Сироты из Безнебесья, или Дети невидимого света - Ян Михайлович Ворожцов
Те, кто ожидают возвращения своих отцов и сыновей, могут быть спокойны за их жизни, ибо за членами экспедиции ведется неусыпное наблюдение и провизия поставляется для них на модифицированных для этой цели платформах-мусоровозах, приспособленных к левитированию в разреженном воздухе вблизи нулевого километра среди недоступных высот Полярного Круга.
Изначально предполагалось, что для поставки провизии будут использованы дирижабли, но все они задействованы в туристических бюро новосвета и бороздят небо в количестве, превышающем допустимые нормы.
Прежде этот популяризованный ныне аттракцион был поприщем для научных исследований. Но после нескольких неудачных проектов с изучением строя атмосферы выше нулевого километра – ибо атмосферы там попросту не оказалось! – институтом спирологических исследований было решено сперва сократить бюджет предприятия, чтобы у потенциальных исследователей пропало всякое желание занимать себя столь плохо оплачиваемой работой. А затем и вовсе все институтские дирижабли были отправлены на списание как непригодные, тяжеловесные и плохо управляемые.
В промежутке же этих перемещений, воспользовавшись юридической лазейкой, их перекупило новосветское туристическое агентство до того, как они поступили на свалку металлолома, где за них пришлось бы переплачивать столько, сколько определил бы хозяин свалки.
На протяжении веков в отдаленных регионах старосвета льды тундрового пояса и полярного круга использовались брусбартами и их предшественниками гномами для изобретения примитивных оптических конструкций, таких как светопритягиватели и светоотражатели, которые повсеместно употреблялись для освещения узких улочек даже в первой брусбартской метрополии Скармагале.
Но подобные технологии являлись недолговечным средством, а добыча льда, применявшегося в них, сопрягалась с большими трудностями и смертями, как и перевозка его на приспособленных вагонетках. А как не упомянуть вместе с тем железнодорожные пути, которые становились совершенно непригодными из-за обледенения рельс!
Изо льда, считавшегося ранними брусбартами Священным, вырезались громоздкие сферические линзы, которые с приходом зимы, темной и промозглой, помещались на верхушках переоборудованных колоколен и являлись своего рода Световыми Ловушками.
Эти ледяные сферы схватывали, удерживали и фокусировали свет нижних нимбов Спирали, становясь своего рода прожекторами-маяками.
Затем верхние этажи башен, оснащенные смыкающимися и размыкающимися створками, запечатывались на ночь, словно лепестки чувствительного к ночи цветка, а для продления рабочего дня вновь раскрывались.
Но постепенно подобная древняя технология исчезла во тьме прошедших времен.
В давние времена предполагалось, что нитеобразные лучи света, распространяющиеся со вспышками нижних нимбов Спирали… вмерзают в лед Полярного Круга или, вернее, Полярного Окоема Чаши!
Однако подобное утверждение в теперешние времена звучит несколько нескладно, ведь, казалось бы, какая связь может быть между совершенно несоотносимыми явлениями природы?
Быть может, что разгоряченный свет стремится вмерзнуть во льды полярного круга, чтобы остудиться?
В чем причина сего вековечного притяжения, этой взаимной любви?
Некогда брусбарты использовали лед, не задумываясь о том, что за сила стоит за его полезными свойствами.
А стояла, как выяснилось профессором Пилим Гримом, сама жизнь!
– …Каждому из нас, – пишет профессор, – известно полярное Сияние, одно из грандиозных явлений природы, которое по красоте своей, воплощенной в невесомом движении, способно тягаться даже со спиралевидным небом, планетами-фонарями и феноменом Расколотого Воздуха, похожего на Остывающий Пар на Дном Чаши.
Из любой точки Зиярефа благодаря его естественному многовековому рельефоформированию можно наблюдать в темные часы суток вмерзшие в тысячелетний панцирь ледяных массивов пятна света, которые ежеминутно составляются в новые и новые сложносочиненные арабески, чьи узоры, словно бы оживленные некой магией, произвольно видоизменяются, переходя из мерклых лучей в ослепительно сияние, известное у фальфов под красивым, хотя и пафосным, названием аврора бореалис, Полярное Сияние!
Между тем, с приходом весенней оттепели, когда внешняя поверхность ледяного доспеха полярного круга истончается и расслаивается, многомесячные залежи накопленного в них света по струистым потокам стремительно истекают из потрескавшихся размороженных стен подобно мужскому детородному семени.
Эти новорожденные родники отыскивают всевозможные пути и, достигнув цели, наводняют кристально чистой, наполненной животворными элементами водой омоложенные реки, ильмени и прочие оттаивающие после холодов водохранилища в нижележащих поясах Зиярефа.
Там пробуждающиеся от зимней спячки поля и леса вскоре заплодоносят после продолжительного периода половодья.
Это зрелище воистину уникально, отрезвляюще и дивно, а благоухающий воздух здесь, у Полярного Круга, столь чист и свеж, что процесс его вдыхания нельзя назвать иначе как богохульством, святотатством, варварством!
И лучше попросту умереть от удушья, нежели загрязнить его, осквернить его, выдохнув прокисшее содержимое своих отравленных индустриальными отходами легких в чистейшую, незамутненную сферу!
Вот как описывает в полученном письме свои недавние экспедиционные наблюдения профессор Пилим Грим, всемирно известный поперексветный путешественник.
– …о, мне, пребывающему у Полярного Круга вторично, вспоминается один из последних дней поперексветного путешествия моего, предпринятого мной в безрассудстве юношества тридцать лет назад, когда мне впервые посчастливилось стать свидетелем той силы, о причинах и истоках происхождения которой я не задумывался еще, будучи более увлеченным внешней стороной вещей!
О чем же я размышлял тогда, спрашиваю себя теперь, когда в непримиримом одиночестве взбирался среди потайных троп в умопомраченном предсмертном состоянии, одолеваемый искажением перспективы, порожденным в моем сознании высотной болезнью и близостью безатмосферья над нулевым километром… да, трудно догадаться, чем я руководствовался в молодости своей!
Однако, как и теперь, не страшась смерти, я направлялся к своим застывшим во льдах мечтам.
И только в нынешние лета я осознаю подлинное значение брусбартской идеологии, в которой Единство есть Принцип, Прогресс есть Основа его, а Понимание, которого мы обязаны достигнуть и к которому стремимся, есть Цель наша!
В юношеские годы, множество лет вспять, я, наполовину отошедший в иные миры, стоял на том же месте, где теперь нахожусь среди своих институтских коллег брусбартов и фальфов.
Но я, Пилим Грим, не размышлял о труде, о пользе обществу, а просто с чувством недостижимого удовлетворения созерцал то дивное и околдовывающее совершенство, созерцал то, ради чего предпринял свое поперексветное путешествие, начавшееся в Великой Новосветской Столице фальфского народа Астрагале и окончившееся здесь, за пределами калемкадарских гор и тундрового пояса, откуда наш низкорослый, карликовый род, развивавшийся среди карликовой растительности, происходил!
И я ощущал глубокое, утраченное казалось бы родство с Землей этой, по которой ступали наши предшественники!
Я наблюдал в оцепенелом восторге, как последние лучи затухающих нижних нимбов цепляются и вмерзают в крепкую и нерушимую с виду броню радужных полярных льдов.
Эти лучи расцветали под тонкокожей поверхностью, разжигая изнутри нее пламя, отчего создавалось впечатление, что под этой переливающейся ночнушкой поверхностной наледи оживают и пробуждаются некие аморфные сгустки или существа, похожие на массивные законсервированные органы в просвечивающих трехлитровых стеклянных банках!
Они размеренно плавали в неожиданно водянистом льду, как в одной из фальфских успокаивающих ламп, которые мне
