Михаил Тырин - Синдикат Громовержец

- Что за хулиганство?! Людям на работу идти!

- Прекратите, дети просыпаются!

- Еще раз позвонишь, козел, сожгу твой магазин на хрен!

Близнецы тем временем благополучно скрылись в темноте.

В эту минуту Пакля снял шлем и, счастливо улыбаясь, проговорил:

- Ну все... - он провел ладонью по вспотевшим волосам. - Праздник удался.

- Все? - обрадовался Пельмень. - Можно домой?

- Ты что? Никаких домой!

- А... а куда, - разочарованно вымолвил Пельмень.

- Ночь впереди длинная, - недобро усмехнулся Пакля, - а магазинов еще, знаешь, сколько? Он взбодрил приятеля шлепком по спине.

- Подымайся, толстая сосиска. Завтра будем крутыми и богатыми.

* * *

Чем больше Кирилл старался вести себя осторожнее, тем сильнее его тянуло на безрассудные поступки. Сидение дома настолько угнетало и унижало его, что хотелось быть дерзким. Сегодня, например, ему жизненно важным показалось выйти на центральную улицу и на виду у всех попить разливного пивка из баданянской палатки. И не шарахаться при этом от промзаводских лазутчиков.

Он купил пиво и отошел с ним в скверик, где нашлась свободная скамейка. С Кириллом соседствовали только мальчик и девочка лет десяти. Они болтали ножками, грызли яблоки из общего пакета и упражнялись в ненормативной этимологии:

- А ты, - говорил мальчик, - скотокозлиная брюхосклизлая гнилодрянь.

- А ты, - отвечала ему девочка, - тухлопузая жирновислая слюногадость.

- А ты - свинососущая дристовонючая соплежаба.

-А ты...

Кирилл некоторое время прислушивался, отметив между делом, что неплохо бы записать пару выражений на будущее. Но тут с ним рядом присели двое знакомых парней с Гимназии - Утя и Брундуляк.

Стоило Кириллу посмотреть на их лица, и его настроение безнадежно упало. Оба были избиты, причем совсем недавно. У Брундуляка еще сочилась кровью разбитая губа, он промакивал ее спичечным коробком. Происхождение травмы было вполне понятным.

Кирилл поставил на скамейку пиво и приготовился выслушивать.

- Кира! - промычал Утя. - Нам навешали на Промзаводе.

- Вижу, - пробормотал Кирилл, глядя в сторону.

- Кира! Они, знаешь, что говорили? Они про тебя говорили.

Кирилл смог только что-то смущенно пробормотать. Брундуляк пока в разговор не лез, только бубнил сам особой: "Легче на подъеме... по тормозам, по тормозам..." Он был неплохим парнем - спокойным и безобидным, правда, его освободили от армии по причине врожденного слабоумия.

- А знаешь, Кира, что они про тебя говорили? - продолжал мычать Утя. Они про тебя говорили, знаешь, что?

Ему, кажется, неудобно было высказывать неприятные вещи союзнику-гимназисту, но вопрос был слишком щепетильным.

- Они говорили, что ты деньги какие-то уныкал. Деньги уныкал у Машки Дерезуевой, которые ей родители в наследство оставили, что ли.

- Брехня, - тихо сказал Кирилл.

- Я не очень понял... Говорили вроде, - продолжал Утя, - что приперся к ней пьяный и деньги отобрал. И тетку ее избил, что-то такое...

- Еще что? - сурово спросил Кирилл. - Соседа не задушил, случайно?

- Не знаю, - мычал Утя. - Просто они говорят, что....

Кирилл, чтоб занять руки, полез за сигаретами, некоторое время возился с прикуриванием, ломая спички. Утя сидел рядом и смущенно шмыгал носом.

- Кира, - сказал он. - Я знаю, промзаводские - они ублюдки, конечно... Но они про тебя говорили. Это правда, что ли?

- Правда, - кивнул Кирилл. - И деньги украл, и тетку зарезал, и дом им сжег, ты разве не знал?

- Легче, легче... - бормотал Брундуляк. - Не гони... дверь не закрылась... перегазовка...

- Не в обиду, Кира. Я б даже не спрашивал, но дело такое... Ты вот скажи - правда деньги у Машки украл? Кирилл подавил в себе стон.

- Нет, не правда! - раздался вдруг девичий голос. Все удивленно обернулись. Сзади стояла Машка и весьма решительно смотрела на всю троицу.

- Неправда, - повторила она. - Никто ничего у меня не украл.

- Я так и думал, что Промзавод - ублюдки, - с облегчением сказал Утя.

- Ручник не держит... - добавил Брундуляк. - Поршневую менять... кольца старые...

- Идем, - сказала Машка изумленному Кириллу и взяла его за руку.

Тот безвольно поднялся и сделал несколько шагов, потом в замешательстве обернулся на приятелей.

- Кира, - еще раз прогундосил Утя. - Вечером будем решать, что с "мазутом" делать... Наверно, придется пехоту собирать, на Промзавод идти, вопросы разбирать. Ты пойдешь?

- Пойду. Какой разговор.

- Вечером, в общем, на Гимназии... И они с Брундуляком занялись пивом, которое оставил Кирилл.

- Правда пойдешь? - спросила Машка, когда они вышли из скверика.

- Правда, - сказал Кирилл. - Видала, что они с нашими делают?

- Не ходи лучше. Тебе это не нужно. Ты не такой.

Кирилл хотел было ответить в рифму. И ответил бы, но рядом была Машка, а не какая-нибудь фря из "навозной академии". Он смолчал.

- Кирилл, что вокруг творится? - с тревогой спросила она. - Какие-то разговоры, какие-то деньги... Я ничего не понимаю.

- А тебе мазутники разве не разъяснили еще? - Кирилл был угрюм.

- Сказали, что ты мне деньги должен. Какие деньги?

- И все? Больше ничего не сказали?

- Сказали, что... - Машка вдруг запнулась и опустила глаза. - Они сказали, что принесут тебя с отбитыми почками. И ты сам остальное расскажешь.

- А-а... Ну, когда принесут - тогда и расскажу.

Самое время было повернуться и уйти. Не хватало только Машке жаловаться - обманули меня, бедненького дурачка, обокрали... Но Кирилл не мог просто так уйти. Все-таки рядом Машка, не кто-нибудь.

- Ты думаешь, что я девчонка, и поэтому со мной разговаривать не стоит, - печально констатировала она. - Это по-детски, Кирилл. Ну хорошо. Не говори ничего. Я сама скажу, кому надо...

- Что ты скажешь? - всполошился Кирилл.

- Ничего... Я хочу, чтоб ты знал - я никому из них не верю. Ты не мог сделать мне ничего плохого.

- Ну... да, не мог, - признался Кирилл.

И вдруг он увидел Паклю.

Удивление Кирилла было так велико, что он застыл с широко открытым ртом. Никогда еще он не наблюдал Паклю в таком виде.

Это было что-то невероятное. Пакля был вдрызг пьян и необычайно весел. Он стоял возле баданянской палатки и поил завсегдатаев коньяком и мартини.

На нем висели широкие фиолетовые штаны с отливом, а также оранжевая рубашка, вся в зеленых цветах, и еще - пиджак цвета морской волны с накладными плечами. Глаза были скрыты огромными темными очками в золотистой оправе. Но все равно, в этом клоунском наряде узнавался тот же самый облезлый потрепанный Пакля. Можно оправить золотом картофелину, но каждый скажет, что это именно картофелина, не более того.

У Пакли в одной руке была необычайная диковинка - сотовый телефон. Никто в Зарыбинске таких не видел, потому что они здесь не работали, не доходил сигнал. Другую руку он то и дело подносил к глазам - на запястье болтались большие блестящие часы.