Майкл Муркок - Чуждый зной

Вайн пошевелился, пытаясь подняться на четвереньки, но снова упал на пол. Его медленно окружали люди, одетые в ту же голубую форму, с теми же шлемами шляпами на головах. Они стояли и смотрели, не пытаясь помочь ему, пока он делал усилие за усилием подняться. А затем он перестал шевелиться.

Толстый мужчина - один из обслуживающих бар в Кухне Джонса приблизился к кругу мужчин в голубом. Поглядев на Нюхальщика, он поднял глаза на галерею и, увидев Джерека, показал на него.

- Этот, - сказал он. - Это второй.

Джерек почувствовал сильную руку на своем тонком плече. Плечо болело, так как Нюхальщик сделал ему синяк на этом месте предыдущей ночью, но боль, казалось, пробудила память. Он взглянул на мрачное лицо человека, державшего его.

- Миссис Амелия Ундервуд, - сказал Джерек тонким умоляющим голосом. Коллинз-авеню, 23, Бромли, Кент, Англия.

Он повторял фразу снова и снова, пока его вели по ступенькам лестницы, через опустевший зал, через дверь на утренний свет, где его ждал черный фургон с четырьмя черными лошадьми. Освобожденный от Нюхальщика, свободный от Кухни Джонса, Джерек испытал безотчетный прилив облегчения.

- Благодарю вас, - говорил он мужчинам, забравшимся в фургон вместе с ним. - Благодарю вас.

Один из них криво улыбнулся.

- Не благодари меня, парень. Тебя определенно повесят.

13. ДОРОГА НА ВИСЕЛИЦУ. СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ В НОВОМ ОБЛИЧЬЕ

Итак, тюрьма. Еда, более сносная одежда и обращение, не в пример лучше, чем в Кухне Джонса, способствовали тому, что Джерек Корнелиан начал понемногу восстанавливать прежнее состояние ума. Особенно ему понравился серый мешковатый костюм с широкими стрелами, нашитыми поверх, и Джерек решил, что если он когда-нибудь попадет в свой собственный век, то обязательно сделает себе такой костюм, хотя, возможно, стрелы будут оранжевыми.

Мир тюрьмы был тусклым. Преобладали в основном бледно-зеленые, серые или черные цвета, даже плоть заключенных была какой-то серой. Звуки тоже обладали какой-то монотонностью: стуки, крики и, по большей части, проклятья. Но ежедневный ритуал подъема, кормления, прогулки, сна произвел исцеляющий эффект на ум Джерека.

Ему предъявили обвинения в различных преступлениях еще в самом начале тюремной эпопеи, а потом, если не считать случайного посетителя, заглянувшего, чтобы выразить свое сочувствие, он был в основном предоставлен самому себе. Джерек снова стал ясно думать о Бромли и миссис Амелии Ундервуд, надеясь, что его скоро выпустят или покончат с ритуалом каким-нибудь подходящим для них способом. Тогда он продолжит путь.

Каждые несколько дней мужчина в черном костюме с белым воротником, держа в руках черную книгу, посещал камеру Джерека и разговаривал с ним о своем друге, который умер, и еще об одном друге, который был невидим. Джерек обнаружил, что голос мужчины, которого звали Преподобный Лоундес, оказывал приятное успокаивающее действие, и улыбался, кивал и соглашался, когда ему казалось, что это отвечало желанию Преподобного Лоундеса, или качал головой, когда казалось тактичным не согласиться. Это доставляло Преподобному Лоундесу большое удовольствие, судя по множеству улыбок, и вызывало новый поток слов, произносимых, правда, довольно визгливым и монотонным голосом, о мертвом друге и о невидимом друге, который, как выяснилось, был отцом мертвого друга.

Однажды перед уходом Преподобный Лоундес похлопал Джерека по плечу и сказал ему:

- Не сомневаюсь, что спасение уже ждет вас!

Это обрадовало Джерека, и он с нетерпением стал ожидать своего освобождения. Воздух вне стен тюрьмы становился теплее, к дополнительному удовольствию Джерека.

Другой частый посетитель Джерека одевался в темный костюм с черным галстуком и цилиндр. Его жилет также был черного цвета, но ткань на брюках имела тонкие серые полоски. Он представился мистером Гриффитсом, Совет Защиты. Это был любопытный тип: большая, с темными волосами голова; огромные мохнатые брови, которые почти встречались у переносицы; громадные руки, которые с трудом помещались в маленький кожаный чемоданчик, откуда неуклюже извлекали документы. Он садился на край жесткой койки Джерека и листал бумаги, часто раздувая щеки и громко вздыхая время от времени, затем, наконец, поворачивался к Джереку и поджимал губы, прежде чем заговорить.

В первые свое посещение он сказал:

- Мы собираемся заявить о вашем безумии, мой друг.

- Да? - ответил Джерек непонимающе.

- Да, в самом деле. Вы все подтвердили полиции. Несколько свидетелей определенно узнали вас. Вы тоже фактически узнали свидетелей перед лицом других свидетелей. Вы утверждали, будто не имели понятия о происходящем, что само по себе вряд ли правдоподобно, если исходить из других ваших заявлений. Вы видели, как умерший Вайн приносил свой "улов", помогали ему унести добычу, убежали вместе с ним, после того как он застрелил швейцара. На вопрос об имени и происхождении вы сочинили дикую историю о появлении из будущего в какой-то машине времени и назвали явно вымышленное имя. На основании этого я намерен сделать свое заключение... и оно может спасти вашу жизнь. А сейчас расскажите, что произошло, по вашему мнению, с той ночи, когда вы встретили Альфреда Вайна, до утра, когда полиция обнаружила вас обоих в Кухне Джонса и Вайн был убит при попытке к бегству.

Джерек с готовностью рассказывал свою историю, но мистер Гриффитс только раздувал щеки и закатывал глаза под черными бровями, а один раз хлопнул ладонью по лбу и чертыхнулся.

- Единственная проблема, - сказал мистер Гриффитс, уходя в первый раз, - это убедить судью, что человек, явно разумный с одной стороны, является безусловно законченным лунатиком с другой. Что ж, по крайней мере я сам убедился в справедливости моего дела. До свидания, мистер... хм... до свидания.

- Надеюсь скоро увидеть вас снова, - вежливо попрощался Джерек, когда охранник выпускал мистера Гриффитса из камеры.

- Да-да, - поспешно ответил мистер Гриффитс, - да-да.

Мистер Гриффитс нанес ряд последующих визитов, так же как и Преподобный Лоундес. Но если Преподобный Лоундес всегда казался уходящим в еще более счастливом настроении, мистер Гриффитс обычно уходил от него с отчаянным, несчастным выражением на лице, а его поведение выдавало крайнее возбуждение.

Суд над Джереком Корнелианом за его участие в убийстве Эдварда Франка Морриса, швейцара отеля "Империя", происшедшем пятого апреля 1896 года примерно в шесть часов утра, состоялся в Центральном Уголовном Суде Лондона в десять утра тридцатого мая. Никто, включая защитников, не знал и не ждал, что суд затянется. Предположения касались только приговора, что совсем не трогало Джерека Корнелиана, настаивавшего на сохранении вымышленного имени, несмотря на все предупреждения о том, что сокрытие настоящего имени не в его пользу.