Реконкиста (СИ) - Вереснев Игорь
— Что?! Ты должна срочно ложиться в клинику здесь, на Земле! Врачи регенерируют повреждённые органы, будешь как новенькая!
— И на месяц оставить республику без президента? Враги сразу же раструбят, что я сбежала. Нет, не время сейчас, Багряный Берег новую войну затевает.
Кийра опустилась на диван, продолжила:
— Печень — это не важно, даже если они смогут меня убить — не важно, историю вспять не повернуть, Ракшас никогда не станет прежним. Однако пока я жива, я должна сделать кое-что по-настоящему важное. Не исключено, более важное, чем моё президенство. Собственно, ради этого я прилетела и привезла тебе «подарок».
Поднесла к лицу руку с браслетом-коммуникатором, произнесла:
— Ника, зайди ко мне.
Долго ждать не пришлось. Дверь вновь отворилась, в комнату зашла женщина в длинном, едва не до пола тёмно-синем плаще свободного покроя с высоким стоячим воротником, закрывающим нижнюю половину лица. Глубокий капюшон прятал и верхнюю. Так на Ракшасе одевались наложницы ортодоксов, когда им позволяли выйти с территории гарема.
Крапивкина удивилась: откуда в Посольстве ДРР взялась эта фундаменталистка? Ещё больше она удивилась выпирающему животу, скрыть который не мог никакой плащ. Но это удивление померкло перед тем, какое она испытала, когда женщина подошла к дивану, откинула капюшон и опустила воротник. Перед ними стояла землянка.
— Знакомьтесь, — произнесла Кийра. — Это Ника, а это Лена, лучший ксенобиолог Земли и моя давняя подруга.
Крапивкина поздоровалась, не в силах отвести взгляд от огромного живота новой знакомой. Судя по размеру, там могла помещаться полноценная тройня.
— Какой у вас месяц? — поинтересовалась.
— Десятый, — лаконично ответила та.
— У ракшасов нормальный срок беременности — десять земных месяцев, и новорождённые крупнее, чем у людей, — напомнила Кийра. Увидев замешательство на лице подруги, подтвердила: — Да-да, отец ребёнка скорее всего ракшас.
Опомнившись, Лена засмеялась.
— Межвидовое скрещивание людей и ракшасов невозможно! Да, в своё время велись дискуссии, как преодолеть этот барьер. Но за рамки теоретических исследований они не вышли, ни в одной земной лаборатории такие эксперименты не проводились. Хочешь сказать, это смогли сделать на Ракшасе?! Не верю. Как «лучший ксенобиолог Земли» — не верю!
— Правильно, что не веришь, на Ракшасе ничего подобного не делалось. Что касается Земли, то я бы не была так категорична. Впрочем, это твоя задача: подтвердить или опровергнуть. Передаю Нику на твоё попечение. Надеюсь, всё у неё будет хорошо.
С минуту Крапивкина молчала, переваривая услышанное. Потом спросила:
— Ты Римме сообщила?
— Нет. У неё сейчас другие заботы: очередная война, зачем её отвлекать? К тому же ксенобиолог ты, а не она. Об этой… неожиданной ситуации знаем пока лишь мы трое. Плюс предполагаемый отец ребёнка, но он кровно заинтересован помалкивать. Нужно ли ещё кому-то об этом сообщать, — решай сама. Мне кажется, для начала стоит всё проверить и перепроверить.
Поселила Нику Крапивкина у себя в квартире. Обзаводиться дополнительной мебелью не стала, дабы не привлекать ненужного внимания. Она «убедила» эмпатическую кровать раздаться в ширину, — благо новоявленная соседка оказалась не привередливой, согласилась делить с хозяйкой не только спальню, но и ложе. Однако для полноценного обследования Нике требовалось посещать лабораторию. Эту проблему Лена решила просто: сказала себе, что проблемы не существует. Никому нет дела до того, почему заведующая приходит в лабораторию в неурочное время и чем там занимается. В древности такое решение не прокатило бы. Охранники, сторожа и прочие вахтёры потребовали бы объяснений, вдобавок беременная спутница заведующей попала бы на камеры видеорегистрации, что неминуемо вызвало бы вопросы у руководства, — и хорошо, если только у руководства. Но в конце XXVI века никому в голову не могло прийти, что научно-исследовательский институт на Земле требует какой-то особой охраны и наблюдения. Достаточно обычного биометрического замка на двери, чтобы посторонние не проникли внутрь и не испортили чего-либо важного. Конечно, против медеанских паразитов такая защита не действовала, но ведь Большой Блэкаут в прошлом, и впредь этим тварям на Землю не пробраться.
Первые же анализы подтвердили: ошибки нет, плод содержит одновременно ДНК ракшасов и землян. Межвидовое скрещивание прошло более чем удачно, заметных отклонений в развитии плода нет, он здоров, комфортно чувствует себя в матке земной женщины, и на здоровье матери такая необычная беременность отрицательно не сказывается. Пока что ребёнок больше походил на ракшаса, и, если он будет продолжать расти такими же темпами, через полторы-две недели пройдут роды. Придётся прибегнуть к кесареву сечению: тазовые кости землянки не способны раздвинуться так широко, чтобы выпустить ребёнка в родовой канал.
Предстоящая операция Крапивкину не беспокоила: лабораторный субэл-манипулятор достаточно универсален, можно перенастроить его в хирурга-акушера, так что и в клинику обращаться не придётся. Гораздо сильнее её волновало другое: если ребёнок не результат генной инженерии, то секрет оплодотворения следует искать в организме матери. В чём особенность этой на вид вполне обычной землянки? Какие только эксперименты Лена не придумывала, просиживая в лаборатории ночи напролёт, оставляя для сна по четыре-пять часов в сутки: дневные, «легальные» посещения института никто не отменял, как и программу рабочих исследований. В конце концов нашла: в тканевой жидкости беременной содержался коэнзим, нехарактерный для человеческого организма. Концентрация его была ничтожно мала, просто чудо, что несколько молекул попало во взятую пробу. Повторная биопсия плода выявила аналогичные соединения и там. К организму ракшасов коэнзим имел отношение не большее, чем к человеческому. Он вообще не встречался ни у одного исследованного земными учёными живого существа, — уж это доктор ксенобиологии знала наверняка.
Однако нечто знакомое в этой молекуле было, Крапивкина её уже видела на экране электронного микроскопа, — память исследователя иногда хранит в тайничках самые неожиданные сведения. Здесь, в институте, в этой самой лаборатории видела, — давно, до «набега» Особой Комиссии.
Все биологические материалы, связанные с исследованиями медеанских паразитов, были изъяты проверяющими и уничтожены. Но учёные не были бы учёными, если бы не сохранили промежуточные отчёты и дневники экспериментов. Всё это поместили в институтский архив с ограниченным доступом — «для служебного пользования». У заведующей Лаборатории инвазионных заболеваний и паразитологии доступ к архиву имелся. Не исключено, в руководстве отслеживают, кто обращается к хранящимся там документам, и от неё могут потребовать объяснений. Но это случится потом. Решать задачи Лена предпочитала по мере их возникновения.
Память не подвела, таинственный коэнзим присутствовал в организме паразитов. Он не участвовал в процессах регенерации и клеточной трансформации, вёл себя инертно, не вступая в химические реакции с другими соединениями, так что исследователи не смогли определить его назначение. Но сейчас это не важно! Коэнзим паразита проник в тело человека и продолжает существовать там десятилетиями, как-то обходя гистогематический барьер. Это вещество настолько устойчиво? Или оно синтезируется в клетках заражённого организма и никем не замеченное распространилось по всей человеческой популяции?!
Предположение было таким пугающим, что Лена поспешила проверить собственные ткани. Нет, с её организмом всё в порядке, никаких «чужаков». Не удивительно, во времена до Большого Блэкаута она была ребёнком, медеанские стойбища не посещала, в обрядах не участвовала, а единственный медеанец, которого видела собственными глазами — интернатская смысловица. Ника — другое дело. То, что некогда она была одной из «подружек индейцев», Крапивкина поняла сразу, увидев следы неаккуратно и непрофессионально сведённых татуировок. Значит, паразиты могли сделать с ней что угодно. Какие ещё пути заражения доступны этому веществу? Как следствие: сколько людей носят его в своём организме?
