Владимир Венгловский - Половинки космоса

Звонок в дверь прервал затянувшееся молчание. Миша мгновенно подобрался. Василий замешкался было, но, разозлившись уже не на шутку, вышел в коридор. Что он — баба, что ли, в самом-то деле?

— Привет, дорогой! — Света впорхнула и чмокнула Василия в щеку. — Завтра не могу прийти, решила сегодня — ты же не против, да? Скажи-скажи, что рад меня видеть! Ну? Ой…

«Ага, увидела!» — подумал Василий, запирая дверь.

— Знакомьтесь — Михаил… Светлана… — церемонно представил он их друг другу, снял с подруги курточку, аккуратно повесил и уселся на прежнее место — напротив входа. Все это время Света молчала. Миша тоже.

— А я вас знаю, — прошептала девушка и прижалась к косяку.

— Правда? — нехорошо усмехнулся Миша. — А может, с кем-то путаешь? Рожа-то у меня сегодня на паспортную не похожа.

Василий впервые понял, всем нутром ощутил, что значит «сидеть, словно на раскаленной сковороде». Хотелось вскочить и бежать — немедленно и подальше. Что же это за фрукт-то, раз Светка так побледнела? И зачем эта дурочка вслух призналась? Нет, чтобы мне на ушко шепнуть — вдвоем придумали бы чего, а теперь…

— Зачем вы это делаете? — едва слышно произнесла она.

— Сядь, — Миша кивнул на пустующую табуретку. Девушка послушно опустилась, но на самый краешек, подальше. — И откуда ж ты меня знаешь?

— Я недавно была на собрании. Случайно, но мне понравилось.

— Это которые «Космос будет наш»?

Девушка кивнула. Миша перевел взгляд на Василия:

— А ты не узнал? Да… В двух шагах от космодрома не признают, что говорить об остальных, кто подальше? Дальше собственного носа ничего не интересует, одна колбаса на уме.

— К-какая колбаса? — оторопело спросил Василий, меньше всего ожидая подобных выпадов.

— Которой сортов должно быть побольше. Чтобы жизнь была получше — не помнишь уже такого? Эх, молодежь… Все забыли, все просрали — и историю, и… А! Да что тебе говорить, все равно не поймешь! Ты хоть в курсе, что на днях первый пилотируемый запуск с вашего Восточного?

— Конечно!

— А кто летит? Когда старт? А? Вот то-то и оно… А если не взлетит — что будет?

— Что? — переспросил Василий, растерявшись окончательно.

— Вот именно — что? Для тебя конкретно — что в жизни изменится? Молчишь? Колбаса из магазина не пропадет, не боись… Разве что космодром закроют, и ваш Шимановск снова заглохнет и мхом зарастет.

— Зачем вы это делаете? — уже громче и смелее спросила Света.

— Тебя все остальное не интересует? — повернулся к ней Миша. — Откуда я тут, почему твой до сих пор не вызвал кого надо? А? И не страшно тебе рядом со мной сидеть?

— Страшно. Но если что — я громко кричать умею. Соседи всяко услышат и вызовут ментов, то есть полицию. У нас городок маленький, далеко не уйдете!

— А ты храбрая, — протянул Миша, помолчав. — И умная… Хоть и красивая.

Света вспыхнула. Василий набычился. Еще не хватало его девушку клеить. Он за Светку уже морду бил какому-то инженеришке из новых, что с космодромом связан. Чуть с работы тогда не уволили — менеджер, в белой рубашке, при галстуке и с фингалом в пол-лица. Пригрозили тогда, что в последний раз прощают. Хорошо бы этот гад вовремя опомнился, не вдвоем сидят же, в самом-то деле.

И ничего она не умная! Другая на ее месте давно бы уже к двери рванула, вой на весь подъезд подняла, соседей переполошила. А уж я бы тут его постарался задержать — табуреткой вон можно приложить, к примеру… Но, блин, кто он такой???

— Скажи, — задумчиво протянул Миша, пристально глядя на девушку, — а для тебя что изменится, если «Русь» не взлетит?

— Обидно будет, — Света пожала плечами и опустила глаза, но тут же снова вскинулась. — Футбол проиграли, а ведь у себя дома играли. Так радовались… И тут опозоримся.

— Ты и футбол смотришь?

— Он смотрит, — Света кивнула на Василия, — и мне рассказывает. Да и я тоже иногда, правда, ничего не понимаю, но за наших болею. А что?

— Ничего… Эх, а давайте-ка еще по чайку, а? Да не бзди ты так, — Миша глянул на Василия, — не собираюсь я никого убивать. А тебе, девочка, сейчас отвечу, вот только чаю глотну.

Света вскочила и захлопотала, засуетилась. Василий раздраженно отвернулся. Красивая она у него — это да, и лицом, и фигурой вышла. В меру высокая, в меру стройная, но округлости где надо: одни бедра — ух! — крутые, упругие, и грудь не подкачала. А глаза — огромные, темные. Как глянет — дух захватывает. Одна беда в такой красоте — мужики липнут как мухи. Но Светка молодец, верная. И все равно ухо востро держать надо, не ровен час, уведут.

Миша прихлебнул чай, поморщился и перехватил кружку поудобнее.

— Еще один вопрос, а потом сам отвечать буду. Света, если тебе скажут, что я преступник, что меня надо сдать и тогда «Русь» взлетит как положено? Или скажут, что если меня не трогать, то она все равно взлетит, но люди от этого лучше станут. Что ты выберешь?

Света молча таращилась на него ничего не понимающими глазами. Василий тоже недоумевал — что за ерунду он несет? То взлетит, то не взлетит, лучше, хуже — о чем вообще речь?

— Ладно, — Миша еще раз глотнул чай и отставил кружку, устраиваясь поудобнее. — Давай с самого что ни есть начала… Большинству людей наплевать, что происходит на вашем космодроме. Так, в новостях мельком услышат, между визитом президента в очередную страну и сообщениях о катастрофах то здесь, то там. И пропустят мимо ушей, а вот про стихийные бедствия, взрывы и все такое они любят, сразу погромче делают, на детей шикают. Людям что сегодня нужно? Хлеба и зрелищ. Все остальное — мимо кассы. Вот и сидит каждый в своей конуре со своей палкой колбасы, а страна медленно покрывается плесенью.

— Да что ты так к этой колбасе привязался? — не выдержал Василий. — Где космос, а где…

— Внутри! — рявкнул Миша и сморщился. Губа закровила. — Внутри это все у нас. Когда каждый высунется из своей будки и взглянет в небо, когда громкость у телевизоров будут добавлять на новостях о стартах ракет, когда дети снова начнут играть в космонавтов…

— И что тогда?

— Тогда это будет совсем другая страна. Великая держава с великим народом, которому все по плечу. И города на Луне, и яблони на Марсе.

В кухне повисла странная тишина — неприятная, неуютная, от которой хотелось спрятаться, закрыв за собой дверь и сделав погромче телевизор. Сегодня же «Спартак» с «ЦСКА» играют: вон спартаковцы какую карусель закрутили в одно касание, и удар с угла штрафной — чудо, а не удар, — но Акинфеев из самой «паутинки» вытащил!

Наши с нашими, но каков накал! Разве старт ракеты может так же пощекотать нервы?