Генри Каттнер - Мутант

Четыре сотни человек, или около того, жили в Секвойе, тесном, маленьком, полунезависимом поселении, обменивающем свою особую продукцию на креветок и помпано из Лафитта; книги из Модока; кинжалы из бериллиевой стали и мотоплуги из Америкэн Гана; одежду из Демпси и Ги Ай. Бостонские текстильные фабрики исчезли вместе с Бостоном; эта дымящаяся серая пустошь не изменилась со дня Взрыва. Но в Америке как и прежде хватало пространства, как бы ни разрасталось население; война сильно проредило его. С развитием техники совершенствовались использование засушливых и неудобренных почв, и твердые зерна растения кудзу открыли новые пути для земледелия. Но сельское хозяйство было далеко не единственным производством. Никогда не расширяясь до солидных размеров, города специализировались и разбрасывали споры, выраставшие в новые поселения – или, иначе, разрастались подобно побегам малины, что пускали корни там, где они коснулись земли.

Беркхальтер старался не думать о рыжеволосой женщине, когда вошел Дюк Хит. Врач-священник уловил напряженную, негативную мысленную картину и кивнул.

– Барбара Пелл, – сказал он. – Я видел ее. – Оба мужчины затуманили поверхность своего сознания. Это не могло скрыть мысли, но если бы чей-то мозг начал прощупывание, последовало бы мгновенное предупреждение, которое дало бы им возможность принять меры предосторожности. Однако, при этом беседа неизбежно велась в устной форме, а не телепатически.

– Они могут учуять приближение беды, – сказал Беркхальтер. – Последнее время они прибывают в Секвойю, не так ли?

– Да. В тот момент, когда ты стал консулом, они начали приезжать, – Хит кусал пальцы. – За сорок лет параноики выстроили что-то похожее на организацию.

– Шестьдесят лет, – сказал Беркхальтер. – Мой дед видел, как это началось в восемьдесят втором. Тогда в Модоке был параноик – одинокий волк в те времена, но это был один из первых симптомов. А с тех пор…

– Да, они выросли качественно, не количественно. Сейчас истинных Болди больше, чем параноиков. Психологически они в невыгодном положении. Они не терпят смешанных браков с обыкновенными людьми. А мы делаем это, и доминирующий признак продолжается, расширяется.

– На время, – сказал Беркхальтер.

– У Коломбиа Кроссинг нет никакой эпидемии, – нахмурился Хит. – мне нужно было как-то отцепить Сэлфриджа от тебя, а у него сильный отцовский инстинкт к его брату. Это сработало, но не надолго. С некоторой поправкой часть равна целому. Ты получил консульство; у него был маленький приятный рэкет, обжуливая кочевников; он ненавидит тебя – и бьет по твоему самому уязвимому месту. К тому же он не дурак. он говорит себе, что если бы у тебя не было того досадного преимущества, что ты – Болди, ты бы никогда не получил консульство.

– Это было несправедливо.

– Он был вынужден сделать это, – сказал Хит. – Обыкновенные люди не должны узнать, что мы выстраиваем среди кочевников. В один прекрасный день лесной народ даст нам безопасность. Если бы консулом стал обыкновенный человек…

– Я работаю в потемках, – сказал Беркхальтер. – И знаю лишь, что должен во всем слушаться Немых.

– Мне известно ненамного больше. У параноиков есть их Мощь – секретный диапазон связи, не поддающийся перехвату – и только Немые могут бороться с их оружием. Помни, что покат мы не можем прочитать мысли Немых, параноики тоже не могут этого сделать. Если ты узнаешь их секреты, то твой мозг будет открытой книгой – любой телепат сможет прочитать их.

Беркхальтер промолчал. Хит вздохнул и посмотрел на еловые иглы, блестевшие в солнечном свете за окном.

– Мне это тоже нелегко, – сказал он, – быть суррогатом. Ни одному обыкновенному человеку не приходилось быть ни священником, ни врачом. А я должен. Доктора в госпитале разбираются в этом лучше меня. Они знают, сколько случаев психоза было вылечено благодаря нашему умению читать мысли. А пока… – он пожал плечами.

Беркхальтер посмотрел на север.

– Что нам нужно, так это новая земля, – сказал он.

– Нам нужен новый мир. И когда-нибудь мы его получим.

Поперек двери легла тень. Оба мужчины повернулись. Там стояла маленькая фигура, толстый маленький человечек с короткими вьющимися волосами и кроткими голубыми глазами. Кинжал не его поясе казался настолько неуместным, словно его короткие толстые пальцы были в состоянии только нелепо скользить по рукоятке.

Ни один Болди не будет намеренно читать мысли обыкновенного человека, но друг друга Болди всегда узнавали. Так что Беркхальтер и Хит мгновенно определили, что вошедший был телепатом… но следом за этой мыслью пришло неожиданное пугающее понимание, что там, где должна быть мысль, была пустота. Это было все равно, что ступить на чистый лед и обнаружить на его месте чистую воду. Только несколько человек могли настолько полно защищать свое сознание. Это были Немые.

– Привет, – сказал странник, входя и усаживаясь на край стола. – Похоже, вы меня знаете. Если вы не против, поговорим вслух. Я могу читать ваши мысли, но вы не можете прочитать мои. – Он усмехнулся. – Не стоит этому удивляться, Беркхальтер. Если ты будешь знать, то и параноики тоже узнают. Итак. Меня зовут Бен Хобсон. – Он выдержал паузу. – Плохи дела, да? Ладно, мы обдумаем это позже. Сначала дайте перевести дух.

Беркхальтер быстро взглянул на Хита.

– В городе параноики. Не говори мне слишком многого, иначе…

– Не волнуйся. Я не собирался, – усмехнулся Хобсон. – Что вам известно о кочевниках?

– Потомки бродячих племен, не пожелавшие после Взрыва присоединиться к поселениям. Цыгане. Люди леса. Довольно дружелюбны.

– Верно, – сказал Хобсон. – То, что я говорю вам теперь известно всем, даже параноикам. Вы должны знать это. У нас есть несколько агентов-Болди среди кочевников. Началось это случайно, сорок лет назад, когда Болди по имени Линк Коуди был принят кочевниками и воспитан в неведении о своем даре. Позже он узнал об этом. Он до сих пор живет среди кочевников, и с ним его сыновья.

– Коуди? – тихо переспросил Беркхальтер. – Я слышал истории о Коуди…

– Психологическая пропаганда. Кочевники – это варвары. Но нам нужна их дружба, мы хотим сделать все, чтобы соединиться с ними, как только в этом возникнет нужда. Двадцать лет назад мы начали создавать лесного идола, живой символ, который внешне был похож на шамана, а на самом деле стал бы нашим представителем. Мы взяли за основу африканского идола мумбо-юмбо. Линк Коуди нарядился в цирковые одежды, получил от нас необходимые атрибуты, и в конце концов у кочевников появилась легенда о Коуди – великом лесном духе, мудром учителе. Они любят его, они поклоняются ему, и они боятся его. Особенно с тех пор, как он научился появляться одновременно в четырех местах.