Эдмунд Купер - Пять к двенадцати

- Но в клинике ты продемонстрировал, что мог бы убить меня.

- Дорогой малыш, я просто взял взаймы у одной беспечной доминанты-медички дистанционный прерыватель сердечной деятельности, который входит в стандартное оборудование для тестирования механических сердец. Максимальный радиус его действия, я думаю, не превышает десяти ярдов. А абсолютный предел продолжительности такой индуцированной смерти равен сорока секундам. После этого автоматически включается аварийный насос.

- Так это был обман, - слабо пробормотал Дайон.

- Могу только сказать, что ты обманывал сам себя - с моей минимальной помощью.

- Но, ради Христа, для чего?

- Кто знает? - ответил Леандер, любуясь собой. - Может быть, просто из желания быть героем.

- Нет, гробокопатель, я спрашиваю не о себе, а о тебе, - сказал Дайон холодно. - Почему ты это сделал? Зачем этот трюк с Потерянным Легионом? К чему это желание завербовать именно Дайона Кэрна в качестве главного исполнителя твоих бредовых планов? Зачем было красить доминант в пурпур, сжигать королеву и добиваться того, чтобы из наших мозгов сделали кашу?

Леандер засмеялся:

- Вопросы! Вопросы! Посмотрим, есть ли на них удовлетворительные ответы! Первое: трюк с Потерянным Легионом. Как экс-поэт, ты, несомненно, примешь в качестве оправдания мою ссылку на романтизм. Второе: вербовка Дайона Кэрна. Разве недостаточно, дорогой дружище, что мне понравилось твое лицо, не говоря уже о духе? Третье: зачем было красить доминант в пурпур и так далее. Это всего лишь жесты, сынок. Не слишком значительные, быть может, но все же жесты. Я ни о чем не жалею. И тебя мне тоже не жаль. Мы есть то, что есть, и должны оставаться мужчинами! Обед был отличный, и теперь настало время платить по счетам. Жаловаться было бы неблагородно.

Дайон не знал, плакать ему или смеяться. Но тут он поймал взгляд Леандера, и последний порыв победил. Смех отозвался в маленькой пустой комнате гулким эхом. Несмотря на то что, издавая эти звуки, Дайон сотрясался в конвульсиях, он вслушивался в них почти отрешенно, наслаждаясь своим, по всей видимости, последним безудержным хохотом в этом безумном мире. Но это было нечто большее, чем хохот, и меньшее, чем просто смех. Это был тщательно замаскированный крик души. Наконец Дайон успокоился настолько, чтобы осознать, что Леандер говорит снова.

- Я был законченным терпеливым нигилистом, - сказал Леандер. - В продолжение одиннадцати лет, кипя в глубине души негодованием, я выполнял тяжелую грязную работу в клинике на Трафальгарской площади, ожидая, что какой-нибудь настоящий Ланселот очертя голову проникнет в этот заповедник драконов. И вот в поисках инъекций жизни появился ты, с лицом, искаженным страданием, и психозаписью о трех третьих степенях. Тогда я сказал себе: этот парень - то, что мне нужно. Хвастливый малый с избытком адреналина и достаточно развитым воображением, чтобы проглотить полнейший абсурд. Как я был прав! Как ошибочно прав я был! Только ты, в котором так причудливо соединились высокий интеллект и крайняя глупость, мог, стоило мне только отдать приказ, принять на себя обязанности диверсионного подразделения.

- А где же были остальные? - спросил Дайон.

- Где были остальные? Действительно, за эти годы в рядах Потерянного Легиона побывал еще кое-кто. Некоторых я потратил на маленькие бесчинства, вроде диверсий на детских фермах. Других послал с нереальной миссией к иностранным единомышленникам - ты знаешь такого сорта вещи: "Жиганы всех стран, соединяйтесь, вам нечего терять, кроме своего места на одну ночь..." Но ты - совсем другое дело. У тебя был природный дар. Твое участие делало шутку стоящей. В тебе была искра артистического гения, которая придала игре убедительность - даже для меня.

- Но ведь все это могло бы быть на самом деле, - медленно сказал Дайон. - Где-то ведь действительно мог скрываться многоцветный, стереофонический, трехмерный Потерянный Легион, ожидающий только последнего приказа.

- Дайон, дорогое дитя, ты дурак от рождения, - ответил Леандер. - Будь добр, не пытайся переделать природу. Ты же видишь, сейчас в Англии не осталось джентльменов. А те, что остались, находятся в постелях у доминант, потому что в этом полураю больше постелей, чем тел для них. Ты никак не можешь вылезти из своего тесного шелкового кимоно. Мужество вышло из употребления. Проказники все еще играют - вспомни недавнее празднество в Стоунхендже, - но никто не борется. Борьба требует мужества, а мужество... как было сказано выше. Мы еще можем протыкать утробы доминант, но мы не можем больше бороться. Черт побери, мастер Ридли, мы не можем даже зажечь приличной свечки, ты и я. Коварные суки надули нас, отменив смертную казнь, но оставив при этом смертный приговор. Мы должны будем носить свою первую степень, как клоунскую шляпу, и получать пинки в зад от каждого жующего овес евнуха. Но тем не менее, - он засмеялся, - обед был превосходен и безалкогольное вино имело изумительный вкус. Аминь.

Наступила тишина.

- Я думаю, будет какое-то разбирательство? - сказал Дайон, помолчав.

- Разумное предположение, - ответил Леандер благодушно. - Цареубийство - умирающее искусство, но оно все еще вызывает некоторое уважение.

Дайон рассмеялся:

- Виновен, но невменяем. Леандер засмеялся в ответ:

- И это, мой дорогой принц, вердикт для нас всех.

- Но ты же, конечно, понимал, что единственное, чего я хочу, - жить в мире. Что я нашел нечто, ради чего стоит жить. Что я построил мир, в котором двадцать первого столетия не существовало.

Леандер был непоколебим:

- Я спас тебя от превращения в растение.

- Но так что, теперь я все равно буду превращен в растение, только другого рода.

- Возможно. Но все же было кое-что, что я должен был узнать. Это казалось важным.

- Ну и что, Стоупс ради, могло быть столь важным?

На мгновение сардоническая маска спала с лица Леандера.

- Я должен был узнать, мужчины ли еще мы... И я не хотел быть в этом деле один.

И тут они услышали доносящийся из-за двери звук приближающихся по коридору шагов.

19

La reine est morte. Vive la reine! [Королева умерла. Да здравствует королева! (фр.)]

Елизавета Третья, счастливая обладательница сверхъюного пятидесятилетнего тела, совмещавшая в своем лице наследницу ожидаемую и наследницу фактическую, сделалась преемницей погибшей королевы. И поэтому ее первый публичный выход произошел во время судебного разбирательства, должного распорядиться судьбой тех, кто сделал вступление Елизаветы на престол возможным. (Это было одно из самых рекордных по количеству зрителей телешоу, собиравшее у экранов, по приближенным оценкам, девять миллионов человек.)