Айзек Азимов - Немезида (пер. А. Андреева)

Мне кажется, это может всякий, если только он будет внимательно смотреть и размышлять.

— Нет, Марлена, это не так. Это может далеко не каждый, поверь мне. А еще ты сказала, что я люблю твою мать.

— В этом нет ни малейшего сомнения. Когда вы рядом с ней, вас выдает каждый взгляд, каждое слово, каждое движение.

— Как ты думаешь, Юджиния тоже заметила?

— Она догадывается, но не хочет этого.

— И никогда не хотела, — Генарр отвел взгляд.

— Все дело в моем отце.

— Я знаю.

Марлена помедлила, потом решилась:

— Но, я думаю, она не права. Если бы она могла видеть вас так, как вижу я…

— К сожалению, это невозможно. Впрочем, я очень рад, что ты понимаешь меня. Ты прекрасна, Марлена.

Марлена покраснела, немного помолчала, а потом произнесла:

— Вы говорите правду?

— Конечно.

— Но…

— Я же не могу обмануть тебя, правильно? Поэтому я и не стану пробовать. Если судить только по твоему лицу или по твоей фигуре, тебя нельзя назвать красавицей. И все же ты прекрасна, и это самое главное. Можешь проверить — я не обманываю тебя.

— Не обманываете, — Марлена так счастливо улыбнулась, что лицо ее сразу похорошело. Генарр тоже улыбнулся и сменил тему:

— Может быть, теперь мы поговорим о комиссаре Питте? Это еще более важно сейчас, когда я знаю, что ты обладаешь необычайной проницательностью. У тебя нет возражений?

Марлена слегка потерла руки, которые она по-прежнему держала на коленях, скромно улыбнулась и ответила:

— Нет, дядя Зивер. Вы не против, если я буду так вас называть?

— Нисколько. Наоборот — я польщен. Ну, а теперь расскажи мне о комиссаре Питте. Он послал мне инструкции, согласно которым я должен оказывать твоей матери всяческое содействие и предоставить в ее распоряжение все наши астрономические приборы. Как ты думаешь, почему он так распорядился?

— Мама хочет определить точные параметры движения Немезиды относительно звезд. Ротор — слишком нестабильная база для таких измерений. На Эритро это можно определить гораздо точнее.

— Этот проект она предложила недавно?

— Нет, дядя Зивер. Она мне говорила, что уже давно пыталась получить необходимые данные.

— Тогда почему твоя мать не прилетела сюда намного раньше?

— Она просила об этом комиссара Питта, но он отказывал.

— Почему он согласился сейчас?

— Потому что хочет от нее избавиться.

— В этом я не сомневаюсь — особенно если она постоянно надоедала ему со своими астрономическими проблемами. Но, должно быть, она надоела ему уже давно. Почему же он послал ее только сейчас?

— Он хотел заодно избавиться и от меня, — тихо ответила Марлена.

Охота за информацией

Глава 29

Минуло пять лет после Ухода Ротора. Крайлу Фишеру с трудом верилось в это; ему казалось, что времени пролетело намного больше, невообразимо много. Ротор был даже не в прошлом, а совсем в другой жизни, в реальность которой Крайл верил все меньше и меньше. Да и было ли это в действительности? Неужели он когда-то жил на Роторе? И у него была семья?

Относительно хорошо Крайл помнил только свою дочь, но даже и в воспоминаниях о ней стал путаться, и порой ему казалось, что он видел ее уже подростком.

Конечно, немалую роль в этом играл и его образ жизни. За три года, прошедшие после открытия Немезиды землянами, Крайл побывал уже на семи поселениях.

Обитателя любого поселения имели только один цвет кожи и говорили практически на одном языке, там царили единые обычаи, единая культура. (Вот где проявлялись преимущества Земли: она могла послать на всякое поселение агента, который ни внешне, ни по языку не отличался от его жителей.) Конечно, полностью слиться с местными жителями никогда не удавалось. Даже если агент внешне и не отличался от поселенцев, его выдавали специфический акцент, неумение спокойно реагировать на изменение гравитации и плавать в зонах с низкой силой тяжести. Раньше или позже он выдавал себя, и тогда поселенцы начинали сторониться его, хотя наверняка знали, что, прежде чем попасть на поселение, он прошел карантин и специальную медицинскую обработку. Само собой разумеется, на каждом поселении Крайл оставался лишь на несколько дней, в крайнем случае — на несколько недель. Теперь его задания не предусматривали длительного пребывания, а тем более получения местного гражданства и создания семьи, как это было на Роторе. Тогда причиной всему было открытие там гиперсодействия. Теперь же Землю интересовали более мелкие вопросы; во всяком случае Крайла посылали именно для выяснения частных проблем. Последний раз он вернулся три месяца назад. О новом задании ему пока не сообщали, а сам он не торопил события. Его утомили частые перелеты, безуспешные попытки казаться своим, необходимость притворяться беззаботным туристом.

К Крайлу заглянул его старый приятель и коллега Гаранд Уайлер, только что вернувшийся со «своего» поселения. У Уайлера были усталые глаза. Он поднял красивую темнокожую руку и на минуту поднес к носу рукав куртки.

Крайл слегка улыбнулся. Это движение было ему хорошо знакомо, он и сам не раз так делал. Для каждого поселения был характерен свой специфический запах, зависевший от того, какие растения там выращивали, какие пряности употребляли, какие ароматы предпочитали и даже какие механизмы и смазочные масла были там в ходу. На поселении к этому запаху быстро привыкаешь и не замечаешь его, но после возвращения на Землю от него почти невозможно отделаться. Этот запах преследует тебя даже после того, как ты тщательно помоешься сам и почистишь всю одежду так, что никто другой ничего не почувствует.

— Рад тебя видеть. Как твое очередное поселение? — приветствовал приятеля Крайл.

— Как обычно — хуже некуда. Старина Танаяма прав. На любом поселении больше всего боятся разнообразия и даже ненавидят его. Поселенцы не допускают различий ни во внешнем виде, ни во вкусах, ни в образе жизни. Там подобрались только люди, похожие друг на друга как две капли воды. И они ненавидят всех, кто от них отличается.

— Ты прав. И это очень плохо, — согласился Крайл.

— Слишком мягко сказано — очень плохо. «Ах, я разбил чашку — это очень плохо». «Ой, у меня вышел из строя контакт — очень плохо». Мы же сейчас говорим о судьбе человечества, о тысячелетних поисках путей сосуществования людей всех рас и всех культур. Конечно, мы не достигли совершенства, но сейчас у нас рай по сравнению с тем, что было даже сто лет назад. И вот, когда мы готовы лететь в межзвездное пространство, мы все это забываем, перечеркиваем и возвращаемся в средневековье. А ты говоришь — очень плохо. Это не плохо, это — глубочайшая трагедия.