Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн

Тогда зачем же?

Чтобы корабль не попал на Венеру?

Но «Трезубец» ходил к Венере десятки раз…

Скорее всего, чтобы КТО-ТО из пассажиров не попал на Венеру. Или на Луну.

Кто?

Ясно, что не Подди Фрайз. Если я кому-нибудь и кажусь значительной, то только себе самой.

Потом мы два часа кряду обыскивали номер. Мы ничего не нашли, да я и не надеялась. Если бомба все-таки была – а я все еще не могла в это поверить – и если Кларк унес ее с корабля, он не стал бы прятать ее в отеле. К его услугам был огромный город и масса времени, чтобы вынести из отеля хоть вазу с цветами, хоть… что угодно.

Напоследок мы обыскали комнату Кларка, исходя из предположения, что там он станет что-то прятать в последнюю очередь. Начали мы вместе, а заканчивать пришлось одному дяде Тому стоило мне дотронуться до вещей брата, как я разревелась, и дядя отослал меня отлежаться.

К тому времени, когда он сдался, я уже проревелась и даже придумала кое-что.

– Может, стоит послать за счетчиком Гейгера? – предложила я.

Дядя Том устало опустился в кресло и покачал головой.

– Мы ведь не бомбу ищем, девочка.

– А что же?!

– Вовсе не бомбу. Если бы мы нашли ее, это только подтвердило бы, что Кларк сказал тебе правду, а я отбросил эту версию, как наименее вероятную. Видишь ли, девочка, я знаю об этом деле больше, чем рассказал тебе… знаю слишком много, а это смертельно опасно для некоторых людишек. Они могут далеко зайти… Политика – жесткая штука, даже война считается лишь продолжением политики другими средствами. Бывает, что и бомба становится политическим аргументом; их применяли в этом качестве сотни раз, если не тысячи. Нет, Подди, нам нужна не бомба, а след человека, которого ты видела на Деймосе. Даже, пожалуй, не этого человека, а его хозяина. Я не исключаю, что он может оказаться близким сотрудником нашего Президента.

– Господи! – воскликнула я. – Ну что мне стоило рассмотреть его получше и запомнить!

– Не расстраивайся, лапушка. У тебя не было причин пялиться на этого типа и запоминать его. А вот Кларк, должно быть, хорошо его запомнил. Если… Когда Кларк вернется на Марс, мы попросим его просмотреть личные дела сотрудников Президента и фотографии для выездных виз за последние десять лет, если потребуется. Мы непременно найдем этого типа, а через него выйдем на другого, которому Президент совершенно напрасно доверяет. – Дядя Том вдруг преобразился в свирепого дикого маори. – Я сам им займусь. Вот тут-то мы и посмотрим, кто кого переиграл. – Туг он широко улыбнулся и добавил: – А теперь Подди должна поспать. В последнее время ты ложилась поздно, а ведь сейчас нам нужно быть в хорошей форме.

– Ммм… а сколько сейчас времени в Марсополисе?

– Двадцать часов семнадцать минут, – ответил дядя Том, взглянув на марсианские часы. – Надеюсь, ты не собираешься звонить родителям?

– Боже упаси! Я им ни словечка не скажу, если… пока не вернется Кларк. Да и тогда, мне кажется, лучше будет помалкивать. Но ведь сейчас всего двадцать часов с небольшим, то есть еще не поздно, если считать по-нашему. А спать мне не хочется. Подожду, пока ляжешь ты.

– Я, может быть, совсем не лягу.

– Вот и хорошо. Посидим вместе.

– Ладно, Подди, – мягко ответил он и подмигнул. – Человек не может повзрослеть по-настоящему, если не проведет без сна хотя бы одну бесконечную ночь.

Мы долго сидели и молчали. Все уже было сказано, не стоило повторяться и бередить раны.

– Дядя Том, – попросила я наконец, – расскажи мне «Сказку о Подди»…

– Это в твоем-то возрасте?

– Ну пожалуйста. – Я бухнулась к нему на колени. – Мне очень нужно посидеть у тебя на коленях и еще разок услышать эту сказку.

– Ладно, – согласился он и обнял меня за плечи. – Давным-давно, когда мир был совсем молодым, в самом счастливом городе жила-поживала маленькая девочка, и звали ее Подди.

Больше всего она походила на часы. «Тик-тик-тик», – говорили ее каблучки, «тик-тик-тик», – вторили им вязальные спицы, и так же неустанно тикал ее маленький, но шустрый ум. Волосы ее цветом напоминали весенние лютики, глаза походили на солнце, если смотреть на него сквозь весенние потоки, когда из каналов уходит лед. Ее носик еще не решил, какую форму принять, а ротик был полон вопросительных знаков. Весь мир был для нее сюрпризом, и она не замечала в нем ничего плохого. И вот однажды…

– Но я уже не маленькая, – прервала я дядю Тома, – и не верю, что мир когда-то был молод.

– Вот тебе платок, – ответил он, – вытри нос. Я ни разу не смог рассказать тебе эту сказку до конца: ты засыпала раньше. А кончается она чудом.

– Настоящим чудом?

– Самым настоящим. Вот какой конец у этой сказки: «А когда Подди выросла, у нее появилась другая маленькая Подди. И мир снова стал молодым».

– И это все?

– А что ты еще хочешь? По-моему, чудеснее не бывает.

12

Видимо, я все-таки заснула, и дядя Том уложил меня в постель. Во всяком случае, проснулась я без туфель на ногах, зато вся растрепанная и скомканная. Дяди Тома уже не было, но он оставил записку, в которой написал, что я могу найти его по личному коду мистера Куны. У меня не было причин тревожить его, равно как и охоты видеть кого бы то ни было. Я отослала Марию и Марию, а завтрак съела прямо в постели. У меня вдруг проснулся дикий аппетит – молодой организм требовал свое.

Впервые после посадки я откопала свой дневник. Естественно, я продолжала вести его, но уже не писала, а наговаривала на магнитную пленку. В библиотеке нашего номера есть стационарный магнитофон, а еще раньше, на корабле, мистер Клэнси позволял мне пользоваться диктофоном, с помощью которого он вел вахтенный журнал.

Но у библиотечного магнитофона был существенный недостаток: к нему в любой момент мог сунуться Кларк. В первый же мой поход по магазинам, я увидела в супермаркете «Венус-Мэйш» очень симпатичный крохотный магнитофон всего за десять с половиной кредитов. Я сразу же в него влюбилась, купила и с тех пор постоянно ношу в сумочке. Он легко убирается в кулак и в него можно диктовать незаметно для других.

Я выкопала тетрадь, чтобы посмотреть, не записала ли я ненароком что-нибудь важное о том типе, который разговаривал с Кларком в космопорте.

Ничего такого там не было. Совсем ничего. ЗАТО Я НАШЛА ЗАПИСКУ ОТ КЛАРКА.

"Под, – писал он, – если ты найдешь это письмо, читай его побыстрее: я пишу его двадцатичетырехчасовыми чернилами и надеюсь, что к тому времени уже вернусь, и ты, следовательно, так и не увидишь этого письма.

Герди попала в переплет, и я должен выручить ее. Никто об этом не знает, потому что это исключительно мое дело, и я не хочу, чтобы в него совались другие.