Ян Вайсс - Дом в тысячу этажей. Сборник фантастических произведений

Огисфер Муллер снова привстал в кресле. Взял на длиннущей клавиатуре несколько безмолвных аккордов и наклонился к хрустальной чаше.

— Сударь Чулков!

Вся пятеро выскочили из-за стола, волосы у них встали дыбом, физиономии перекосились от ужаса.

Один Чулков остался на месте. Лишь резко отодвинулся от стола, так что стул жалобно заскрипел. Потом схватил стакан и с размаху швырнул его в потолок. Все вокруг неотрывно смотрели на него, то ли с тупым изумлением, то ли злорадно

Петр Брок ждал, что человек в кресле рассвирепеет, разнесет комнату в пух и прах, а голос его засвистит от злобы, как пуля.

Но ничего подобного не случилось. Такое впечатление, что у коротышки в кресле вообще нет ни нервов, ни гнева. Нечеловечески бесстрастным, почти сонным голосом он обронил в микрофон

— Сударь Чулков! Девяносто пять! Шестьдесят четыре! Красные зеркала, дверь номер семь'

Брок пристально следил за дрожащим от ярости горбуном, который треснул кулаком по столу и строптиво взвизгнул в потолок

— Не пойду, никуда не пойду! Я много сделал для тебя, благодетель! Ме-е-е! Но теперь и пальцем ради тебя не пошевелю! Я убрал старика Галио, а чем ты меня отблагодарил? Пятьдесят тысяч звезд, конечно, подарок божественный — кукареку! — каждый вечер я смотрю на них и лопаюсь от злости! Даже в Гедонию ты меня не пустил, отче небесный, обещал, а не пустил! Только я туда все равно попаду, вонючка проклятая, и катись ты со своими звездами куда подальше, смотреть на них я и без тебя могу, когда мне заблагорассудится! Расплачивайся звездами с другими идиотами, рыжий дьявол, а с меня хватит, побыл ослом — и будет! Тра-ля-ля! Тра-пя-ля!

Расхрабрившийся горбун, вероятно, еще долго угрожал потолку, но Муллер, пробежав пальцами по клавишам, остановил поток его красноречия, и кичливый горб исчез, стертый туманной пеленой.

На экране возникла подобострастная фигура полицейского инспектора. Муллер продиктовал:

— Этаж четыреста одиннадцатый — Вест-Вестер, гостиница «Эльдорадо»! Арестовать сударя Чулкова! Поместить его в Красных зеркалах, девяносто пять, шестьдесят четыре, семь!

Полицейский тоже растворился в тумане. Огисфер Муллер опять нажал на клавиши. Из стеклянного органа послышались тягучие, жалобные вопли, будто младенцы скулят. Впрочем, точно так же завывали черные кошки в одной из пройденных Броком комнат. Может быть, и правда есть какая-то связь между сластолюбивыми кошками и этим сатанинским алтарем?

Ряды круглых зеленых глазков машины горят, словно тысячи кошек смотрят из темноты…

Кошачий концерт внезапно оборвался, и диск мало-помалу посветлел. Брок увидело птичьего полета военный лагерь. На экране медленно разворачивалась панорама боя. Вот баррикада революционеров, вот «ничейная земля», укрепления наемников и, наконец, их бивак.

На лице Муллера появилось выражение беспокойства. Хрустальное жерло заговорило огнем и дымом взрывов! Огромный зрачок наблюдает отчаянную атаку восставших на предательскую баррикаду. На деревянной стене из ящиков и бочек вдруг распустились тысячи голубых огоньков. Пылающая смола потоками стекает по деревянным сооружениям. Из шлангов вырываются струи кипятка.

Но странное дело — баррикада мертва! Никто не карабкается на ее вершину, не размахивает среди огня флагом смерти! Даже смешно — отчаянный штурм безлюдной баррикады. Восставшие в слепой ярости рвутся вперед, в огне и грохоте им чудится черный ангел, опоясанный красным кушаком, но его нет!

Брок с таким же напряжением, как и Муллер, следит за лихой атакой. И вот баррикада взята.

Но что это?

Толпы старых хрычей, подняв руки, жмутся по углам. А захваченный лагерь — какая же плачевная картина полнейшего бессилия! Всюду запавшие рты, костлявые подбородки, согнутые спины!

Армия плешивых, беззубых, морщинистых, как сушеные грибы, стариков елозит на коленях перед изумленными победителями, а те топчут ногами клочья выпавших волос, будто здесь линяла целая собачья свора. В довершение всего кругом, точно драконье семя, рассыпаны почерневшие зубы.

Из громкоговорителя несутся крики ликования и восторга:

— Это Он! Он!

— Петр Брок!

— Сыщик!

— Бог!

— Тот, о котором возвестил пророк!

— Наш новый бог!

— Он сотворил чудо!

— Он с нами!

— Он!

— Бог и сыщик!

— Тише! Тише!

Над опадающей волной криков поднялся громовой голос.

— Все за мной!

— Лестница свободна!

И снова крики:

— Победа!

— Вперед!

— Смерть паразитам!

XLVII.

Вот когда Огисфер Муллер не выдержал, вскочил с кресла и обоими кулаками ударил по клавиатуре, правда с краю.

Засверкали зеленые зрачки, и уши Брока резанул пронзительный кошачий концерт. А на экране меж тем появился новый огромный лагерь, полный молодых, здоровых солдат.

Огисфер Муллер решил ввести в бой резервные силы! Закрыть брешь и остановить победное наступление рабов.

Пришло время сорвать планы Муллера. Теперь Брок знал все, что ему нужно. Он проник в тайну всеведения Муллера, пора…

Огисфер Муллер нагнулся к чаше, собираясь отдать приказ войску. Но тут Брок ухватил его за бороду и рванул назад,

Муллер вцепился ему в руку и так заорал, что Брок от испуга выпустил бороду. Рыжий карлик вдруг как сумасшедший запрыгал по залу; эти безумные скачки выглядели настолько жутко и до омерзения карикатурно, что Брока охватил ужас. Он пристально следил за прыжками и, когда Муллер приблизился к машине, выхватил нож. — Прочь, — крикнул он, — прочь от машины! Или ты умрешь!

— Умру! — расхохотался Муллер. — Только тронь меня, и ты погибнешь вместе со мной! Весь Муллер-дом рухнет!

— Он ударил руками по клавишам, словно желая призвать на помощь ад!

Брок опустил руку с ножом: на экране снова замелькали картины. По лестнице стремглав мчится вниз армия рабов. Над головами, вскруженными легкой победой, вьется обагренный кровью флаг, словно плащ мученика, истерзанного ножевыми ранами.

Этаж за этажом несется вниз лавина восставших, без отдыха, без остановки, не встречая сопротивления. И это падение лавины на экране сопровождается гробовым молчанием хрустального динамика.

Муллер несколько мгновений смотрит на эти кадры, потом с проклятьем бьет по клавишам. И опять на экране — веселая суета лагеря резервистов.