Владимир Петров-Одинец - Нечаянный колдун

— Или начнешь понимать, или останешься здесь, пришибленный стволом! — закончил врач.

Американец испуганно кивнул. Этот русский мужик, сперва казавшийся доброжелательным, вдруг стал необъяснимо жестким. Сам тон — низкий, угрожающий, сулил неприятности. И Лена, та тоже говорила сухим, неприязненным голосом. Почему? Неужели они не видят, как больно шевелить рукой? Что стало с замечательными людьми, окружавшими его совсем недавно? Неужели чудовищно нелепые события минувших суток, поразивших его в самую душу, содрали маскировку, обнажили черствость и бесчувственность русских? И вообще, почему замечательно начавшаяся экспедиция привела его сюда, на берег бешено ревущей реки?

Мысли эти легко читались, так что Матвеич вдруг успокоился:

— Лена, скажи, чтобы делал, как я покажу. Надо отклонить ствол в сторону. Он сумеет залезть и закрепить веревку?

Это пришлось делать врачу — подняв руку вверх, Дик взвыл от боли. Когда совместными усилиями им удалось наклонить ствол, Лена выдернула пилу из щели. Дик зааплодировал, отпустив веревку. Осина спружинила, сдернув с места Матвеича, и лопнула по всей длине, наискось. Верхняя часть рухнула, чуть не задев Лену. Выматерившись, врач выгнал американца рубить дрова.

Еще два ствола легли на катки. Сухая лесина пошла в середину. Матвеич показал Дику, как обрубать сучки, чтобы не рассечь ногу на отскоке топора. С этим гордый американец справился, даже приволок к костру охапку дров.

50

Совещание у губернатора получилось неожиданно коротким. Выслушав доклад, Умар Трофимович спросил:

— А у вояк помощи просили?

Зам победно глянул на полковника Кашина:

— Чекисты против, но я все же посоветовался с армейцами. Есть вариант с судном на воздушной подушке. Они считают, что по высокой воде удастся пройти пороги и по притоку подняться до Казыра. Там останется пара часов до лагеря пешком, и…

— С кем говорили? — ревниво перебил губернатор.

— На своем уровне, с начальником штаба округа, — скромно ответил Владимир Васильевич. Его план срабатывал полностью. Сейчас губернатор должен вальяжно пожурить за робость, связаться с округом и напрямую договориться с генерал-лейтенантом. В случае успеха лавры пожнут все, а за проволочку, в случае чего плохого — спрос с «чекистов». В протоколе заседания «чрезвычайки» и здесь, на совещании — их позиция четко отмечена.

— Смелее надо, Владимир Васильевич! Что вы вечно с заместителями общаетесь? Самого командующего надо ставить по стойке смирно! Армия находится на нашей земле, следует постоянно им напоминать, подчеркивать их подчиненное положение. А ну, где тут у нас округ? — губернатор снял трубку телефона прямой связи.

— Господин генерал-лейтенант! Добрый, добрый день, а как же! Ну, и как я это должен понимать? Что значит вы не в курсе, о чем? Нерадивые у вас подчиненные, если не доложили… А вот начальника штаба и спросите, он знает от моего зама, да помогать не захотел…

Заместитель стиснул зубы. Всех слов, накопленных за годы вынужденного молчания, не хватило бы выразить злобу, поднятую лживыми словами начальника. Так умело обгадить хорошие отношения со штабом округа, одной фразой! Злость быстро схлынула, оставив искреннее восхищение талантом этого интригана. Да, у него еще учиться и учиться… Ну, ничего, наступишь и ты на заботливо разбрасываемые грабли!

— …вот и дайте нам возможность провести спасательную операцию! Важно, и весьма… Да, вполне достаточно троих… От нас? Минутку…

Губернатор требовательно пошевелил пальцами в воздухе. Зам сунул в руку подготовленный листок.

— …врач, следователь, милиционер и эксперт. А тех… — пальцы взвились вверх и поднесли к глазам второй услужливо вставленный в них лист: — …семь человек, включая трех граждан Соединенных Штатов… Нет, вот этого нам не надо! Оставьте свою шпиономанию, Николай Семенович, оставьте! А то я не знаю, ага! Договорились… Спасибо вам… Детали согласуют «че-эсники»… Штаб работает всегда… Ну, что вы! Отвлекать по пустякам? И вам всего доброго!

Опустив трубку, довольный губернатор широким жестом сдвинул ненужные листы на край широченного стола:

— Вот так нужно работать, Владимир Васильевич! Ну, вперед, дожимайте вопрос до конца. Чтобы утром группа была в пути. И подсуетитесь, пока журналисты не разнюхали!

51

Восемь пятиметровых бревен легли в ряд, стянутые веревкой. Свет от костра был достаточен для грубой работы, а при разметке и пропиливании пазов Матвеич ставил Дика вместо канделябра. Американец послушно светил с обеих рук хорошими аккумуляторными фонарями. Команды врача он исполнял, понимая то ли интуитивно, то ли по жестам, но поводов для рычания не давал. Лена сидела спиной к костру, глядя на суету вокруг плота. Скалывая тупым подобием долота дерево из трапециевидных поперечных пропилов, врач вдруг услышал:

— А где вы всему этому научились?

— Лена, обращайся на ты, так проще! Или — Саша. Эх, черт, бензин кончается! И что я в бутылки не набрал, еще бы литра два…

— Я не могу, вы старше, и вообще… А что, без бензина никак?

— Осталось чуточка, но вдруг потом не хватит? Лен, на воде развыкиваться некогда, надо кричать, коротко и по существу. Сделай усилие, скажи мне — ты, ну!

— Ты… где этому научились, Александр Матвеевич? — с трудом выдавила девушка.

— В походах, — охотно ответил врач. — Я со школы был заядлым туристом, потом все шесть лет института шарахался по сложным маршрутам, даже горным туризмом увлекался. Вот и насобачился…

— В смысле — насобачился?

— Собаку съел, и не одну. На ездовую упряжку хватит, однако!

Девушка улыбнулась:

— Вы странный врач, необычный…

— Ты, — поправил Матвеич, осторожно заколачивая в первое бревно подготовленную жердину.

— Ты, — согласилась Лена, вместе с Диком прижимая второе бревно.

Две грубовато затесанные поперечины довольно плотно вошли в чисто запиленный «ласточкин хвост». Для прочности Матвеич сделал на каждое бревно скрутки из «самолетной» веревки, а в особо важных креплениях — вязальной проволокой. Треноги для передней и задней греби туго вколотил в заготовленные места, связал вверху репшнуром, оставив свободные концы для узла. Для вещей сделал по центру узкий полутораметровый помостик, собрав его из прямых стволиков, «костром» уложенных и привязанных шнуром к четырем внутренним колышкам, глубоко вбитых между бревнами.

Уже в первом часу ночи закончил работу. Еще раз прислушался, нет ли поблизости ойротов — ничего не обнаружил. Американец давно спал, но девушка сидела у костра, сжавшись под плащом.