Юрий Глазков - Черное безмолвие (сборник)

У «бога» родились два сына, а с неба так никто и не сошел. Часто стоял «бог» Лам на вершине храма Солнца и с тоской смотрел в небо, там мелькали иногда блестящие точки, выделывавшие крутые траектории, и исчезали где-то за горизонтом… к Ламу никто не прилетел. А тут еще начались ссоры между вождями, и междоусобные войны погубили храмы, поля; заросли, джунгли поглотили гигантские сооружения. Все стало как прежде зеленое море джунглей как одеяло укутало землю, надолго скрыв титанический труд людей.

Лам двинулся в долину, там мастера-каменотесы вместе с Ламом обработали огромные камни, превратив их в шары. Лам приказал их раскидать по долине так, как разместились планеты его звезды, кружа вокруг нее. Он надеялся, что этот знак поймут его собратья, лишь бы увидели. Но шли месяцы, годы, иногда сверкало небо огнями причудливых трасс. С тоской смотрел Лам на эти небесные знаки, но сделать ничего не мог. Опять к нему никто не прилетел. Сельва утопила и шары, оставив еще одну загадку для потомков. Лам был в отчаянье, он расспросил стариков о землях вокруг. Один старик рассказал ему, что в высокогорье есть большая пустыня, там не бывает дождей, снегов, бурь, там всегда светит Солнце и небо не закрывается тучами.

Лам уговорил сотню индейцев и двинулся в горы. Там он нашел пустыню, она вполне годилась для полотна будущей картины. Люди привыкли делать то, что велел Лам, даже если не понимали смысла его творений. За плугом шли целыми семьями, оставляя причудливую, извилистую линию, а шедшие следом засыпали ее белым мелом. Теперь с большой высоты можно было рассмотреть рисунок чужих созвездий, через которые проходила звезда родной системы Лама. Пустынные знаки хранились долго…

…Тор летел на базу, уютно и надежно укрывшуюся в высоких горах, которые земляне называли красивым именем Памир. Корабль Тора нырнул в атмосферу с Южного полюса Земли и понесся привычным курсом через Южную Америку, Бермуды и правым разворотом туда, к горам Памира, в тихую гавань. Под кораблем лежали привычные складки гор, начались пустынные районы, и вдруг в пустыне Тор увидел звездную карту своего неба и даже координатную сетку с указанием какого-то района. Тор ахнул — под ним были начертаны знаки зодиака и путь его родного светила. Это было настолько неожиданно, что Тор стал лихорадочно думать, как могли земляне увидеть все это, ведь они нигде себя не проявляли, держали в тайне свое присутствие… и только потом сообразил снизиться и сделать вираж над пустыней. Вот ясно прорисована птица жизни, клюв ее упирался в точку, словно призывая туда, туда, где была чья-то жизнь… И Тор все понял, он взмыл вверх, ввел прочитанные координаты в машину, и его диск камнем устремился к земле; Лам стоял на коленях, протянув руки к растущей точке, вокруг него, уткнувшись лицами вниз, в песок, — коленопреклоненные люди. Тор бросился навстречу плачущему Ламу.

— А что делать со знаком нашего неба? — спросил Тор.

— Тор, — ответил Лам, — я долго жил с ними, они потом все поймут. Пусть знаки останутся, и когда они прочтут их, поймут, то мы снова вернемся к ним.

С тех пор люди, стараясь вернуть назад своих богов, рисуют магические знаки, но пока огненные трассы обходят горную пустыню.

РАСКРЫВАЛКА

Министр порядочности и нравов собрал совещание. Вид его не предвещал ничего хорошего, это поняли все с первого взгляда. Представители префектур сидели молча, стараясь поглубже втянуть в плечи свои почти лишенные лбов головы. Впечатление было такое, что вокруг стола сидели безголовые, и лишь одна голова — голова министра, болтаясь на тонкой длинной шее, возвышалась над этим сборищем квадратных тел. Два ряда сидящих за столом мужчин напоминали ровно подстриженные кусты перед входом в министерство. Страусиная голова министра еще выше взвилась над этой живой стеной, раскрыла свой клюв-рот и громко прошипела:

— Где мы живем? Где живете вы? В стране подлинной свободы и демократии или нет? Разучились работать?

Никто не смел поднять глаза, уставившись на оттопыренные внутренние карманы своих пиджаков.

— Что вы хлопаете своими наглыми глазами, смотреть на меня!

«Кусты» шевельнулись и украсились рядом шаров-голов с щелками испуганных глаз, источающих собачью преданность и, на всякий случай, испуг: именно такие глаза любил министр.

— Где вы живете и как работаете? Почему у Хилла раскрываемость все сто, а у Смита двадцать, у Джека и того меньше, всего пять процентов? Почему, Дик, ответь?

Дик еще больше втянул голову в плечи, остальные тут же последовали его примеру. Дик молчал.

— Дик, я тебя спрашиваю.

Дик задыхался, уткнувшись носом во внутренний карман своего пиджака, и тихо проклинал себя, что давно не чистил его от крошек сигар. Громко чихнув и обрызгав полированный стол, он медленно выдвинул свою яйцеобразную голову с редкой, как лишай, растительностью и просительно уставился на министра.

Тот решил ему помочь.

— Он что, этот Хилл, умнее вас? Сомневаюсь, все вы одинаковые, остолопы. Но почему так, почему у него лучше всех, никак в толк не возьму. Я специально не вызвал его сюда, этого пройдоху Хилла, хотел поговорить сначала с вами, а вы как чугунная решетка в дождливый день — ни проблеска, ни звука. Да отвечай же ты, наконец! И встань, раз не можешь говорить сидя.

Дик взметнул свое тело вверх и крючком застыл над столом, пряча глаза и отворачиваясь в сторону. Наконец он нашел в себе силы и открыл рот, слабый звук полетел через стол к министру.

— Сэр, у него есть раскрывалка, а мы работаем по старинке, призываем к совести, которой у многих нет, а некоторые и вообще не знают, что это такое; пробуем электрический ток, ослепляющие лампы, голод, воды не даем, бессонницей мучаем, оплеухи раздаем, а у него… он ученого какого-то посадил, а тот эту раскрывалку придумал, вот бедолаги и раскалываются у него один за другим. А Хилл, он что? Он такой же, теперь пиво попивает, а эта штука работает, не то, что мы… вечно в грязи… копаемся.

— Что ты там несешь, Дик, какая еще раскрывалка?

— Сэр, я не могу вам объяснить, что это, но она работает без нервотрепки и побоев, это какая-то машина, сэр.

— Какая-то, — передразнил утиным голосом министр, — может, паровая, вроде парового молота? Положил под него бедолагу, а пресс все ниже и ниже, расскажешь тут все что было и даже чего не было. Ты давай объясняй, а если не можешь, то не черта соваться… машина… Кто может объяснить, что там выдумал этот Хилл?

Таких не оказалось, Дик скоренько плюхнулся на стул, стул затрещал, министр поморщился. Головы как по команде спрятались, «подстриженные кусты» замерли, как после порыва ветра, глаза потухли и пропали. Министр обвел глазами эту живую стенку.