Владимир Колышкин - Троянский конь

   Начавший проливать кровь уже не может остановиться самостоятельно, его нужно остановить оружием, но нет под рукой оружия. Вход пошла домашняя утварь, предметы обстановки: столы, тяжелые табуреты - все было оружием защиты. В дело пускались даже вертелы, на которых недавно жарили мясо для пира. А когда запылали дома, то дрались и горящими головнями. Началась ужасная битва-бойня. С воплями бежали по улицам Трои женщины и дети. Старики же вместе с молодыми стойко отбивались от наседавшего врага. Но без защитной брони, которую никто из троянцев не успел надеть, выстоять против полностью экипированных вражеских воинов было невозможно.

   Одиссей и Менелай безостановочно и неустанно, точно машины-убийцы, резали, кололи, рубили, пронзали горожан, пытавшихся защищать себя и свое семейство. Их глаза сквозь прорези надвинутых на лица боевых шлемов пылали яростным огнем безумия. То же самое и с той же остервенелостью проделывали подчиненные им греческие воины.

   Кое-то из особо проворных попутно успевали удовлетворить свой сексуальный голод, дорвавшись, наконец, до теплого молодого тела женщины. Торопливо и жадно терзали они эти сопротивляющиеся тела, тревожно озираясь по сторонам, и в расширенных их зрачках металось пламя горящего города.

   Вообще-то, подобные эксцессы не одобрялись вождями, поскольку расслабившийся солдат - уже не солдат, а тряпка. Пользы от него в бою ни на грош. А когда идет бой, каждый воин должен быть на своем месте, ибо фланги с прорехами подобны гнилой ткани, не выдерживающей целенаправленного давления. Это верно тем более, что враг уже частично оправился от парализующего кошмара внезапного нападения и кое-где даже сумел организовать осмысленную оборону. В первую очередь это касалось дворца Приама. Его закрытые ворота с ходу взять не удалось. Троянцы, отчаянно защищаясь, отступали именно к этим воротам. Только выкосив ряды защитников, грекам удалось вплотную подобраться к сердцу города. Начался штурм твердыни Трои. Целую лавину припасенных тяжелых камней сбросили защитники на головы врага. Все больше греки несли потери. Сила и ярость их постепенно ослабели, атака их явно выдыхалась. Они уже топтались на месте, они потеряли темп - самое главное в бою. Для возобновления атаки не хватало живой силы. Все-таки пропускная способность одной "машины" была мала для захвата такого огромного города, каким была Троя. В добавок внезапно отворились ворота цитадели Приама и оттуда, оттесняя греков, вышла, закованная в медь и бронзу личная гвардия царя, вернее, то, что от нее осталось. Под смертельным давлением длинных пехотных копий ряды греков дрогнули. Чтобы избежать ненужных потерь и сохранить бойцов, для повторной атаки, когда подойдет подкрепление, Одиссей отдал распоряжение отходить к главным воротам и там сгруппироваться.

   И тут - слава богам! - как раз подошло подкрепление с моря. Десант спешил изо всех сил. Им тоже хотелось сорвать оставшиеся еще цветочки и ягодки с чужого поля, ухватить свою долю богатств и удовольствий. Отступавшие греки обрели второе дыхание и с еще большим ожесточением пошли на приступ внутренней крепости. Наконец, сын Ахилла Неоптолем, впав в священную ярость, мощными ударами топора выбил ворота и первым ворвался во дворец. За ним неслись неодолимая лавина воинов с блестевшими от ярости и алчности глазами. Молва о несметных сокровищах Приама была известна всем. Дворец Приама огласился воплями женщин и детей. У алтарей богов собрались дочери и невестки Приама, тщетно надеясь найти здесь защиту. Боги были равнодушны к людским страданиям. Враг неумолимо приближался.

   Тогда сам Приам, одетый в доспехи, решился стать заслоном на пути неприятеля. На коленях умоляла Гекуба престарелого мужа спрятаться у алтаря. "Куда тебе, старцу, бороться с могучими героями!" - причитала она, повиснув на его ногах многопудовой гирей. Вдруг дверь в зал с треском отворилась и в помещение, где находился Приам с плачущей своей женой, ворвался облитый кровью Полит. Смертельно раненый, он прохрипел: "Спасайся, отец!" И тут же тело его содрогнулось от удара. Копье, брошенное Неоптолемом с необоримой силой, пронзило насквозь троянца. Захлебываясь кровью, скончался на глазах отца последний его сын.

   Ужас и гнев охватили Приама, он вырвал древко из спины сына и бросил оружие в своего врага. Но пущенное слабой дрожащей рукой копье, словно легкая трость, отскочило от доспехов сына Ахилла. Безжалостной твердой рукой схватил Неоптолем за волосы Приама, невзирая на его высокий статус и старческую немощь, - и пронзил острым коротким мечом его грудь. Пал царь Трои как истинный воин. И этот конец его был далеко не худшим, ибо избавлен он был от позора и унижения рабства.

   Огнем и убийствами охвачен был уже весь дворец Приама. Андромаха спасала своего сына, любимого внука царя Приама - Астианакса. Закутав его в плащ, прижимая драгоценный сверток к своей гулко бьющейся груди, она спасалась от огня и преследовавших ее врагов, бежала вверх по лестнице одной из высоких опорных башен. Ревело пламя, раздуваемое ветром, дым ел глаза, горящие балки падали совсем рядом, разбрасывая снопы искр.

   Выскочив на самый верх, она с ужасом увидела полыхающий со всех сторон родной город и дикую резню на улицах. Безумие ситуации и полная ее безысходность соблазняло простым отчаянным решением - броситься с башни вниз и разом покончить с мучениями, но инстинкт материнства не позволил ей сделать этого. Она знала, что ее не убьют, если покориться врагу. Но сына убьют непременно. Его нужно было спрятать куда-нибудь! Но ни одного укромного, безопасного места ей не попалось по дороге, везде - огонь и хаос разрушения.

   Андромаха затравленно озиралась, ожидая чуда, что боги смилостивятся и спасут ее сына, ее слезинку, ее кровинку, ее дитя, успевшего встретить лишь свою вторую весну. Но все чудеса нынче работали на греков. Поздно, поздно, все кончено. К ней подбежали ахейцы, пропитанные с ног до головы кровью, потные, в разорванной одежде, с пробитыми доспехами и с зазубрившимися в битве мечами. На их черных от копоти лицах хищно блестели белки глаз и оскаленные зубы. Они походили на гиен.

   У нее подкосились ноги, но еще крепче сжала она в объятиях сына. Астианакс закричал от боли, громко заплакал. Младенца резко вырвали из рук Андромахи, и теперь лишь пустой плащ сжимала она побелевшими пальцами. Греческий герой Пирр схватил за волосы верную жену Гектора и поволок вниз. Но успела она на свою беду все же увидеть сына в последний раз. Его маленькое тело взлетело в воздух и исчезло в темноте, ринувшись с большой высоты навстречу булыжной мостовой. Потом рассудок ее помутился, и наступило безразличие.