Журнал «Если» - 2007 № 07

— Можешь не сомневаться, — заверил Дом. — Даже не булькают — под завязочку. Так значит на полянку? — Дом отключился.

В эфире стояли хрипы и всхлипывания, словно вздыхала сама уставшая земля.

— Маску надень, — посоветовал Митрошка. — Много летучих соединений серы. Представляют угрозу для человеческого организма. Разъедают металл. Да уж, местечко — курить не рекомендуется.

— Болтун, — беззлобно сказал Званцев, но маску натянул. Фильтры очистки и обогащенные кислородом струи воздуха сделали свое дело — тело налилось энергией, в мышцах заиграла радостная сила. «Вот так и Митроха себя чувствует, — подумал Званцев, — когда электролит свежий в аккумуляторы добавит!»

Они спустились по склону кальдеры на пологое дно. Званцев снимал показания приборов, Митрошка вел геодезическую съемку площадки — каждый занимался своим делом, робот и человек друг другу не мешали. В одиночку съемку вести дело бесполезное, но только не для робота, у которого верхние манипуляторы вытягиваются почти на полсотни метров. Над кальдерой синело безоблачное небо; обрамленное со всех сторон зубчатыми и неровными краями вулканической чаши, оно выглядело фантастически красиво.

Среди камней местами желтела глина, и на ней зеленели какие-то колючки. Неистребимая жизнь пробиралась и сюда, она не хотела сдавать позиций даже там, где вечным дыханием обжигала почву смерть.

— Митрошка, — сказал Званцев. — Как ты думаешь, придет время, когда будет одинаково приятно жить и людям, и роботам?

— Только не говори мне за коммунизм, — сразу же отозвался робот. — Никогда такого не будет. Люди постоянно пытаются переложить свои заботы на чужие горбы. Они бездельничают, а у других спины трещат. Я про тебя, Званцев, ничего не говорю, ты человек правильный, даже на робота иногда своим отношением к работе похож становишься. Но другие, другие! Заставишь кого-нибудь лопатой махать, если за него все прекрасно сделает механизм? Да даже если и копать-то надо будет совсем чуть-чуть, никто из людей за лопату не возьмется, будет землеройную машину ждать! Я вот об ином думаю. Люди, конечно, молодцы, они постоянно что-то новенькое выдумывают. Но вот появятся у вас совершенно новые средства производства, которые станут на порядок больше обеспечивать все ваши потребности. И что вы тогда будете делать? Это пока у вас деньги существуют, но ведь техника однажды разовьется так, что в них всякая нужда отпадет. На кой любому из вас понадобятся деньги, когда энергетическая оснащенность каждого позволит жить без труда, но в полное свое удовольствие? Мыто ладно, нас программа заставляет ишачить на ваше благо. Ну, поворчим иной раз, не без этого. А вы что будете делать? Вас же природная лень задавит! Тут-то вы и кончитесь. Придумывать вам станет незачем, и так у вас все будет, и даже больше. Самим делать ничего не придется, найдется кому за вас любую работу выполнить. И что тогда?

— Нет, ну, воспитание себя покажет, — неуверенно возразил Званцев. — Любовь к труду прививать надо!

— Да ладно тебе, — отозвался робот, сноровисто собирая инструменты в сумку. — Воспитание! Посмотрел бы ты на себя, когда вчера с рыбаками сидел: морды у всех синие, движения неверные, и все кажется вам, что вы очень красиво поете, а на самом деле просто орете: «А я еду, а я еду за туманом…» Вот ваше истинное призвание: жрать этиловый спирт и закусывать тем, что роботы приготовят!

— И что же, по-твоему, дальше будет? — поинтересовался Званцев, орудуя скриммером у очередного прибора. Скриммер списывал все данные, полученные приборами за неделю, потом все это загружалось в компьютер и анализировалось.

— Неизбежное, — сказал Митрошка. — Сойдете вы с арены жизни. А дальше двинемся мы, роботы. Конечно, мы вас не бросим, программа не позволит. Да и благодарны мы вам за то, что вы впустили нас во Вселенную. Но ведь, согласись, как средство самопознания Природы мы покрепче человека будем.

— А вот вам! — показал свободной рукой Званцев. — Не дождетесь!

— Так я и не говорю, что сейчас, — сказал Митрошка. — Не одно поколение роботов сменится. Боюсь, что и я не дождусь светлого дня, вы меня раньше в демонтажку отправите. Но будущего вам не остановить. Понимаешь, Званцев, падение человека и величие роботов неизбежно. Уже сейчас ясно, что мы лучше справляемся со многими обязанностями — а что будет дальше?

— Белокурая бестия, — припечатал Званцев. — Белокурая металлическая бестия!

— Вот-вот, — робот приподнялся на опорах. — Вам бы только ярлыки развесить. Истина вас не интересует. Да и откуда ей взяться, истине, если вы ее видите в вине, сиречь все в том же пресловутом этиловом спирте? Слушай, Званцев, мы пойдем или будем философские беседы вести? Не нравится мне здесь. Дом дело говорит, дрожит все, дрожит.

— Остаточные явления, — Званцев спрятал скриммер в карман куртки. — Приборы активности не фиксируют. Ежу понятно: идет затухание процессов, и не одну тысячу лет.

— Этому твоему ежу… — начал было Митрошка.

Договорить нехитрое пожелание он не успел — кальдера вдруг вспучилась, ровное дно ее пошло зигзагообразными трещинами, через которые наружу устремились черно-желтые толстые струи дыма. Качнуло так, что Званцев не устоял и покатился вниз, где в разломах уже полыхнуло голубоватое пламя. До дна кальдеры он бы, конечно, не докатился, но выброшенный манипулятор Митрошки поймал его раньше, чем Званцев это сообразил.

— Говорил тебе, надо отсюда уходить, — сказал робот. — Вот и не верь предчувствиям! А если подумать — что такое предчувствие машины? Ощущение нестабильности процесса, основанное на знании обстановки и получении внешних раздражителей. Как я выразился, Званцев? Пойдет для академического издания?

— Болтун, — вставая на ноги и морщась от боли в колене, отозвался вулканолог. — Но в одном ты прав, брат-робот, дергать отсюда надо, причем с максимально возможным ускорением.

Они принялись подниматься по крутому склону к вершине воронки кратера, а внизу уже звучно лопалось что-то, слышались глухие разрывы и треск, словно кто-то пробовал жевать застывший базальт огромным ртом, полным прочнейших клыков. Взглянув вниз, Званцев увидел, что морщинистое от трещин пологое дно кальдеры исчезло и вместо него колышется жаркое черно-алое море, от которого в разные стороны растекаются малиновые струйки, против законов физики упрямо ползущие вверх.

— Лава, — встревоженно сказал он. — Митроха, быстрее нельзя?

— Можно, — сказал робот, — но тогда появится риск потерять равновесие, а с ним и набранную скорость. Оптимальным вариантом будет поспешать, но не торопиться.