Фриц Лейбер - Клинки против смерти

— Впустите меня, говорю. Я вижу будущее. На улице холодно, туман леденит мое старое горло. Впустите меня. Этой ночью, хлопая крыльями, ко мне прилетела летучая мышь и поведала о зловещих предзнаменованиях, сулящих беду этому дому. Мои старые глаза умеют видеть то, чего еще нет. Впустите меня, говорю.

В окне над дверью обрисовалась стройная женская фигура и тут же исчезла. Словопрения привратника со старухой длились еще какое-то время. Потом с лестницы в доме послышался мягкий грудной голос.

— Впусти ведунью. Она ведь одна. Я поговорю с нею.

Дверь слегка приоткрылась, и фигура в черном плаще протиснулась внутрь. Дверь немедленно захлопнули и наложили засовы.

Серый Мышелов поглядел на троих телохранителей, что наготове застыли у двери в потемневшем зале. У каждого — два коротких меча. Они явно были не из Гильдии Воров и держались настороже. А потому Мышелов не забывал астматически чихать, горбиться и, по-старушечьи привизгнув, поблагодарил открывшего ему дверь.

Стража отступила с нескрываемым отвращением на лицах. Вид у Мышелова был отменный — все лицо его покрывала хитрая смесь жира и серого пепла, усеянная уродливыми бородавками из воска, на лоб спадали седые клочья волос со скальпа самой настоящей ведьмы — так уверял его Лаавьян — цирюльник, что продал парик, укрывавший теперь шевелюру искателя приключений.

Мышелов медленно ковылял по лестнице, тяжко опираясь на клюку и останавливаясь через каждую пару шагов якобы отдышаться… Ползти вот так улиткой было трудно, особенно когда до полуночи оставалось уже так немного времени. Но сегодня он уже трижды пытался попасть в этот надежно охраняемый дом и прекрасно понимал, что даже легкая неловкость мгновенно выдаст его, но прежде чем он успел осилить пол-лестницы, грудной голос наверху отдал распоряжение, и темноволосая служанка в черном шелковом одеянии заторопилась на помощь ему, бесшумно ступая босыми ногами по камням пола.

— Ты очень добра к старухе, — проскрипел он, с удовольствием погладив нежную руку, подхватившую его под локоть. Вдвоем они пошли вверх быстрее. В мыслях Мышелова был только украшенный самоцветами череп. Ему даже смутно казалось, что он видит дрожащий яйцевидный коричневатый контур над лестницей. Этот череп открывал ему путь в Обитель Воров, путь к спасению Фафхрда. Конечно, едва ни Слевьяс, получив череп, сразу же освободит друга. Но с черепом в руках Мышелов сумеет поторговаться. Иначе — придется штурмовать логово Слевьяса, и воры будут уже наготове. Вчера ночью счастье и обстоятельства были на его стороне. Второй раз такому не повториться. Пока эти мысли ворочались в голове Мышелова, он глухо бормотал и скулил что-то о высоте лестницы и негнущихся старушечьих суставах.

Служанка провела его в комнату, пол которой был устлан коврами, а стены задрапированы шелком. С потолка на тяжелых бронзовых цепях свисала погашенная медная лампа с чеканным туловом. Слабый свет и легкий аромат струились от расставленных на столиках бледно-зеленых свечей. Здесь были кувшинчики с благовониями, низкие пузатые горшочки с притираниями и прочие предметы туалета.

Посреди комнаты стояла рыжеволосая девица, которую он видел уносящей череп из комнаты Кроваса. Была она в платье из белого шелка. Блестящие волосы ее багровели цветом осенней листвы и были высоко подколоты золотыми шпильками. Теперь он мог разглядеть ее лицо, в особенности жесткий взгляд желто-зеленых глаз, так не вяжущийся с пухлыми мягкими губами и золотистой кожей. В напряженной позе ее он почувствовал беспокойство.

— Ты читаешь будущее, старуха? — вопрос звучал как приказ.

— По руке и волосу я читаю судьбу! — отвечал Мышелов, добавляя к старушечьему фальцету загробную нотку. — По ладони, и сердцу, и глазу. — Он заковылял вперед к девице. — Да и мелкая живность поверяет мне свои секреты. — Тут он внезапно выхватил из-под плаща черного котенка и ткнул им чуть ли не в лицо девицы. От неожиданности та отшатнулась и взвизгнула, но он успел заметить, что жест этот утвердил ее во мнении, что перед нею настоящая ведьма.

Ивлиса отослала служанку, и Мышелов поторопился использовать предоставившуюся возможность, пока не улетучился почтительный трепет в душе девицы. Он заговорил о судьбе и роке, о предзнаменованиях, зловещих и добрых, о деньгах, о любви и о путешествиях по воде. Зная обычные среди танцовщиц Ланхмара суеверия, он играл на них, как на флейте. Помянул “случайного знакомого с черной бородой”, что умер вчера или умрет сегодня, не называя, конечно, его имени, чтобы слишком точным предсказанием не заронить подозрений. Он сплетал факты, догадки и обобщения во впечатляющую воображение сложную паутину.

Наконец нездоровое стремление заглянуть в неизвестное будущее победило, и, закусив нижнюю губу, девица склонилась вперед, тяжело дыша и перебирая тонкими пальцами. Поспешные вопросы в основном касались жестокого рослого мужчины с холодным лицом, в котором Мышелов признал Слевьяса, и еще — покидать ей Ланхмар или нет.

Мышелов потоком изливал слова, не забывая время от времени кашлянуть, чихнуть или заклохтать для вящей убедительности. Временами ему уже и впрямь начинало казаться, что уста его — уста ведьмы, исторгающие отвратительные откровения.

Но ум его неотступно занимали мысли о Фафхрде и черепе, он понимал, что полночь близится. Он уже многое узнал от Ивлисы, в том числе и главное — она ненавидела Слевьяса больше, чем боялась его. Но выяснить самое важное пока не удавалось.

А потом Мышелов заметил кое-что, весьма ободрившее его. За спиной Ивлисы между двумя шпалерами виднелся кусочек стены, и одна из составлявших ее крупных панелей казалась не на месте. Вдруг он понял, что по размерам, форме и весу этот камень не отличается от камня в комнате Кроваса. Так вот где, с надеждой подумал он, другой конец хода, по которому тогда ускользнула Ивлиса. Вот каким в воровскую Обитель придется ему отравляться путем, с черепом или без него.

Не решаясь более тратить попусту время, Мышелов разыграл несложную сценку. Он вдруг застыл, ущипнул котенка за хвост, чтобы тот мяукнул, с шумом принюхался несколько раз, скорчил ужасную рожу и объявил:

— Кости покойника! Чую мертвецкий дух!

Ивлиса задержала дыхание и быстро глянула на свисавшую с потолка медную лампу, оставшуюся незажженной. Мышелов прекрасно понял, что означает этот взгляд.

На миг удовлетворение отразилось на его лице. Ивлиса, видно, сообразила, что ее заставили выдать себя. Она внимательно посмотрела на него. Суеверное возбуждение сошло с ее лица, глаза вновь обрели жесткость.