Павел Комарницкий - 30 июня

Борис вышел на крыльцо, посмотрел на небо, переливавшееся россыпью звёзд. Какое сегодня число? Точно. Сегодня же день летнего солнцестояния… Самый длинный день, и самая короткая ночь. Время, когда цветёт папоротник…

Она выплыла из тени, ступая неслышной кошачьей походкой, прекрасная и нагая. Борис оцепенел, не в силах двинуться с места, как утром. Нет, утром было проще — тогда несчастному студенту на помощь пришёл его организм, а сейчас помощи ждать было неоткуда. И Борис стоял и смотрел на приближающуюся тоненькую фигурку.

Ведьма. Оборотень. Ведьма-оборотень, плюс привидение к тому же. Сестрёнка по разуму…

— Ты чего не спишь? — девушка поравнялась с ним, стояла в двух шагах, и только тут Борис разглядел, что в руке у неё какой-то прозрачный сосуд, вроде как из целлулоида. Да ещё на ногах были какие-то тапочки, что ли…

Ярара почесала бедро, разом разрушив колдовское наваждение, и Борис вдруг понял, что девушка просто ходила до ветру, а это вот сосуд для подмывания. В каждой сказке есть доля сказки, а всё остальное — грубая проза жизни… Он отвёл глаза.

— Я смущаю тебя таким видом?

— Смущаешь — не то слово…

— Хорошо, я больше не буду. Стану надевать что-нибудь.

Студент вдруг осознал, что Ярара в отличие от него самого не испытывает ни малейшего смущения.

— У вас там не носят одежду?

— Ты прав. Наши тела покрыты мехом, и одежда нам ни к чему. Знаешь, у меня такое ощущение, что я целый день вчера проходила в скафандре. Трудно привыкнуть.

— Если так трудно, можешь ходить как сейчас — великодушно разрешил Борис — Только не при тётушке, она не поймёт.

— Ярара, ты скоро? — Ухурр возник из темноты так же неслышно, как и Ярара. И одет был ничуть не теплее, кстати.

— Ладно, Борис — девушка засмеялась — Завтра поговорим.

— …Много ли он видел? — Ярара фыркнула — Люди ночью почти слепы.

— И тем не менее. В следующий раз надевай что-нибудь, когда выходишь.

— Ладно, учту… Ох, ну и туалет тут у них… Как у вас на борту, Урумма?

— Всё нормально пока. Ты знаешь, что задумали наши начальнички, Иахрр и Хррот?

— Что?

— Повторить процедуру с трансмутантами.

— И кто будет следующими оборотнями?

— По их замыслам, я и Вахуу. На мой вопрос, кто будет управлять камерами, командор выдал: «запрограммируешь заранее». Начальникам всегда всё просто.

— А что, это невозможно в принципе?

— В принципе возможно. Но мы живём не в принципе, а в реальном мире, Ярара. Я бы не хотела выйти из камеры уродцем.

— Дядя Хррот и Иахрр просто пытаются вас спасти, Урумма.

— А то я не понимаю. Вот только они забыли спросить самих спасаемых.

— Ты не хочешь жить?

— Хочу, Ярара. Очень хочу. Но не любой ценой. Я хочу остаться орркой.

Долгое молчание.

— Ладно, Урумма. Конец связи.

— … Кто они, Борис?

Тётя Катя чистила картошку, и Борис наблюдал, как кожура тонкой струйкой стекает в чугунок, поставленный на пол.

— …Я же говорил тебе, тёть Кать — мои добрые знакомые, по университету…

— Не научился до сих пор врать, так уж не начинай — отрезала тётушка — Ну какие они студенты?

— Студенты тоже бывают разные. В чём дело, тёть Кать? Излагай.

— Излагать, говоришь? Ладно. То, что они не русские, понятно…

— Ну и открытие! — рассмеялся Борис.

— А ты не перебивай родную тётю. То, что картошку она не умеет чистить — тоже допускаю. Дворянское воспитание, на кухню ни ногой… ладно. Хотя мясо эта Ядзя разделала мигом, да так, что любо-дорого взглянуть — все жилки отдельно.

— Ну, тёть Кать… Может, у них дома картошка не в ходу была.

— Это в Польше-то? Ну-ну… Но это не всё, Боря — тётушка бросила очередную очищенную картофелину в посудину, сдула волосы, выбившиеся на лоб, поправила их тыльной стороной руки.

— Что же ещё, тёть Кать?

— Ножик после мяса в крови был, так она его облизала, Боря. Привычно так, машинально. Это тоже дворянское воспитание?

Студент молчал. Действительно, здорово подставляется девушка. Хорошо ещё, тётушка не видела её тогда ночью…

— Дальше — больше — продолжала тётя Катя — Варшаву она знает вроде бы, тут я спорить не буду. Сама-то я там недолго пробыла, много не помню… И по-польски пшекает, не придерёшься. А вот об элементарных вещах, что любая польская панна знает, понятия не имеет.

— О каких вещах?

— А ты не поймёшь, потому как мужеска пола. А вот женщине сразу — как иголкой в глаз.

— Тебе бы в контрразведке цены не было, тётя Катя — рассмеялся Борис — Ну, а про Ульриха чего скажешь?

— Про Ульриха? Про Ульриха немного скажу. Ну разве только, что он такой же Ульрих, как ты Минамото.

— Ты серьёзно, тёть Кать?

— Хватит, Боря. Ну что мы с тобой, как в суде, ей-богу. Факты, доказательства…

— Скажи честно, тёть Кать — неужели не нравится тебе Ядвига? Такая девушка!

— Нет, Боря, что не нравится, не скажу. Красавица, каких поискать. Добрая, любопытная… очень, очень любопытная…

— Умная девушка, тёть Кать. Большая редкость, кстати. И весёлая.

— Умная — это безусловно. Весёлая? Хм… Ну, тебе-то не видно, что с тебя взять… Ну пусть будет весёлая. Вот только девушка — это вряд ли.

— Ну, женщина…

— И не женщина.

Тётя Катя придвинулась к Борису, глядя прямо в глаза.

— Так кто они, Боря?

Борис понял, что припёрт к стенке. Но и сказать тётушке про гостей всё, что он знал, он не считал возможным. Это не его тайна.

— Астрономия, тёть Кать — чуть улыбнулся Борис — Ну, правда, не с братом, с мужем. Опоздал я, тёть Кать, что делать… Надо было почаще на чердак лазить, к ней на свидание.

— Ох, Борис, Борис… Ты меня уморис — покачала головой тётушка, без малейшего признака смеха.

— Ярара, Ухурр, здесь Иахрр.

— Здесь Ярара.

— Здесь Ухурр. Мы слушаем, командор.

— У меня для вас небольшая новость — вы раскрыты. Ваше инкогнито продержалось всего ничего.

— Не грызи меня, Иахрр. За такое время, что у меня было, подготовиться как следует невозможно.

— Я вас и не виню. Нужно решать.

Несколько секунд молчания.

— Эта тётушка не хуже своего племянника. Не глупее, по крайней мере.

— Инструкция настоятельно не рекомендует без крайней нужды переходить к групповому контакту. Один абориген — это безопасно, если что, его просто примут за сумасшедшего. Групповой же контакт непредсказуем.

— И всё же мы готовы рискнуть.

Долгое молчание.

— Ну добро. Пробуйте.

Планета поворачивалась под ним, словно громадный густо-синий шар, весь испещрённый белой накипью облаков, молочными спиралями циклонов. В разрывах облаков блестел под лучами светила океан, белой ниточкой виднелась линия прибоя…