Орсон Скотт Кард - Тень Эндера
Сделав это, Боб вернулся к обычным делам.
«Итак, отложим до ночи, то есть до того часа, когда спокойное дыхание скажет, что все ребята уже спят».
Боб, подобно большинству мальчишек, спал нагишом, и потому его комбинезон не мог выдать его передвижений. Курсантам было приказано, выходя в туалет ночью, обертывать бедра полотенцем. Боб логично рассудил, что полотенца также могут отслеживаться. Поэтому, когда Боб соскользнул на пол, он снял с вешалки полотенце, обернул его вокруг талии и только после этого направился к двери казармы.
Ничего особенного. Путешествия в туалет, после того как гасят свет, разрешены, они даже поощряются. Боб уже несколько раз за те ночи, что провел в Боевой школе, выходил в туалет. Все как обычно. И вообще, здравая мысль – отправиться в свое первое путешествие с пустым мочевым пузырем.
Когда он вернулся, то все, что мог бы заметить случайный бодрствующий, – что мальчик с полотенцем на бедрах вернулся из туалета и направляется к своей койке.
Только на этот раз Боб прошел мимо своей койки, сунув полотенце под одеяло, потом опустился на пол и скользнул под соседнюю. Если бы кто-то, проснувшись, не обнаружил ни мальчика, ни его полотенца, то решил бы, что Боб в туалете.
Проникновение в вентиляцию и в этот раз оказалось делом весьма болезненным, но Боб сразу почувствовал, что упражнения не пропали зря. Он протиснулся в воздуховод и стал пробираться дальше крайне осторожно, стараясь не производить шума и не оцарапать кожу о металлические края. Ни к чему ему раны, происхождение которых потом придется объяснять.
Извиваясь ужом во тьме воздуховода, Боб все время держал в уме общий план станции. Слабенький свет, проникавший в вентиляционную систему из каждой спальни, почти ничего не освещал, но все же давал возможность видеть расположение вентиляционных решеток. Впрочем, положение других казарм на той же палубе было не так уж и важно. Бобу нужно было либо подняться выше, либо опуститься ниже своей палубы, чтобы попасть туда, где жили учителя. Поскольку Даймак всегда приходил к ним чуть-чуть запыхавшимся, Боб сделал вывод, что его палуба лежит ниже и Даймаку приходится карабкаться по трапу, а не скользить вниз по шесту.
Тем не менее у Боба не было желания сразу спускаться вниз. Ему надо было сперва выяснить, а сможет ли он потом подняться наверх, не попадет ли в ловушку, из которой нет выхода.
Так что, когда Боб наконец миновал три спальни и добрался до вертикальной шахты, он первым делом попытался ощупать ее, желая определить, насколько она «свободнее» горизонтального штрека. Шахта оказалась заметно просторнее – Боб не смог дотянуться до ее дальней стенки. Зато боковые стенки сближались почти так же, как и в горизонтальном воздуховоде. Это было хорошо. Если не особо напрягаться – чтобы тело не стало скользким от пота, – можно было дюйм за дюймом подниматься вверх в распоре. Кроме того, в вертикальной шахте можно было смотреть прямо перед собой, а не отворачивать голову вбок.
Спуск оказался даже труднее подъема, потому что, начав скользить, было очень трудно остановиться. А Боб знал, что чем ниже ты спускаешься, тем более тяжелым становится твое тело. Кроме того, ему все время приходилось ощупывать стену, чтобы не пропустить следующий горизонтальный воздуховод.
Впрочем, долго нащупывать его не пришлось. Боб увидел этот ход, так как в обоих направлениях он был хорошо освещен. У учителей не существовало столь жестких ограничений в пользовании электричеством, как у курсантов. Да и каюты их были меньше, а вентиляционные отверстия располагались чаще, так что в воздуховод проникало немало света.
В первой комнате какой-то учитель еще не спал, а что-то набирал на компьютере. Досадно, что Боб, глядя сквозь вентиляционную решетку, вмонтированную на уровне пола, не мог видеть изображения на мониторе.
И так будет во всех комнатах. Такие вентиляционные ходы Бобу не годились. Надо было добираться до вытяжной части вентиляционной системы.
Обратно в вертикальную шахту. Сквозняк шел сверху, что означало – ему надо лезть наверх, если он хочет перейти из системы воздухоснабжения в систему воздухозабора. Боб надеялся, что пересечение систем произойдет до того, как он доберется до вентиляторов, и что, несмотря на темноту, он это пересечение обнаружит.
Руководствуясь направлением воздушного потока и становясь все легче и легче, Боб миновал семь палуб и наконец достиг более широкой шахты, отмеченной светящейся полоской.
Вентиляторы ревели тут куда громче, но Боб их пока не видел.
Не важно. Надо бы из этого горячего сквозняка выбраться.
Дверь между обеими системами была хорошо обозначена.
Вполне возможно, что она была оборудована какой-нибудь сигнализацией, которая срабатывает при открытии.
Впрочем, Боб в этом сомневался.
Такая вещь была бы уместна в домах Роттердама как защита от грабителей. Но на космических станциях взломщики вряд ли являются первоочередной проблемой. Эта дверь могла иметь сигнал тревоги, только если подобными устройствами снабжались все двери станции. Ладно, это он скоро установит.
Боб открыл дверь, проник в слабо освещенное пространство и закрыл дверь за собой.
Здесь можно было лучше понять структуру станции – бимсы, участки листовой обшивки. За этими изогнутыми листами металла лежал суровый ледяной космос. Здешний холод все же был гораздо приятнее, нежели сухой жаркий ветер.
Камеры подогрева, вероятно, находились где-то поблизости, но у них отличная изоляция, хотя строители и не посчитали нужным закачивать сюда подогретый воздух, рассчитывая, что некоторое количество тепла все же будет поступать от стен. Такого холода Боб не помнил со времен Роттердама… но если учесть ту жалкую одежонку, в которой он появлялся на зимних улицах, да ветры, дувшие с Северного моря, то, можно сказать, тут почти тепло. Боб даже рассердился на свою нынешнюю избалованность – ну надо же, слабенькая прохлада его тревожит! И все равно не смог сдержать дрожь. Ведь в Роттердаме он все же не ходил голышом.
Следуя за потоком воздуха, Боб взобрался по железной лесенке для ремонтников к вентиляторам, нашел тот, который отсасывал воздух изнутри станции, и стал спускаться по воздуховоду вниз. Легко нашел вторую дверь и вошел в главную вертикальную шахту.
Поскольку воздух в вытяжной системе не находился под давлением, ходы тут были заметно шире. Кроме того, здесь происходила фильтрация воздуха. Он очищался от грязи и пыли и достигал камер подогрева уже совершенно свежим и чистым. Все это требовало полной доступности системы для ремонтников.
Поэтому Боб уже не полз по узким воздуховодам, а довольно легко спускался по лесенке главной шахты, свободно разбирая надписи и знаки, говорившие о том, к каким именно палубам открывается доступ.
Боковые ходы, строго говоря, не были настоящими воздуховодами. Это были пространства, лежавшие между потолком одного коридора и полом другого, находящегося над ним. Здесь тянулась электропроводка, трубы водопровода – холодного и горячего, трубы канализации. Горели тусклые рабочие лампочки, кроме того, эти проходы освещались через вентиляционные отверстия по обеим сторонам – через те самые узкие вентиляционные решетки, которые Боб обнаружил еще во время своего первого путешествия.
Теперь он легко мог заглядывать в каждую учительскую комнату. Он крался вдоль стены, стараясь не выдать себя даже шорохом, – искусство, тоже усвоенное на улицах Роттердама. Он быстро нашел искомое: того преподавателя, который не спал. Правда, за столом он уже не сидел. Этого человека Боб почти не знал, поскольку тот отвечал за старших курсантов и не преподавал в тех классах, которые посещал Боб.
Учитель как раз направлялся в душ. Это значило, что он скоро вернется в комнату и, возможно, снова начнет работать, дав Бобу шанс узнать его имя и пароль.
Без сомнения, учителя часто меняют свои пароли и коды, и, стало быть, то, что Боб сумеет раздобыть, прослужит недолго. Более того, вполне вероятно, что попытка воспользоваться преподавательским паролем на ученическом компьютере может включить сигнал тревоги. Но Боб в этом сомневался. Здешняя система защиты была рассчитана на то, чтобы выделить курсантов и контролировать их поведение. Что касается преподавателей, то их поведение контролируется куда меньше. Нередко они работают со своими компьютерами в неурочные часы, довольно часто днем подключаются к компьютерам своих учеников, чтобы помочь им справиться с трудными заданиями или дать им доступ к персонифицированной информации. Боб был почти уверен, что риск быть пойманным никак не перевешивает выгод, которые проистекают из овладения персональными паролями учителей.
Пока он ждал, послышались голоса из комнаты, расположенной выше. Их почти можно было разобрать. Что ж, рискнуть возможностью добраться до учительского компьютера?
