Н Шитова - Отступник

И не так уж любил Пряжкин выпить, сколько обожал посидеть в дорогом кресле с бокалом французского коньяка, того самого, что не дешевле, чем полсотни долларов за бутылку. Сам процесс такого "приобщения", вероятно, поднимал его в его же собственных глазах.

На недовольство Василия он покачал головой:

- Считай, Васек, что это лекарство. Расслабишься, как следует.

Взяв бокал, Василий глотнул немного коньяка и снова отставил его на столик.

- Да, неплохо, - произнес он, чтобы Пряжкин отстал с выпивкой.

Снизу донесся необыкновенно громкий грохот. Григорий тихо выругался, встал и вышел из холла. Было слышно, как он, спустившись по лестнице, отчитывает кого-то из обслуги. Когда он вернулся назад, он был зол и угрюм.

- Олухи!.. Всех разгоню к чертям собачьим! Разыграются, добры молодцы, чтоб их разорвало... А потом только глаз да глаз за ними... повалившись в кресло, Пряжкин взял свой бокал и хватанул почти все содержимое сразу.

- Что стряслось, Гришаня? - лениво поинтересовался Василий, исподлобья наблюдая за приятелем.

- Да ну их!.. - Пряжкин даже крякнул в сердцах. - У билльярдного стола ножку обломили, прикинь! Жеребцы... Из жалованья вычту, тогда узнают, дармоеды...

Да, Григорий любил порядок, дисциплину и послушание, и имущество свое берег. Строгость и послушание во всем, а главное, чистота. Даже в загонах для упражнений в стрельбе по живым мишеням.

- Не пыхти, Гришаня, хлопцы у тебя управные, живо все починят, Василий отмахнулся и обвел глазами холл. - Как все-таки у тебя тут здорово... Эта комната - просто райский уголок. Красота... Ты обставлял?

- Да где мне, с моей неразборчивостью?! Сам я, конечно, накупил бы сюда всякой антикварной дряни, - самокритично вздохнул Пряжкин. - Но Иринка моя тогда взяла все в свои руки и сама по салонам моталась, выбирала мебель. И каминную решетку она сама рисовала...

Сказано это было с искренней гордостью.

- Я ведь жить в этой комнате собирался... - Григорий отхлебнул из бокала и повел рукой. - Это должна была быть наша с Иринкой комната. Но все так скверно повернулось, что и вспоминать тошно. Теперь это просто гостиная для отдыха наставников...

- А Ирина?

- Уехала она отсюда сразу, как дочка родилась.

- Отчего же?

Пряжкин еще пригубил коньяка и промычал что-то, но потом, видимо, его все же потянуло на откровенность:

- Глупость какая-то, нелепость... Как в сказке про Синюю Бороду...

- Ты читаешь сказки? - усмехнулся Василий.

- Делать мне больше нечего... Но я как-то раз Настюше такую книжку купил, привез, а она читать заставила. Так там точно про меня написано. Я так же, как тот синебородый, привез жену, жили душа в душу, пока она один раз не забрела туда, куда я ей категорически запретил заходить...

- Это в подвал? - догадался Василий.

- Именно. В тот самый загон, где мы с тобой сегодня упражнялись... А я там как раз поганца одного сделал, - Пряжкин немного поколебался, но потом решительно долил себе в бокал новую порцию, отпил немного и продолжил. - Иринка в таком ужасе была, истерика началась... Еле успокоил я ее. Не хотел я ей ничего про леших рассказывать, да что тут еще можно было поделать? Я решил, пусть лучше узнает о них, чем будет меня считать убийцей и садистом... То ли она мне не поверила, то ли еще что, но с тех пор все как-то развалилось само собой... - с неожиданной обидой закончил Пряжкин.

Василий довольно легко представил себя самого на месте этой незнакомой ему женщины, вспомнив, как сам впервые присутствовал на охоте в овраге, когда Григорий своими руками задушил пожилого лешака, срезал с его шеи амулет и приказал своим парням отсечь ладони, ногти на которых так и остались выдвинутыми. Каким-то чудом Василий тогда сдержал себя. Может быть, это удалось ему потому, что он прекрасно знал уже, хотя и понаслышке, с чем ему придется столкнуться в конце его трудных многолетних поисков, которым он посвятил свою жизнь.

- А ты не жалеешь, что из-за всей этой затеи у тебя семья рассыпалась?

- напрямую спросил Василий. - И ссориться не ссорились, а ни жены, ни дочки рядом. Только эта крепость и орава неумелых мальцов, желающих стать Шварценеггерами. Не хочется разогнать всех взашей?

- Да кто же мне даст их разогнать? - усмехнулся Васлилий. - В этой базе моих денег только часть, остальное вложения фирмы, ты же знаешь. Я тут нечто вроде постоянно проживающего коменданта. И совладелец, и наемник. Если я всех разгоню, мне из дела не выйти, пороху не хватит выкупить все это. Да, если честно, и не дадут мне это сделать, даже если бы у меня и деньги были. Кто захочет терять такой источник дохода, да еще когда все откатано с таким размахом?... Чем строить что-либо подобное на новом месте и заново прикармливать местную власть, дешевле будет меня прирезать да зарыть в лесу, а тебя, Васек, на мое место посадить. И будешь ты каждый вечер полеживать здесь у камина и глядеть на эту красоту...

- Успокойся, приятель, я своим положением вполне доволен, и на твое место не рвусь, - заметил Василий.

- Верю. Завидую я тебе, Васек... Мужик ты одинокий, бываешь здесь наездами, тебе, конечно же, и на своем месте хорошо. Да и кому будет плохо получать по тысячи баксов за месяц и иметь немного свободы? - неожиданно мечтательно произнес Пряжкин.

- Ну да, - проронил Василий, - Это ты прав, конечно. Но согласись, что мы свое жалование окупаем с лихвой. Фирма имеет на этом очень хорошо. А уж если пойти дальше, то мы из семнадцатилетних волчат за четыре месяца делаем настоящих бойцов. Киногероев-то десятки помощников и дублеров обслуживают, а наши курсанты потом кого хочешь зубами загрызут без всякого дублера... Говорят, наши питомцы огромным спросом пользуются в определенных кругах.

- Конечно... - со странной тоской в голосе согласился Пряжкин. Результат налицо. Только иногда мне все это до тошноты надоедает. Все осточертело... Одна забава - поганцам рога обламывать.

Василий промолчал. Пока Григорий делился своим личным, его еще можно было терпеть. Но как только речь заходила о леших, Василий чувствовал, как сердце начинает разгоняться. И в руках держать себя становилось нестерпимо трудно.

- Не знаю, Гриша, меня это все как-то не трогает. Не привык я к крови, уж извини... - сдержанно отозвался Василий. - Она ведь у них все-таки красная...

- И клюква красная, - злобно буркнул Пряжкин. - Так что, ее теперь не есть что ли?

- Да ешь, я же не запрещаю, - Василий постарался, чтобы голос его звучал как можно равнодушнее.

- Этого щенка-то ты куда сунул? - оживился вдруг Григорий.

- На первом этаже, в пустой кладовой сидит, - ответил Василий в надежде, что Пряжкин тут же забудет о ребенке.

- Тряпки сжег?

- Да нет, он так и сидит в одежде, - осторожно отозвался Василий.