, а возможно, и во всей Солнечной Системе.

— Благодарю вас, сэр. Беспокойство о дяде не оставляло меня.

Ее беспокойство о дяде было минимальным, и Гользергейн это знал.

— Поэтому я наводила справки. НЗО требует возвращения Планетарного Конгресса и отзыва штурмовиков от Земли взамен на освобождение членов совета.

— Вы знаете, что это невозможно, — мягко возразил Гользергейн.

— Да, — Адела не тратила время на возражения. — Однако я думаю, что Планетарный Конгресс нам вовсе не нужен.

— Его можно было бы и уничтожить, — согласился Гользергейн.

— Почему вместо этого его не использовать? — темные глаза Аделы чуть расширились.

— Что вы имеете в виду, мисс Вальмар?

— Я думаю, что НЗО можно убедить выдать Совет — и моего дядю — в обмен на них. Конгресс — это не потеря для РАМ. Война сделала его бесполезным. Отдадим НЗО их людей.

— Согласиться на требования террористов? Это вне обсуждения!

— Я не предлагаю ни в чем уступать, — возразила Адела, — это всего лишь группа безнадежных идеалистов. Нет. Я предлагаю воспользоваться ими.

— Это допустимо, — Гользергейн потер ладонью одной руки тыльную сторону другой в бессознательно-нервозном жесте.

— Я думаю, что вы заинтересованы в этом, — сказала Адела.

Лицо Гользергейна приняло озабоченное выражение. Он прогонял полученную информацию сквозь свою программу.

— Что ты об этом думаешь?

Спустя несколько часов Антон Турабиан бросил через стол лист бумаги. Его кабинет на «Спасителе» был заполнен компьютерными распечатками и его собственными заметками. Груды бумаги были разложены отдельными кучками по всему пространству кабинета, а все три личных компьютерных экрана светились, выдавая текущие данные. Один, связанный с работой «Спасителя-3», другой — относительно операции НЗО, а третий служил линией связи, соединенной сейчас с командным центром. Беовульф взял бумагу и просмотрел ее. Он поднял глаза.

— Думаю, что это можно сделать, — сказал он.

— Отдать им Совет Директоров? — Турабиан щелкнул пальцами.

— Да, конечно, если это спасет наш Конгресс.

— В этом-то и проблема. Я не верю, что это сработает. РАМ не пойдет на это так легко. Они что-то задумали.

— Разумеется, — задумчиво ответил Беовульф, почесывая бровь суставом указательного пальца, — РАМ никогда не стоит доверять. Этот факт я хорошо усвоил.

Он поднял глаза на Турабиана.

— Антон, ты собираешься упустить шанс? Отказаться от него? Если есть возможность спасти их?

— Нет.

Беовульф улыбнулся.

— Я тоже так думаю.

— И все равно я не хочу освобождать директоров РАМ.

— Зачем они нам нужны?

— Они стоят между Планетарным Конгрессом и смертью, — ответил комендант «Спасителя».

— Да. Но если Конгресс будет освобожден?

— Я понимаю. Если это случится, Совет нам будет совершенно не нужен.

— Я не доверяю РАМ, — повторил Беовульф. — Но я знаю одну вещь. Они хотят получить обратно своих людей. Вообще-то здесь что-то не так. Они могли бы легко пожертвовать членами Совета, как они пожертвовали своими людьми на Земле. Просто заместить их новым персоналом. Но они не могут пренебречь Роандо Вальмаром.

— Только потому, что он родственник королевской фамилии?

— Только поэтому. Они хотят получить Вальмара. Думаю, что поэтому их предложению наполовину можно поверить.

— Ты обратил внимание на подпись? — с иронией спросил Турабиан.

— Как ее можно было не заметить? — ответил Беовульф. Подпись занимала треть листа с факсимиле, который он держал в руках.

— Адела не способна на честную игру, даже если дело идет о члене ее семьи. Но она достаточно умна, чтобы не пытаться ловить рыбу без наживки.

— Планетарного Конгресса.

Беовульф кивнул.

— Вот именно. РАМ пытается переиграть нас, но если мы будем осторожны, у наших людей появится шанс.

— А что ты скажешь о ее требованиях?

— Выставить Роджерса нашим представителем? Это великолепно. Выдернуть из боя и дать шанс РАМ заполучить его!

— Ты думаешь? — спросил Турабиан.

— По-моему, именно так, — сказал Беовульф, — Роджерс — это тот эмоциональный клей, который держит вместе все наши силы. Если им удастся убрать его, это вызовет моральное поражение. Если мы потеряем его….. Не хочется говорить, Антон, но боюсь, мы проиграем.