Андрей Жвалевский - Те, которые

– Штука в том, – невидимый собеседник говорил жестко, но без нажима, – что в твоем мире есть хозяин.

– Бог? – Богдан вспомнил церковь, куда папа возит его каждое воскресенье.

И молитву, которую он сам читает каждый вечер: «Боженька, сделай так, чтобы мне ничего не болело».

– Неважно, как ты его зовешь. Главное – он хозяин этого мира. И все, что в мире происходит – это его рук дело. И твоя болезнь тоже.

Богдану стало очень обидно. Ему с детства говорили, что никто не виноват в его боли, а оказывается, все не так! Хуже того, оказывается, виноват тот, кого он каждый день просит избавить от боли. Он отбросил грушу, которая сразу стала горькой.

– За что?

– Не потому, что ты плохой, – успокаивающе сказал голос. – Наоборот, потому, что ты очень хороший.

Богдан нахмурился. И с ужасом почувствовал, что где-то в висках начинает пульсировать боль. Его собеседник тоже заметил это, потому что заговорил быстро и напористо.

– Времени совсем не осталось. Слушай и запоминай. Все остальные вопросы задашь позже. Обещаю, что отвечу. А пока главное…

Боль из висков начала растекаться по всей голове. Голос собеседника становился все глуше.

– Ты можешь лечить других. Но за это ты расплачиваешься дополнительной болью. Чем больше боли ты отнимаешь у других, тем больше забираешь ее себе. Но ты можешь вылечить себя! Это важно!

Теперь невидимый голос почти кричал, но все равно с трудом пробивался через ватные стены боли.

– Представь, что ты – это другой человек! И вылечи его!.. Ты… получится… как другой… Голова!

Сон становился серым и невнятным. Собеседник кричал что-то уже совсем неслышное. Однако Богдан понимал, что он повторяет одно и то же: рецепт его излечения. Было очень важно запомнить этот рецепт. Богдан очень постарался запомнить, хотя мысли с трудом ворочались в ватной голове.

А потом вернулась боль. Не та ужасная, из-за которой его привезли в больницу, а обычная, привычная с детства.

Но теперь она казалась Богдану непереносимой.

Было очень больно. То есть больно было не больше обычного, но теперь Богдан знал, как это – совсем без боли. Он не мог точно вспомнить ощущения, потому что в голове стоял ватный туман, но все равно очень хотел вернуть то чудесное состояние. Когда нет игл во всем теле, когда не нужно каждую секунду ждать новой атаки, когда можно быстро и легко думать.

Рецепт, который ему сообщил бестелесный голос, остался в памяти, но как-то боязно было его попробовать.

Когда-то Богдану подарили давно обещанный велосипед. Он несколько лет упрашивал родителей, плакал, видел велосипед во сне. И они купили. Почти взрослый велик, только к заднему колесу приделаны два маленьких колесика на распорках. Он сначала не поверил своему счастью, а потом забрался на свою мечту, да так резво, что папа не успел среагировать. Колесики на подпорках не помогли. Богдан резко завалился набок вместе с велосипедом. К обычной боли добавилась боль от ушибов, а внутри поселилось горькое разочарование. Он столько раз мечтал о моменте, когда помчится по двору на новеньком велике… А оказалось, что нужно еще учиться кататься. И потом, когда уже вроде научился, приходится все силы тратить на удержание равновесия. Мечта сбылась, но реальность оказалась не такой уж замечательной.

И сейчас, вспоминая рецепт исцеления, Богдан боялся, что все повторится. Что-нибудь пойдет не так, станет еще хуже. Поэтому он откладывал и откладывал опыт на будущее.

А вот маму однажды полечить попробовал. У нее снова разболелась голова, и он, как обычно, обнял ее, замер… и вдруг оттолкнул. Наверное, еще сказывались последствия его приступа – Богдану вдруг стало слишком больно. Он почувствовал, как мамина боль переливается в него и смешивается с его собственной. Это было слишком страшно.

Он пытался объяснить маме, что это он не специально, что он ее любит, но от волнения и бессилия заикался больше обычного. Мама, впрочем, и так его поняла:

– Все хорошо, сынок, не плачь, я тебя люблю, – она осторожно обняла Богдана. – И папа тебя любит. И Нюша.

Наверное, мама тоже забирала часть его боли, потому что от ее слов и оттого, что она рядом, становилось легче. А когда она запела любимую песню без слов, Богдан уснул и спал безо всяких снов.

С тех пор мама и не просила Богдана помочь, а он не предлагал. Боль терзала его теперь все больше, он стал злиться и огрызаться. Улыбаться перестал совсем.

Врачи, у которых всегда есть готовые объяснения, говорили, что дело в гормонах, переходном возрасте и перестройке организма. Это была удобная причина, потому что гормоны – это у всех бывает, и ничего тут не поделаешь, надо просто ждать.

Родители ждали, когда пройдет переходный возраст. Богдан собирался с силами, чтобы попробовать все-таки себя вылечить. Нюшка росла как на дрожжах и уже вовсю болтала, правда понимали ее только мама с папой.

Подошло время очередной операции – Богдану периодически приходилось ломать кости ног, потому что без этого они не хотели расти правильно. Все прошло, как всегда, врачи шутили и подбадривали. Общий наркоз на такую операцию не давали, и Богдан мог смотреть, что там вытворяют с его ногами хирурги. Но не смотрел – и так было тошно.

А потом его отвезли в палату, и там начала отходить местная анестезия. То ли операция прошла неудачно, то ли Богдан слишком себя накрутил, ожидая прихода новой порции боли, но ноги болели немилосердно. Они словно горели изнутри, и никакие таблетки не могли потушить этот огонь.

Богдан решился.

Он дождался, когда папа (сегодня дежурил у кровати он) ушел домой. Закрыл глаза. Постарался расслабиться. Понял, что не получится, и плюнул на это занятие. Сосредоточился на главном. Теперь, как ему посоветовал голос, нужно представить, что он – это другой человек. Это оказалось непонятным и невозможным. Тогда Богдан вообразил, что у него чужие ноги. Получилось почти сразу. «Это чужие, – думал он, – мне их приставили вместо моих. А мои отрезали». Сразу захотелось представить, где теперь его настоящие ноги, но отвлекаться было нельзя.

Чужие ноги продолжали болеть, но чужая боль, оказывается, переносится легче. Теперь надо их вылечить. Богдан осторожно подтянул (чужие!) колени поближе к груди. Взялся за них руками. Теперь представлять, что ноги не его, стало проще. Он сосредоточился на пламени, которое грызло ступни, голень, колени, и начал понемногу высасывать его. Как пылесосом – если бывают пылесосы для поглощения огня. Огнесосы.

И ногам стало легче! Пожар затихал, только ныли да чесались кости.

Это было так здорово, что Богдан не сразу заметил подвох. А когда заметил, было уже поздно пугаться. Вытянутый из ног огонь вспыхнул в его голове.