Александр Житинский - Полдень, XXI век, 2009 № 02

Он шел за выскочившим невесть откуда роботом-проводником, и было отчего-то очень тоскливо на душе. Словно предал он только что свою Россию, свое несуществующее более отечество, поглощенное метакорпоративным правительством Земли. Запретившим многое из того, чем он жил, многое из того, что он и называл для себя — Родина.

Фойе с пластиковыми креслами опустело. Рабочий день на Сипионе закончился.

Чарг, принимавший Фролова, в последний раз пробежался по пульту, положил его на стол и повернулся к долугу. Тот ритмично сжимал и разжимал щупальца. Думал о чем-то, нервничал.

— Что думаешь, Яков Моисеевич? — с трудом сказал чарг.

Голосовые связки странно произносили родную, но непривычную речь.

— Думаю, Володя, думаю, — надо полагать, долугу было так же нелегко произносить земные слова.

— Не о Фролове ли?

— О нем, Володенька. Как же все-таки было проще получить место на жительство в наше время. Я, к примеру, вообще получил его автоматически, когда маму и папу пригласили сюда на постоянное жительство. И автоматическую мимикрию.

— А почему, кстати, не в чарга или хотя бы в сдаци? Это ближе к земной физиологии все-таки.

— Выбор родителей, — если бы долуг мог пожать несуществующими плечами, то, наверное, он так и сделал бы.

— Ну, тогда вам повезло. Мне в первую волну было не так уж и просто. Если бы вы не пришли на выручку, не знаю, где бы я сейчас сидел. В иносказательном так сказать роде.

Помолчали.

— Надо помочь человеку, — выразил мучающую обоих проблему чарг. — Хоть кто-то стихи еще помнит. Интеллигент российский. Он им там, на митинге, Есенина читал: «Белая береза под моим окном…»

— «.. Принакрылась снегом будто серебром…», — подхватил долуг.

— Давайте подправим некоторые ответы, да и анкету чуть-чуть, — решительно махнул несуразно маленькой ручкой чарг. — А вы, Яков Моисеевич, направление на мимикрию ему когда делать будете, поставьте, что он прошел еще пару курсов: по психологии общения и физиологии чаргов, например. Для положительного впечатления.

— Так и быть, Володя. Авось не заметят.

Они принялись за работу. Некоторое время чарг и долуг старательно чистили, подправляли, добавляли данные в информатории и анкете Ивана Петровича Фролова.

Который, разумеется, ничего не знал о происходящем. В настоящее время он нервно шагал по небольшой комнатке с выведенными на стены видами реки Волги, размышляя, как остаться самим собой, теряя либо самого себя, либо себя самого.

— А как у тебя, Володя, новое есть что-нибудь?

— Немного, — ответил чарг. — Думаю, на сборник наберется. Только кому его тут издавать? Тут не нужны стихи. Эх. Есть у меня на Марсе знакомый. Хочу ему весточку отправить. Глядишь, разместит там в сети, прочитают, кто еще умеет.

— Это хорошо, это нужно. Но уж один-то слушатель и тут у тебя есть. Прочитаешь, что-нибудь старику?

Чарг откинулся на кресле, помолчал и, чуть запинаясь, начал тихонько говорить:

В декабре там идет снег.Белым сыплет с серого неба.В той далекой родной стране,Где я с самого детства не был…

Дмитрий Смоленский

Антракт

Рассказ

Все должно было закончиться уже скоро, поэтому мы с Юлькой решились на последнюю прогулку. Нет, из дому мы выбирались каждый день, но это были вылазки по делу: обойти окрестные магазины в поисках мелочей, способных скрасить наш быт, поговорить в очереди у действующей в частном секторе водоразборной колонки с теми, кто решил остаться, получить в полдень с маленького грузовичка очередные полбулки свежего хлеба на нос. Никогда не думал, что государство сможет справиться с этим проблемами — организует планомерную эвакуацию всех пожелавших выехать, сохранит порядок на оставляемых территориях, да еще и до последнего будет снабжать продовольствием и медикаментами остающихся. Скорее, я уж паники ждал, разгула бандитизма с мародерством. Да и хорошо, что ошибся — хоть в последние дни не нужно бояться людей.

Стена тумана подошла к границе Бердска, когда поступил приказ на вывод из города последних армейских частей и милиции. Начиная с четырех часов (только еще сентябрьское солнце потеряло свой дневной азарт), по Трактовой со стороны Академгородка потянулись колонны зеленых грузовиков и полупустых автобусов. У каждого третьего светофора на осевой линии стояли гаишные машины с включенными проблесковыми маячками, и сержанты с лейтенантами, позабывшие за последние два месяца, что это такое — сидеть по кустам с радарами, усталыми голосами вновь и вновь повторяли: «Граждане! Желающим покинуть город просьба немедленно выйти к проезжей части. Это последняя возможность покинуть город в составе организованных колонн. Разрешенная норма носильных вещей — тридцать килограммов на человека. Не забывайте выпустить на свободу домашних животных и птиц, погасить в домах огонь и закрыть двери и окна. Повторяю! Граждане…»

Я выглядывал с балкона — да, и в последний момент находились желающие. Не много, но человек десять-двенадцать на протяжении тех двух остановок, что было видно с моего пятого этажа, подсадили в автобусы. Вообще, я ощущал полную ирреальность происходящего в тот час, что проторчал на балконе. День, ясный и солнечный. Дома вокруг, кирпичные и панельные, почти все не выше девяти этажей — в Новосибирске высотки начали строить только в последние лет пять, — голуби стайками летают. Ветерок с недалекой реки лицо холодит. И пустая в обе стороны Трактовая, избавленная от хронических своих пробок, с отключенными светофорами и чистыми тротуарами. А тополя вдоль улицы, которые каждую весну «зеленхозовцы» обкарнывают и которые за лето опять успевают обрасти, как стояли, так и стоят. Никуда бежать не собираются.

Колонны так и шли до самого вечера, но все реже и реже. Еще, видел, «Волга» милицейская прошла, у гаишной машины остановилась, полковника из себя выпустила. Что полковник, я только предполагать могу — звезд на погонах с такого расстояния не разобрать было, но выскочившие патрульные перед ним тянулись. О чем-то он с ними переговорил, потом пересек проезжую часть, расстегнул штаны и отлил под дерево. А что? Людей в городе почти не осталось, так что уже можно.

Юлька в толстой шерстяной кофте выглянула, чай пить позвала. Что бы мы сейчас делали без завоеваний научнотехнического прогресса! Буржуйки в городских квартирах устанавливали? Мороки с ними, да и дров с углем в современном мегаполисе хрен да маленько! А тут — милое дело! Плиточка газовая одноконфорочная, пара баллонов тридцатилитровых (есть еще маленький, пятёрочка, но я его заныкал подальше как НЗ) — и вари не хочу! Электричества-то в городе недели две как нет: воду из Обского водохранилища заранее спускать начали, потому как неизвестно, что там за туман и насколько он задержится, створы плотины все открыли «на полную», генераторы остановили, законсервировали. То же и с водопроводом, котельными, производствами. И так беда, так не усугублять же ее техногенными катастрофами! Не бегство на этот раз — планомерное отступление на заранее подготовленные позиции. Хотя какие они подготовленные! Попробуйте-ка с востока на запад за полтора месяца все тамошнее население вывезти, да — по максимуму — продовольствие. При нашем-то состоянии дорог, когда по большому счету только Запсиб и можно считать магистралью!