Злой человек - Александр Операй
Никто не обращает на меня внимания.
Я слишком старый. Достиг предельного возраста и подлежу уничтоженью. Меня принесут в жертву тому, кто обходит ряды. Бесформенному злому духу, который совратил этих невинных детей и превратил в живых мертвецов, поклонников бессмертия, приходящих в восторг от дорогих и модных вещей.
Я делаю над собой усилие, чтобы выглядеть, как человек, но мои ноги подводят меня. Я пружинная игрушка, завод которой подходит к концу, и она замедляется все больше и больше. Я робот. Мне пора сменить батарейки.
Метрдотель тащит меня к столику на балконе.
Там сидит девушка в желтом платье.
Она не похожа ни на кого.
Хрупкость и романтичность. Натуральный макияж, небрежная укладка. Обручальное кольцо с фиолетовым камнем. Эта женщина не хочет ловить на себе восторженные взгляды посторонних мужчин.
Она смотрит на меня исподлобья.
– Здравствуй, – говорит Лина.
Голос ведьмы из сказок. Крик вороны над полем на пороге зимы.
На её зов отовсюду прибегают вампиры, ликаны и злыдни, кикиморы, кащеи и бабы яги. Здесь творится недоброе волшебство. Большие и страшные тени встают надо мной и начинают шептаться. Огромные рты забирают весь воздух, выдыхая взамен пары алкоголя и дым сигарет. Лица подбираются ближе, я кручу головой, спасаясь от глаз. Сотни, тысячи уродливых незнакомцев жаждут видеть мученья. Просят хлеба и зрелищ. Жрут и терзают меня.
Лина встает из-за столика и заставляет тень отступить.
Она берет меня за руку.
– Все хорошо.
Я молчу.
Поверить этому значит поверить всему. Принять магический реализм, как единственный возможный выход из повседневности и поклоняться движениям планет, читать гороскоп, следовать знакам и приметам, раскладывать карты Таро.
Я наблюдаю, как меняются местами причина и следствие. Я страдаю задолго до наступления трагических событий. Прошлое контрастирует с настоящим, астральное с физическим. Воображаемые места и персонажи чередуются с реальными. По законам жанра я должен пережить открытый финал и позволить читателю самому определить, что же было более правдивым – фантастическое или повседневное.
Лина пялится на меня.
ПРЕКРАТИ.
Это я приперся посмотреть на тебя. Автоматическая, безусловная как дыхание, как поглощение. Ты ходишь между людей общественная, но недоступная.
Что я знаю о тебе?
Замужем. Умеешь читать и писать.
Когда я вижу твои слегка кривые ноги, я думаю о том сможешь ли ты почувствовать меня между ними так, как ни одного другого мужчину, но мы продолжаем стоять посреди ресторана и ждать это чертовое, дерьмовое, тусклое слово:
– Привет.
Дальше все происходит по лекалам плохого романа.
Нас ждут:
а) скучные диалоги;
б) нераскрытые герои;
в) сюжетные дыры;
г) дерьмовые предыстории и куча, (да, да, да) просто куча дерьма.
Но самое худшее еще впереди: автор испортит концовку.
Я знаю.
Я уже прочитал.
Лина обнимает меня.
Я чувствую ее запах. Зеленая сирень, мандарин, мята и сера. Все женщины, с которыми я спал, притворяясь мужчиной, не идут ни в какое сравнение с этой. Последней. Мы встретились в самом конце и теперь все умрет. Даже Вселенная. Умрет то, как она ходит, мастурбирует перед сном и пьет кофе по утрам.
Я чувствую себя нехорошо.
Я социальный импотент и рисперидоновый наркоман.
Мне пора уходить. Здесь нет ничего.
Но вместо того, чтобы свалить из города к черту, я сажусь за столик напротив женщины, которую собираюсь убить.
3
Лина.
Скорбная песнь о безвременной смерти.
Полуженщина-полуптица с прекрасным чарующим голосом.
Она старается не показывать обид.
Сегодня Лина – это любящая жена, внимательная мать и хорошая хозяйка.
Вот ключевое содержание сообщения, которое она пытается донести до меня всем своим видом.
Я хочу сохранить здравый рассудок, но слишком часто смотрю на её рот, плечи, грудь, длинные пальцы. Слишком глубоко вдыхаю обольстительный запах KENZO.
Она говорит:
– Я очень рада, что ты решил вернуться ко мне.
– Нет. Между нами все кончено.
– Ты ошибаешься.
Лина кладет на стол ключ с изображением маргаритки.
Я говорю:
– Он слишком мал, чтобы подойти хоть к одной замочной скважине. Разве что у тебя где-то есть дверца дюймов в пятнадцать вышиной.
– Дом на маяке всегда был твоим. Я лишь навела там порядок.
– Лучше бы сожгла его к черту.
– Ты можешь взять ключ и сделать все сам.
– Заманчивое предложение. Но где же подвох?
– Как обычно. В подвале.
Лина встает из-за стола и целует меня в губы. Я задыхаюсь. Ее вкус и запах владеет мной, мысли путаются, словно я космонавт, который вернулся домой через сотни световых лет и не застал родного мира. Земля погибла. Я обречён.
Это и есть любовь?
Неприятие и отвращение.
Страсть и влечение.
Она хочет залезть мне в башку языком. ГЛУПАЯ ДЕВКА! В мои мысли. Она хочет оставить там свою фотографию в стиле ню. Обнажённое тело. Грудь, рот, плечи, шея, волосы, уши и пальцы. Она заставляет меня желать, чувствовать, испытывать возбуждение.
Лина говорит:
– Ты изменился.
– Я прочитал много книг.
– Всё еще бежишь от реальности, так же как от меня?
– Нет. Я искал некий образ, которому мог бы подражать. Взять его мысли себе и так стать чем-то похожим на человека. Но я превратился в чудовище.
– Твоя честность похожа на грубость. Ты слишком строг.
– Мой лечащий врач как-то сказал, что постоянное подавление ярости влечёт душевные расстройства.
– Ты обижен?
– Я не могу быть другим. Все мои эмоции и мысли чужие. Я лишь копия того человека в которого ты влюблена. Набор его воспоминаний о себе, записанный тысячи лет назад в память Владивосток номер 5. Я кусок мяса, зараженный чужим сознанием, как червями. Вот в чем проблема. Мы не будем вместе. Я. Есть только Я.
Лина улыбается.
– Нет. Ты не похож на него. Я полюбила тебя. Только тебя.
Я молчу.
Вместо всех разговоров я хочу уехать домой и смотреть телевизор. В перерывах между рекламой часто повторяют программу о моральном и юридическом статусе абортов. Там говорят, что по-настоящему верующий человек должен заниматься сексом только для размножения. Там говорят, что, если кто разведется с женой и женится на другой, тот прелюбодействует. Это дерьмо делает меня грустным. Я хочу быть настоящим, но мир полон сюрреализма.
Лина наблюдает за мной.
Её любовь делает меня хуже. Её взгляд. Эти глаза. Мать и любовница. Гореть мне в аду.
Она дарит мне ощущение неполноценности и зря потраченного времени.
Сомнения проникают в сознание мелкими семенами, но остаются на долго, болтаясь, как камни в ботинках, и вынуть их можно только разувшись. Кто бы взял, да вскрыл мне череп и удалил все сорняки. Где ты теперь Дэвид Фостер Уоллес? Сердце стучит в груди, как ботинок в стиральной машине.
Я говорю:
– Ничего не выйдет. Эта болезнь. Этот дефект. Он всегда будет мешать.
– Да, да, да… снова
