Сергей Гомонов - Изгнанник вечности, полная версия

И, пришлепнув лист бумаги к столу между учебниками, бывший сослуживец Дрэяна покинул помещение.

Робкие сокурсницы смотрели на Фирэ с жалостью, а все остальные — едва ли не завидуя. Юноша подумал, что вот кто-кто, а отец будет рад этому назначению: младший сын должен искупить грехи старшего и восстановить добрую репутацию их семьи в глазах соседей. Сам же Фирэ, с двенадцати лет, как и большинство ори, живший и воспитывавшийся в интернате при школе и опытных учителях, даже не помнил тех соседей, чтобы заботиться о реноме своей семьи. Он уже мог отдавать отчет своим чувствам и понимал, что отца он не любит, а всего лишь почитает, сообразно требованиям правил общества. Любимыми существами в этом мире были мать, брат, а с недавних пор — вновь обретенная попутчица.

За эти годы Саэти выросла в красавицу и на свою беду привлекала к себе излишнее внимание окружающих. Она уже не раз жаловалась Фирэ на попытки каких-то посторонних мужчин объявить ее попутчицей — те даже не стеснялись являться к ее родителям и лгать в глаза. Хуже, что этими лжецами были военные и люди из Ведомства. Некоторые воспринимали отказ как личное оскорбление и мстили доступными им методами: лишили, например, ее отца работы, вмешивались в ее учебу, заставляя учителей отказываться от занятий с нею. Саэти рассказывала все это и плакала. Но что мог сделать пусть даже очень древний «куарт», попавший во времена великих перемен в тело ничего не решающего юнца? Они с попутчицей воспринимали все это как испытание, наслаждаясь единственным, чем их никто не смог обделить — обществом друг друга, и мечтая поскорее уехать на Рэйсатру к Дрэяну. В его последний день рождения, на шестнадцать лет, Саэти нашла способ еще раз побывать на Можжевеловой Низменности и подарить попутчику полет над Оританом. Он наконец-то смог осуществить свою мечту: снять на камеру и сфотографировать материк почти по всей береговой линии. Юноша и теперь, бывало, включал запись, любовался горами, реками, озерами осеннего Оритана, еще не тронутого снегом, и вспоминал тот многочасовой перелет, смеющуюся Саэти с сияющими глазами и ее шутливо-возмущенные вопли, когда он приставал к ней с поцелуями и объятиями, мешая управлять орэмашиной.

Отец повел себя совсем не так, как ожидал Фирэ. Узнав о распоряжении, он рассвирепел. Совершенно как Дрэян называя соотечественников «эстетствующими идиотами», а военных — бездарными болванами в амуниции, господин Кронодан теперь запоздало сокрушался, что не отпустил на Рэйсатру обоих сыновей.

Устав от его излияний, мама незаметно позвала младшего сына в свою комнату и только там осмелилась высказаться насчет потрясающей своевременности мужниных решений.

— Пусть прокричится, — махнув рукой, сказала она и обняла Фирэ. — Вот, положи в рюкзак. Я собрала там кое-что для тебя.

— Могу я тебя попросить кое о чем, мам?

— Конечно!

— Ты помнишь Саэти?

— Девушку, с которой ты встречаешься? Конечно!

Он заметил блестки седины в густых каштановых кудрях мамы. Увидело, как состарило ее происходящее с Оританом. Она ничего, ничего не могла изменить, но и мириться с этим не хотела, терзаясь от страшных противоречий. Фирэ захотелось срочно найти врага, повинного в ее печалях, и заставить ответить за все. Это было так по-мальчишески, что он слегка удивился.

— Все плохое пройдет, мам, — сказал он, целуя материнские руки. — Мы выгоним отсюда аринорцев, и все снова будет, как раньше. Ты передай Саэти, что меня командировали, но я пока не знаю, куда нас отправят. Я не успеваю повидаться с ней, мне отпустили мало времени на сборы…

— Я передам. А ты пообещай, что при первой же возможности отправишься на Рэйсатру к Дрэяну…

— Конечно! И заберу вас.

Она улыбнулась — недоверчиво, без всякой на то надежды…

— Иди сюда! — мама охватила его за талию и завела в смежную комнату — библиотеку. — Это должен был сделать твой отец еще осенью, когда тебе исполнилось шестнадцать. Или на шестнадцатилетие Дрэяна, но, зная их отношения, на это не стоило и рассчитывать… Отец хочет проверить твою доблесть, но дед считает, что так, как он, поступать нельзя, это не тот случай, на котором можно спекулировать.

Она распахнула створки старинного сейфа между высоченными стеллажами старых книг. Зафиксированный креплениями, оттуда холодно сверкнул меч. Настоящий аллийский меч, а не поздняя подделка. Вот о чем твердил Дрэян, когда говорил, что есть в доме нечто, от чего он теряет покой, но не может найти источник!

Фирэ протянул к мечу руку и вздрогнул: клинок словно отталкивал его.

— Мне кажется… это чужая вещь… — тревожно поглядев на мать, признался юноша. — Он меня не принимает.

— Не может быть! Это же меч твоего деда! Кронодан тоже говорит, что меч отца его оттолкнул, как чужого. Но господин Корэй настаивал, чтобы я передала это Дрэяну, а не тебе.

— Значит, его надо передать брату!

— Только если втайне от отца!

— Он не притягивает меня, — еще раз посмотрев на фамильную реликвию, окончательно убедился Фирэ. — Я уверен, что это чужое. Он не дастся мне в руки… Этот меч способен обернуться против меня, а если бы я был его настоящим хозяином, это было бы невозможно. Меч не пойдет против хозяина, если тот сам этого не пожелает…

— И все-таки ты достоин большего, нежели фальшивка… — грустно сказала мать, снова запирая сейф.

— Значит, мой дожидается меня в другом месте. Если суждено — он найдется и будет моим. Я даже не сомневаюсь.

И она еще долго смотрела из окна вслед уходящему в неизвестность сыну.

Восемнадцатый корпус находился недалеко от Самьенского моста. Глухой стороной здание выходило на обрыв над Ассуриа, а окна фасада подслеповато таращились в сторону Объединенного Ведомства, возвышавшегося вдалеке. Это была, пожалуй, самая некрасивая постройка в Эйсетти — если не считать других корпусов с прилежащими казармами, которые словно в насмешку называли интернатами. Если бы не колоннада фронтона, украшавшая вход в безрадостное заведение, и не большой парк, разбитый перед входом, сфероид можно было бы принять за оружейный склад военного крыла Ведомства, расположенного через дорогу от территории восемнадцатого корпуса.

Поправив на плечах лямки рюкзака, Фирэ стал подниматься по ступенькам фронтона.

— Кулаптру незачем быть громилой, — пояснил приписной целитель корпуса.

Фирэ стоял в исподнем перед несколькими военными из комиссии посреди огромного зала, выхваченный светом слепящих прожекторов, и апатично ждал, когда они придут к единому мнению насчет его дальнейшей судьбы. Да, он не мог похвастать мощным телосложением, мышцы его, развитые сообразно возрасту, не выпирали, как у многих сверстников-переростков. Он был сложен идеально — но только не в понимании военных. И то верно: что способен сделать стек в руках созидателя против лопаты, роющей окопы на поле боя?