Эдмунд Купер - Сомнительная полночь

То, что она перебила его, вызвало в нем бешеную злость.

- Позволь несчастной машине шуметь, когда не надо, - с горечью сказал он. - Если тебе не хочется слушать одно из самых лирических стихотворений, написанных на английском языке, иди куда-нибудь, где бы твои перегруженные контуры отдохнули.

- Я не могу.

- Тогда оставайся и слушай, черт побери. С нетерпением он вернулся к стихотворению:

Когда и караваны, что, звеняБубенчиками, движутся в дурмане,Ни слава, ни корысть не опьянят,Родник, меж пальм журчащий, не поманит,Когда затопит море городаИ всех влюбленных утолится жажда,И вспомнится Земле: она - звезда,Одна из звезд, зажженная однажды.

Опять его отвлек звук, тонкий пронзительный звук, слов он не разобрал, и именно это раздражало больше всего. Его собственный мир исчез, и Маркхэм со злостью захлопнул книгу:

- Боже Всемогущий! Как я могу насладиться красотой, если ты все время мешаешь?

Марион-А, казалось, сделала огромное усилие, чтобы взять себя в руки.

- Я... мне очень жаль... Джон, - она говорила явно с трудом. - Я... я думаю, я понимаю теперь, что такое красота. И это - это больно!

Она быстро выбежала из комнаты, а Маркхэм остался, ошарашено глядя ей вслед. Постепенно его удивление сменилось торжеством, а чувство триумфа перешло в жалость.

После приема у президента Бертранда в Букингемском дворце Маркхэм все-таки виделся с Вивиан в промежутках между экспериментами над программой Марион-А; встречи обычно проходили с нарочитой секретностью где-нибудь вне Сити.

Их отношения неизбежно развивались. Они были вызваны любопытством, а поддерживались сексуальным влечением. Но теперь кое-что изменилось. По крайней мере, для Вивиан в этом было что-то большее, хотя она даже не задумывалась над этим. Привязанность к Маркхэму росла в ней, хотя по всем законам она должна была бы сойти на нет. Потребность видеться с ним постоянно возрастала, и она не была ограничена только сексуальным желанием...

Хотя Маркхэм не забыл ни об угрозах Соломона, ни о более доверительном предупреждении Президента, он не был склонен воспринимать их слишком серьезно. Но когда Вивиан, к его удивлению, настояла на том, чтобы предпринять почти театральные предосторожности, он не возражал. В общем-то он понимал, что угроза Соломона вполне реальна. Но он также знал, что не хочет признавать этой угрозы, потому что противно было думать, что его запугивает андроид.

Его еще больше стало интересовать плачевное положение Беглецов, и он надеялся на скорую повторную встречу с Проф. Хиггенсом, случайную или преднамеренную.

Теперь, когда он имел представление о жизни в двадцать втором столетии, Маркхэм осознал некоторые проблемы, касающиеся как андроидов, так и Беглецов, и с удовольствием обсудил бы их с Проф. Хиггенсом. Но, хотя он несколько раз предпринимал одинокие прогулки, чаще всего в Хэмпстеде, проходили недели, а контакт установить не удавалось. Маркхэм с неохотой пришел к выводу, что или Проф. Хиггенса выловила психиатрическая команда, или же он покинул эти места.

Кроме Вивиан и случайных встреч с Алджисом Норвенсом, Маркхэм имел контакты только со своими соседями по Найтсбриджу. На его взгляд, первая встреча с Полом Мэллорисом и Шоной Ванделлей была не очень удачной. Однако после того как они зашли к нему в гости, а потом он нанес им второй визит, они стали ему нравиться.

Поскольку Пол и Шона беседовали с ним после наркотического укола, о котором он ничего не помнил, и знали, на чьей стороне его симпатии, они не считали нужным и дальше притворяться пустоголовыми.

После того как их дружба окрепла, Пол постепенно совсем сбросил маску апокалипсического поэта и дал Маркхэму понять, что он по-настоящему интересуется психоисторией. Они проводили многие вечера вместе: Пол методично расспрашивал Маркхэма о жизни в двадцатом веке и о его личных воспоминаниях. Маркхэм делал то же самое, только наоборот, а Шона вносила нужное количество легкомыслия, когда разговор становился слишком серьезным или слишком опасным.

Однако настало время, когда Пол почувствовал, что узнал Маркхэма достаточно хорошо, чтобы рассказать ему об истории с уколом. Сначала Маркхэм не поверил этому, будучи уверенным, что он просто жертва какой-то непонятной шутки двадцать второго века. Но когда Шона подтвердила, глядя на него широко открытыми, неожиданно серьезными глазами, он понял, что это правда.

- Я думаю, - сказал Маркхэм, угрюмо посмотрев на Пола, - что лучше бы вы мне рассказали подробно, о чем мы говорили, пока я был под действием этого чертова «Забытьина». Тогда мне легче будет решить, оправдают ли меня, если я оторву вам голову.

Пол Мэллорис пожал широкими плечами и дружелюбно улыбнулся:

- Без обид, Джон, но вы этого не смогли бы, даже если бы очень захотели. - И он все ему рассказал.

Маркхэм слушал очень внимательно, не перебивая, пока Пол не закончил. Он помолчал немного, раздумывая, почему Пол рискнул сделать это признание. Вдруг он понял:

- Вы считаете, что я уже готов? Вы думаете, я уже сделал выбор?

Пол Мэллорис налил ему еще:

- Расслабьтесь. Больше нет нужды ни в каких наркотиках. За последние несколько недель мы виделись довольно много, Джон. Я думаю, что узнал вас очень хорошо, - может быть, лучше, чем вы сами себя знаете.

Маркхэм улыбнулся:

- Это было нетрудно.

- Вот именно. Вхождение в новый мир - это что-то вроде второго рождения - вызвало много психических смещений. Но теперь туман начинает рассеиваться и вы можете понять, где находитесь... Нейтральных нет, Джон. Быть не может.

- Нет, нейтральных нет, - согласился Маркхэм. Шона с мольбой посмотрела на него:

- Вы ведь никогда не были бы счастливы под началом у андроидов, правда, Джон? Ответьте честно, пожалуйста.

- Я не думаю, что буду счастлив, как бы там ни было, - ответил он. Но я предпочитаю быть свободным, пусть и несчастливым.

- Суть проблемы, - заметил Пол с улыбкой. - Несчастье - это невроз, невроз - это непригодность, что сейчас является единственным серьезным преступлением. Вы уже саботажник.

Маркхэм поставил свой стакан.

- Почему вы до сих пор не стали Беглецами? - спросил он.

- Просто потому, что Психопроп нас пока не подозревает. Внешне мы стараемся быть обычной парой: мы являемся членами модных клубов, ходим на обычные вечеринки, ведем так называемые нормальные разговоры. Центральному комитету нужно знать, что происходит в обществе.

- Центральному комитету?

- Беглецы хорошо организованы, Джон. Неужели ты думаешь, что мы просто толпа недовольных?