Олег Верещагин - Новое место жительства

   Во–вторых, внутри располагались вполне обычные комнаты — три, каждая — по 15–16 «квадратов» площадью. В центре стояла печь, как в деревнях. Точнее — не совсем; не русская знаменитая печища, в которой можно мыться и на которой можно спать всей семьёй, а — как это? — а, голландка. Но тут же я заметил в каждой комнате самодельные электронагреватели из гнутых трубок — и лампочки!!! Да–да, электрические лампочки!

   В третьих, в этих полуземлянках имелись водопровод с электронагревом, ванны и канализация, а так же вытяжные короба вентиляции, простые и вполне эффективные. На кухне отдельно от печки помещался камин для готовки — с вделанным водогрейным котлом, вертелами, подвесами, решёткой для посуды и даже духовкой.

   А в четвёртых — на красивых резных дверях не было внешних замков. Засовы изнутри — были. А замков снаружи — нет. Кто головой думает — поймёт, о чём я…

   …Не знаю, откуда они взяли лампочки и металлические трубки. Точнее, подозреваю, что упёрли с того же завода. Лампочку на коленке не сделаешь, как ни старайся, а фабричное производство у них вряд ли налажено… или как? Я уже ни в чём не был уверен… Но стулья, кровати, столы, посуда — были явно местного производства. И в плане (я мысленно представил его) «землянка» выглядела вполне адекватно. Дом, только наполовину под землёй. Я только теперь вспомнил, что и наши предки века до восьмого, и разные там германцы и доблестные викинги жили как раз в таких вот домах — я даже фильмы видел. Довольно просто, дёшево и сердито, как говорится.

   Но вслух я просто ошалело молчал. Мне хотелось покрутить головой, чтобы увидеть хотя бы одного взрослого, который всё это если не сделал, то по крайней мере придумал и научил. Но в доме (землянкой называть это язык не поворачивался), в который мы вошли, оказались только две мелкие — лет по пять — девчонки, спавшие на одной из кроватей в дальней спальне. При нашем появлении они и не подумали проснуться. Юрка, осторожно заглянувший туда, приложил палец к губам, поставил поклажу около дверей, стащил сапоги и поманил меня за собой обратно в соседнюю комнату (зал, как я определил для себя — и не ошибся, так её и называли), над входом в которую скалилась голова какого‑то существа — вроде бы медведя, но со здоровенными, в две ладони, клычищами.

— Разувайся, — прошептал он. Я тоже скинул рюкзак, стащил кроссовки и скривился. Юрка поторопил: — Пошли, пошли, сполоснёмся и всё прочее.

   Именно тогда я увидел душ. Мы прошли через небольшую кухню и оказались в самой обычной ванной комнате. Выложенной кафелем. Крутя вентиль (колонка щёлкнула и начала тихо потрескивать), я растерянно спросил Юрку, швырнувшего под ноги свои носки:

— А как это?

— Интернет. Резьба, клапан. Прокладка, — законспектировал он ответ и пожал плечами. — Подвинься.

   Я подвинулся, но посматривал ошалело. Юрка между тем, насвистывая, полоскался под душем, но как будто прислушивался к происходящему снаружи. Потом, наскоро вытерев голову, перебинтовал заново плечо (огрызнувшись в ответ на предложение помочь) бинтом, вынутым из настенного шкафчика, вышел (я наконец помылся, не хотелось толкаться) и вернулся, неся двое трусов («семейных», иначе не скажешь) и две… ну… накидки, туники, безрукавки, называйте, как хотите — сероватые с алой каймой–узором по подолу чуть ниже колен, большому квадратному вороту и рукавам (ниже локтей, но не намного).

— Походим так?

   Я ничего не имел против, тем более, что одежда оказалась удобной.

   Всё‑таки он явно кого‑то ждал. Даже нервничал, и я занервничал тоже, косясь на дверь то и дело. И через минуту после того, как мы, одевшись, перешли обратно в зал, я понял — кого именно.

   И этого я ожидал меньше всего.

   Мы как раз присели в обтянутые шкурами кресла (мягкие, пружинистые, явно с ремнями–подвеской), и я с интересом посмотрел на стоящие в креплениях вдоль стены копья — несколько штук, разных, от недлинного метательного до мощной рогатины со стопорной перекладиной[32] — когда открылась дверь, на лестнице зашуршали быстрые шаги — и в зал почти вбежала девчонка. Я невольно поднялся, повинуясь какому‑то рефлексу, но на меня она поглядела лишь мельком. Остановившись в дверях, она улыбнулась и сказала:

— Юра…

11. Д О М

   Девчонка была красивой. Стройненькая, в стареньком джинсовом сарафане (наверное, остался с Земли) с новыми, перламутровыми пуговицами, перепоясанном широким витым из кожаных полос ремнём, на котором висели нож и расчёска. На шее — бусы из каких‑то блестящих серых камешков. Волосы с висков и лба подхвачены широкой повязкой с вышивкой, а сзади по–простецки собраны в длинный, почти до поясницы, «хвост» пшеничного цвета. Лицо загорелое, глаза — синие–синие, наверное, они казались особенно синими именно из‑за загара. Босиком. Брови у неё были смешные — почти что буквами Г, надломленные к переносице.

— Юра… — улыбнулась она. Именно так сказала — «Юра», не «Юрка», не «Юран», не ещё как‑то… — А я думала, что ты только через неделю… — она посмотрела на меня, — придёшь. А тут говорят — беги, Юра дома…

— Лен, накорми нас, — сказал Юрка совершенно обыденно, как будто на самом деле пришёл домой, к жене. (И я подумал — а может, правда? А те две девчонки, которые спят… да ну, чушь, это ни в какие ворота по возрасту!) А он хлопнул себя по лбу: — Лен, это Владька, мой двоюродный.

— Здравствуй… — она, кажется, собиралась добавить «…те», запнулась и передумала: — Очень приятно… Я сейчас, одну минуточку… — она заторопилась.

— Помочь? — вызвался я. Девчонка посмотрела удивлённо (Юрка хохотнул) и, прежде чем выйти, быстро коснулась его руки.

   Мы сели. Я, подняв брови, посмотрел на Юрку, но он не торопился ничего объяснять — вытянул ноги, положил на колени одно из копий и сосредоточенно проверял обмотку под пальцы — виток за витком. Я отвернулся и принялся изучать корешки книг на полке — их тут было несколько, а ещё я заметил… стереоцентр.

   Из кухни слышался сдержанный шум. Я покосился туда, и Юрка, не отрываясь от копья, буркнул немного насмешливо:

— Сиди, Лена всё сделает.

— Что, киндер–кирхен–кюхе?[33] — наполовину пошутил я. Юрка с усилием потянул ремень на локоть:

— Реанимируем помалу. Без кирхен.

   Он по–прежнему был какой‑то странно напряжённый. Я подумал, что, похоже, насчёт того, что Настя его девчонка — я всё‑таки ошибся…

   …Не знаю, как Лене удалось так быстро всё устроить, но через пятнадцать минут на низком столе стояли:

   1. большущий дымящийся горшок (в нём оказалась крутая гречневая каша с грибами и какими‑то корешками);