Сергей Гатаулин - Сапиенс как вирус

– Нет! – заревел в голове женский крик, и Емеля вспыхнул, сворачивая воздух вокруг себя в искрящийся кокон, шагнул вперед и исчез.

Перед глазами мелькнул черный силуэт, проявились церковные стены, компьютерный зал и неподвижная человеческая оболочка.

– Опять ты?!

Не обращая внимания на восклицания монаха, Емеля подхватил бесхозное тело и прыгнул назад, появляясь в больничной палате, прямо на постели умирающего ребенка.

– Что это? – взвизгнула женщина, отброшенная от сына, сквозь пелену слез всматриваясь в незнакомцев, появившихся на его кровати.

– Не трогайте моего сына! – завизжала она.

Чувствуя уходящую из юного тела жизненную силу, Емельян прижался к лысой головке умирающего мальчугана и шагнул навстречу затихающему крику. В этот раз он знал, что делает, и не удивился, ощутив себя в чужом теле, в чужом разуме. Он умирал, в страхе и страданиях.

– Мама! – пронеслось в сознании, и тело скрутила невыносимая боль.

Емеля отшвырнул от себя маленькое кричащее существо и на несколько секунд провалился в беспамятство. Когда он очнулся, боли не было. Никто не кричал. Он открыл глаза и, ощущая себя здоровым и непривычно крупным и тяжелым, услышал, как рядом кто-то шумно вздохнул.

– Мама, мама! Я проснулся! – белокурый паренек посмотрел вначале на бездыханное тело в зеленоватой маске-респираторе, а затем улыбнулся вслед исчезающему в дверях силуэту мужчины со светлой бородой. – И Бог дал мне здоровое тело, как ты и говорила.

Дмитрий открыл глаза и осмотрелся. Мерседес катил по пустыне. Рядом на мягком кожаном сидении стонал Анатолий.

Странное это дело – закрыть глаза у церкви, а открыть в бескрайней пустыне, а еще удивительнее вода из-под колес. Ледяные лужи в раскаленных барханах. Нонсенс! Однако чего только не бывает в жизни?

«Мерседес» медленно пробирался сквозь желтую горячую пургу. Ванькин сжимал руль и громко ругался. Песчаные кучи доходили до самой крыши автомобиля, но, казалось, не препятствовали движению ревущего четырехколесного зверя. Машина двигалась медленно и равномерно. В открытые окна сыпал раскаленный песок, а в салоне было сыро и прохладно.

Потемкин высунулся из машины, когда та нырнула в очередную песчаную насыпь, и зажмурился, защищая глаза от вездесущего, всепроникающего песка. В лицо плеснуло грязной ледяной водой.

– Мираж! – Илья коротко махнул рукой в сторону громадных барханов. Затем вновь обхватил руль напряженными руками. Едва не прижимаясь к баранке грудью, он словно боялся, что та попытается ускользнуть. Взгляд направлен в одну точку, где-то далеко впереди. – Скоро будем на месте, – он хлопнул ресницами и снова уставился вдаль.

Ванькин, судя по всему, различал настоящую дорогу перед машиной, точно также как Потёмкин видел «ненастоящую» песочную круговерть вокруг нее.

Дмитрий хлопнул себя по лбу и попытался, используя внутренние резервы, взглянуть на мир под другим углом. Однако все его попытки отфильтровать изображение реального мира не дали ощутимого результата. Он видел залитую водой дорогу, кучи мусора, увлекаемые бурным потоком. Но стоило поднять голову, как взгляд его упирался в песчаные волны и раскаленные насыпи. Правда, пустыня все же была менее реальна, чем грязь и лужи. Она словно просвечивала, пропуская сквозь себя лучи света и позволяя видеть предметы, находящиеся за толстым слоем песка. И для этого не обязательно было сканировать улицу в инфракрасном, или ультрафиолетовом диапазоне. Достаточно было сосредоточиться на каком либо реальном предмете, находящемся далеко впереди.

Видимо, Илья знал об этом свойстве среднеазиатского ландшафта, просочившегося на Московские улочки.

За окном кто-то закричал. Пыльная буря заморочила головы не только водителям, но и пешеходам, в песчаном тумане люди пытались отыскать друг друга.

– Коля! – донеслось справа.

– Лида! – отозвалось эхом из-за соседнего бархана.

На дорогу выскочил подросток и кое-как успел увернуться от крадущегося четырехколесного зверя.

«Мерседес» рыкнул и, шумно расплескивая грязную воду, остановился.

– Все! – выдохнул взмокший Илья, бросая руль. – Больше не могу. Мне проще кого-нибудь убить голыми руками, чем рулить в таком… – здоровяк не смог найти нужное слово и замолчал.

– Илья, если не успеем и программатор взорвется до того, как мы подключим к нему Анатолия, то ему конец, – воскликнул Потёмкин.

Пустыня «за бортом» словно ждала момента, когда человек сдастся. Стоило большому кулаку атлета коснуться мокрого лба, как миллионы тонн песка прямо на глазах удивленных зрителей растаяли. Гигантские барханы поплыли над землей мутным туманом, а затем заколебались исчезающим миражом.

– Черт! Кто же всем этим рулит? – неожиданно спросил Ванькин.

Дмитрий удивленно взглянул на здоровяка.

«Может он прав, и всем этим кто-то управляет?» – подумал он.

Илья хмыкнул, огляделся и осторожно коснулся обтянутой дорогой кожей баранки. Затем медленно вжал педаль газа. При этом он ежесекундно оглядывался, точно ждал, что пустыня вернется, как только машина тронется с места.

«Мерседес» неуверенно двинулся вперед, но ничего не произошло. Пустыня отступила. Илья облегченно вздохнул, но как только взгляд его остановился на выгибающемся Анатолии, сдвинул брови.

– Похоже, и меня скоро так зажмет, – кивнул он на подрагивающего телохранителя и сильнее вдавил педаль газа.

Анатолий шевельнулся, открыл глаза и вымученно улыбнулся.

– И вновь продолжается бой, – выдавил он и снова отключился.

Потемкин чувствовал состояние товарища, но помочь ему был не в силах. Его сил хватало лишь на то, чтобы сдерживать наступление вируса. У него был некоторый опыт в борьбе, но нынешний противник давно начал свое перерождение, и в настоящий момент очень сильно отличался от вируса деда Трофима и его собственного. Это был очень сложный симбионт. Он предпринял последнюю попытку захвата организма – метался на подступах к мозгу, протягивая свои полупрозрачные отростки, но проникнуть сквозь барьер, созданный Дмитрием, не мог. Пока не мог.

Через несколько минут показался дом хакеров.

«Мерседес» взвизгнул колесами и остановился как вкопанный.

Илья подхватил телохранителя на массивное плечо и быстро исчез в подъезде.

Потемкин поспешил следом. Он чувствовал, что его умение поддерживать связь с опекаемым организмом растет. Однако вместе с этим он ощущал возрастающее сопротивление, идущее отовсюду. Казалось, даже воздух препятствует его стремлению сохранить контакт с Анатолием.