Филип Дик - Человек в высоком замке

– Мистер Фринк? Фрэнк Фринк?

– Верно, – ответил Фрэнк.

Человек достал из кармана сложенный листок и удостоверение.

– Департамент полиции Сан-Франциско. У меня ордер на ваш арест.

Фрэнк и глазом моргнуть не успел, как незнакомец сжал его локоть.

– За что? – пролепетал Фрэнк.

– За мошенничество. Вы обманули мистера Чилдэна, владельца «Художественных промыслов Америки».

Появились еще двое легавых в штатском и встали по бокам. Полицейский потащил Фрэнка за собой по тротуару.

Его затолкали в неброский «тойопет», приткнувшийся у обочины.

«Вот какие испытания готовит нам судьба, – подумал Фрэнк, сдавленный с двух сторон телами полицейских. Хлопнула дверца, и машина вклинилась в автомобильный поток. – И таким сукиным сынам приходится подчиняться!»

– У вас есть адвокат? – спросил один из фараонов.

– Нет, – ответил он.

– В отделении вам предложат из списка на выбор.

– Спасибо.

– Как вы поступили с деньгами? – спросил другой полицейский, когда они въезжали в гараж отделения на Керни-стрит.

– Истратил, – ответил Фрэнк.

– Все?

Он промолчал.

Полицейский пожал ему руку и одобрительно засмеялся. Когда они вышли из машины, другой фараон спросил:

– Твоя настоящая фамилия – Финк?

У Фрэнка душа ушла в пятки.

– Финк, – повторил фараон. – Ты ведь жид? – Он раскрыл большую серую папку. – Сбежал из Европы.

– Я родился в Нью-Йорке, – возразил Фрэнк.

– Нет, ты удрал от наци, – ухмыльнулся фараон. – Знаешь, чем это пахнет?

Фрэнк вырвался и бросился бежать. Фараоны заорали, и у выхода из гаража полицейская машина преградила ему дорогу. Сидевшие в ней люди улыбались. Один из них вышел, держа в руке пистолет, и защелкнул наручник на запястье Фрэнка.

– Домой, в Германию, – ласково сказал фараон в штатском.

– Я американец, – пробормотал Фрэнк Фринк.

– Ты еврей, – настойчиво сказал фараон.

– Его здесь кокнут? – спросил кто-то, когда Фрэнка вели наверх.

– Нет, сдадим консулу. Немцы судят евреев по законам Германии.

Списка адвокатов Фрэнк так и не увидел.

Минут двадцать Тагоми неподвижно просидел за столом, держа дверь под прицелом. Бэйнс ходил по кабинету. После некоторых раздумий старый генерал взял трубку телефона и позвонил в японское посольство. Но барона Кэлемакуле он не застал; по словам сотрудников посольства, его не было в городе.

Генерал решил дозвониться до Токио по тихоокеанской линии.

– Я позвоню в военную академию, – объяснил он Бэйнсу. – Они свяжутся с частями Императорских вооруженных сил, расквартированных поблизости.

«Короче говоря, нас выручат через несколько часов, – подумал Тагоми. – Наверное, пришлют морскую пехоту с авианосца, вооруженную пулеметами и минометами. Действуя по официальным каналам, можно добиться эффективных результатов… Но для этого, к сожалению, требуется время. А помощь нужна сейчас, когда бандиты-чернорубашечники избивают внизу клерков и секретарей».

– А может, стоит связаться с германским консулом? – предложил Бэйнс.

Перед глазами Тагоми мигом возникла сцена, как он диктует мисс Эфрикян решительный протест, адресованный Рейсу.

– Я могу позвонить рейхсконсулу Рейсу по другому телефону, – сказал он.

– Попробуйте, – сказал Бэйнс.

Не опуская кольта, Тагоми нажал кнопку на поверхности стола. Тотчас появился аппарат, предназначенный для секретных разговоров. Тагоми набрал номер германского консульства.

– Добрый день. Кто говорит? – решительный, отрывистый голос с легким акцентом. Очевидно, кто-то из служащих.

– Его превосходительство герра Рейса, пожалуйста, – потребовал Тагоми. – Это срочно. Тагоми. – Он говорил жестким, не терпящим отказа тоном.

– Да, сэр. Одну секунду, сэр. – Долгая пауза. В трубке ни звука, ни шороха. «Стоит рядом и ждет, – догадался Тагоми. – Типичная нордическая изворотливость».

– Меня дурачат, это ясно, – сообщил он генералу Тедеки и Бэйнсу.

– Простите, мистер Тагоми, что заставил вас ждать, – служащий наконец подал голос.

– Ничего, пустяки.

– Консул на совещании. Если…

Тагоми бросил трубку.

– Напрасная трата времени, – удрученно заключил он. – Куда бы еще обратиться? Токкока в курсе, в береговую военную полицию тоже нет смысла звонить. Прямо в Берлин? Рейхсканцлеру Геббельсу? В Напа, на аэродром Императорских Военно-Воздушных Сил? Я позвоню шефу СД Кройцу фон Меере, – решил он. – Начну с жалобы, если не поможет – перейду на брань и крик.

Тагоми набрал номер, принадлежавший, если верить телефонному справочнику, отделу охраны ценных грузов аэропорта «Люфтганзы». Пока в трубке звучали гудки, Тагоми добавил:

– Сейчас вы услышите ругань на грани истерики.

– Да, устройте ему спектакль, – улыбнулся генерал.

В трубке раздался резкий голос:

– Кто это?

«Звучит решительнее моего», – подумал Тагоми.

– Ну, поживее! – поторопил голос.

– Я требую арестовать и отдать под суд шайку головорезов и дегенератов, ваших белокурых бестий-берсерков! – заорал в трубку Тагоми. – Знаешь, кто тебе звонит, Kerl?[61] Тагоми, торговый атташе Имперского правительства! Даю пять секунд, чтобы ты их отозвал! Иначе спецкоманда морской пехоты забросает их фосфорными гранатами!

На другом конце линии что-то бессвязно пролепетали. Тагоми подмигнул Бэйнсу.

– …нам ничего не известно, – услышал он наконец.

– Лжец! – закричал мистер Тагоми. – Ну что ж, нам ничего другого не остается. – Он бросил трубку. – Конечно, это всего лишь блеф, но он не повредит. Приятно понервировать СД.

Едва генерал Тедеки открыл рот, чтобы заговорить, как снаружи оглушительно забарабанили в дверь. Через секунду она распахнулась. В кабинет ввалились двое коренастых белых с пистолетами. Они сразу направились к Бэйнсу.

– Das ist er![62] – сказал один из них.

Сидевший за столом Тагоми поднял коллекционный кольт сорок четвертого калибра и нажал спуск. Один фашист рухнул на пол, другой мгновенно вскинул пистолет с глушителем. Тагоми не услышал хлопка, только свист пули. Сам он с бешеной скоростью взводил курок кольта и стрелял снова и снова. У немца разлетелась челюсть. Как в замедленном кино, в воздухе поплыли осколки кости и зубов, куски плоти и брызги крови. «В рот попал! – понял Тагоми. – Ужасный результат, особенно если стреляешь в упор».

В глазах изувеченного фашиста еще теплилась жизнь.

«Он меня видит», – подумал Тагоми.

В следующее мгновение глаза потухли, немец выронил пистолет и, страшно клокоча горлом, рухнул.

– Какое отвратительное зрелище, – пробормотал Тагоми.

В дверном проеме больше никто не появлялся.

– Наверно, все кончено, – сказал генерал.

Отведя три минуты утомительной процедуре перезарядки оружия, Тагоми нажал кнопку селектора.

– У меня здесь тяжелораненый бандит, – сказал он. – Пожалуйста, вызовите «скорую помощь».

Никакого ответа. Только тихое гудение.

Бэйнс подобрал оба пистолета. Один отдал генералу, другой взял на изготовку.

– Теперь они нам и вовсе не страшны. – Тагоми уселся, как прежде, с кольтом в руке.

– Сдавайтесь, немецкие бандиты! – закричали в коридоре.

– Мы с ними уже справились! – крикнул в ответ Тагоми. – Входите, не бойтесь.

В дверях появилась группа служащих «Ниппон таймс». Некоторые успели вооружиться топорами, ружьями и гранатами со слезоточивым газом.

– Cause сеlеbre,[63] – сказал Тагоми. – Правительство ТША в Сакраменто может тотчас объявлять войну Рейху. – Он переломил револьвер.

– Немцы будут все отрицать, – покачал головой Бэйнс. – Стандартный прием. Сколько раз так было. – Он положил на стол Тагоми пистолет с глушителем. – Сделано в Японии.

Тагоми внимательно рассмотрел оружие. Бэйнс не ошибся – пистолет изготовлен в Японии. Спортивный, последняя модель.

– Кроме того, они не подданные Рейха, – продолжал Бэйнс. Он успел заглянуть в бумажник убитого. – Гражданин ТША. Проживает в Сан-Хосе. Ничего общего с СД. Имя – Джек Сандерс.

– Я понял, – кивнул Тагоми. – Заурядный налет. Цель – очистить мой сейф. Политические мотивы отсутствуют. – Он с трудом поднялся. «Как бы там ни было, попытка вашего убийства или похищения не удалась. Во всяком случае, первая. Но в СД, несомненно, знают, кто такой мистер Бэйнс и для чего он прилетел».

– Перспективы малоутешительные, – произнес он вслух. «Может, нам посодействует Оракул? – подумал он. – Предостережет, защитит, даст добрый совет?»

Едва держась на ногах, он взял черенки тысячелистника.

«В целом ситуация весьма запутана и необычна, – решил он. – Человеческий разум не в состоянии в ней разобраться; это под силу только мудрости пяти тысячелетий. Немецкое тоталитарное общество напоминает некую жизненную форму, которая по ошибке явилась на свет. Оно отвратительно во всех своих проявлениях. Квинтэссенция бессмысленности. Местное отделение СД – инструмент политики, не имеющий ничего общего с политикой берлинского руководства. Где истина? Что такое Германия на самом деле? Чем была прежде? Мерзкая гниющая пародия на государство, к которой чем пристальнее присматриваешься, тем большее отвращение испытываешь. Но Оракул и здесь сумеет помочь, подсказать. Даже в этом дьявольском клубке взбесившихся котов для него нет тайн».