Игорь Негатин - Право остаться

– Я тебе письма привез. – Если он хотел таким образом сбить меня с толку, то можно сказать, это ему удалось. Почти удалось…

– Письма? Какие письма?

– От сестры и дочки…

– Это же запрещено?

– Саша, ты это… прочитай их и сожги. Там фотографии еще… Ребята из третьего отдела постарались, чтобы… ну, подходили под эпоху. Их можешь оставить. – Он полез за пазуху и достал десяток перевязанных бечевкой конвертов. Положил их на край стола и аккуратно выровнял. Вздохнул, будто что-то хотел добавить, но так и не придумал, или не подобрал нужных слов.

– Спасибо, но ты не ответил на мой вопрос: «Что. Вам. Нужно?»

25

Значит, «часовщики» объявились в нашем мире! Пусть я и старался не подавать виду, но удивился. Еще бы не удивиться! Ребятишки в своих смешных котелках и очках-консервах умеют перемещаться между мирами?! Легко и непринужденно, несмотря на то что уровень развития «призрака» далек от нашего «просвещенного» мира. Тут поневоле задумаешься…

Мало того – парни успели не только появиться, но и наследить изрядно: обчистили одну контору, а точнее, один из питерских архивов. Их не интересовали ни компьютеры, ни разная техническая и по большей части бесполезная мелочовка, которой забиты наши кабинеты. Их привлекало нечто иное. Архивные документы! Кража, на первый взгляд лишенная всякой логики, что лишь подстегивало интерес к этим ребятам.

– Они взяли какую-то мелочь, пропажа которой очень удивила сотрудников.

– Что за «мелочь»? – не понял я. – Что-то бесполезное?

– Как тебе сказать… – пожал плечами Михалыч. – Двумя этажами выше были уникальные приборы, которые их не заинтересовали…

– Михалыч… Понятно, что им не нужны технические игрушки! На любой свалке таких полно. Что именно они украли?

– Там такой бардак, что…

– Михалыч… – протянул я и погрозил пальцем. – Не вздумай юлить, это плохо кончится.

– Честно, не знаю! Они вломились в архив одного питерского института и вынесли ящик с документами и коллекцию минералов, которую собирал один из сотрудников. Ты что, не знаешь, какой там царит бардак? В запасниках неразобранные документы годами лежат.

– Меня другое удивляет. Скажи, как могло случиться, что вашу секретную контору, пусть и насквозь государственную, заинтересовало подобное ограбление?

– Почему это тебя удивляет? – насторожился Михалыч.

– Потому! Ты сам подумай – ограбили архив. Сотрудники вызвали полицию, а те, в свою очередь, почесали маковки, матюкнулись и завели дело «по факту…». Причем сами ученые не смогли назвать, что именно у них украли. Промычали: может, один ящик, а может, и два… Могли и списать под шумок все, что сами когда-то потеряли. Значит, полиция матюкнется еще раз, но делать ничего не будет. Заведенное дело покроется пылью в сейфе районного опера – задолбанного текучкой старлея, ведущего одновременно два десятка похожих дел. Плевать он хотел на этот архив! Вспомнит, когда очередная проверка нагрянет. Отпишется, получит очередное «служебное несоответствие» и забудет.

– Ты это к чему клонишь, Талицкий?

– К тому, что ты, Михалыч, откровенно врешь! – усмехнулся я. – Или они сперли что-то по-настоящему ценное, или вы давно отслеживаете подобные факты. И эти факты вас весьма и весьма удручают, если не сказать больше – откровенно пугают.

– Да… – нехотя признался он, – это уже не первый раз.

– Места их появления в нашем мире уже успешно пеленгуются?

– Не знаю подробностей, но след вторжения остается.

– Но вы, как всегда, опаздываете? – хмыкнул я, но Михалыч не ответил. Ответа и не требовалось – и так все понятно. Он сидел насупившись и даже губу закусил от злости.

– Предугадать, где они появятся, невозможно. Даже…

– Что?

– Даже наши… коллеги не смогли.

– Западные, что ли?

– Они самые…

– Ну и что это за выражение такое, – усмехнулся я, – «даже они не смогли». Что, сильно опережают в умственном и научном развитии?

– Нет.

– Тогда подбери слюни! Привыкли на Запад кивать.

– Ну ты даешь, Талицкий… – Он даже пот со лба смахнул.

– Конторе нужно, чтобы мы вышли на контакт с «часовщиками»? Или… – Я заметил, что он собирался что-то сказать, и предостерегающе поднял палец. – …Или взяли одного из них за жабры, чтобы выяснить – как именно они гуляют между мирами? Так?

– Главное – выяснить, что им нужно в нашем мире.

– Само собой… – выдохнул я. – Сомневаюсь, что они гуляют ради удовольствия.

– Так ты займешься этим?

– Считай, что уже занялся.

– Тебе что-нибудь нужно?

– В смысле?

– Из снаряжения.

– У тебя есть связь?!

– Нет, – покачал головой Михалыч, – но меня забрасывали двумя капсулами.

– Закладку сделал?

– Да, недалеко от места выброски.

– Капсулы хорошо спрятал?

– Их сразу отозвали обратно. Еле успел разгрузиться…

– Покажешь?

– Само собой. Что тебе будет нужно? – повторил вопрос он.

– Хороший запас лекарств. Больше… – Я задумался и покачал головой. – Больше ничего. Ну и деньги на оперативные расходы, разумеется.

– У меня только золото. Пятьсот грамм.

– Негусто.

– Я… – Он замялся на несколько секунд, но все же решился: – Я могу отправиться с вами?

– Извини, но это я должен обсудить с Брэдли.

– Да… Иваныч был прав…

– Что?.. В чем именно?

– Что бы ни говорил твой братец, но ты совершил почти невозможное.

– Поясни.

– Ты стал в этом мире своим. Слишком своим.

– И вот поэтому, Михалыч, вы меня никогда не пустите обратно. Верно?

Он не ответил. Отвел глаза в сторону, а я… Мне оставалось лишь усмехнуться. Поднялся, сгреб со стола конверты и вышел на улицу. К вечеру немного подморозило, но на воздухе было гораздо комфортнее, чем в душном и полутемном доме. Единственное, к чему я до сих пор не могу привыкнуть, так это к сумеркам в помещениях. Керосиновая лампа, свечи, огонь камина… Кто-то назовет это освещение уютным и романтичным, но попробуйте пожить так несколько месяцев. Читать, писать, чинить одежду, шить и чистить оружие.

Михалыч, проповедуя древние солдатские истины, завалился спать, а я сидел на улице, курил и смотрел, как возятся псы. Бади и Тори ушли с охотниками, так что упряжка немного расслабилась без вожаков и откровенно бездельничала. Все верно – сытые, довольные, чего бы и не поиграть?

Письма я сжег в камине. Пересказывать – увольте, не собираюсь. Это личное, семейное, к нашей истории никак не относящееся. Остались лишь две фотографии, изготовленные в стиле старинных фотографических карточек. Хоть какая-то память. Засиделся, задумался и даже не заметил, как начало темнеть. Вдалеке послышался лай собак: наши охотники вернулись.