Александр Усовский - Книги лжепророков

Левченко отрицательно покачал головой.

— Не думаю; в него эти пассажиры стреляли — и теперь у него в этом деле есть личный интерес. Может быть, пусть вместе с нашими ребятами пошерудит?

Калюжный покачал головой.

— Ну, раз ему так неймётся самому супостата изловить — пущай ловит, я не против… Ладно, пусть наши ребята займутся этой фирмой — как ты, говоришь, она называется?

— "Ланы Полтавщины". Поля, то бишь.

— Ну вот, пусть Федоров с Панфиловым займутся этими полями, пущай этих, холера им в бок, хлеборобов с пристрастием расспросят, за каким хреном они с нашими недругами снюхались; надо будет — пусть пожёстче этих ребятишек возьмут в оборот, будет в том нужда — пусть доставят их сюда. Помнишь, как доставили тех французских пилотов, в девяносто шестом? Вот и этих ребят, которые решили поиграть во взрослые игры — надо будет либо на месте расколоть, либо — если к тому будут препятствия — вколоть азиспартам и, доставив в Москву, уже здесь их хорошенько порасспрашивать. В конце концов, мы обязаны обеспечить безопасность государства, а какими методами — это уж нам решать. На нас закон о федеральной службе безопасности не распространяется…. А Одиссею передай — пусть отследит, куда этот арахис денется, куда, стало быть, эти двадцать тонн разгрузят, кто получатель этого радиоизотопного ореха — потому как, насколько я понимаю, эти твои "поля" — подставная контора и не более того, груз они для кого-то другого получают. Сам такие штуки проделывал во времена оны…. Да, и свяжи их там как-то — пусть создадут… как это Гончаров называет?

— Информационную сеть. — Подсказал Левченко.

Генерал кивнул.

— Вот-вот, пусть создадут между собой информационную сеть. Одиссей и два капитана… хм… Ладно, пущай каверинские герои роют с одной стороны, царь Итаки — с другой. Глядишь, вдвое быстрее раскопают.

— А Егорьевский?

Генерал подумал и, недовольно поморщившись, кивнул головой.

— Ладно, поставь в известность. Но поговори с ним хорошенько! Нам авралы на границе не нужны — да и соседям, я думаю, тоже. То, что к нам прут что-то радиоактивное — это, конечно, уже ЧП, и федеральная служба должна быть об этом поставлена в известность. Не хватало нам еще одного Чернобыля на нашей территории…. Но и устраивать армейские операции с привлечением нескольких тысяч человек — дело гиблое; так ему и скажи. Пока мы ситуацию контролируем, и всю информацию будем ему сгружать — ежели он обязуется держаться в рамках договорённостей. В конце концов, если даже под этим арахисом и ядерный боеприпас схован — то вряд ли кто-нибудь хочет его где-нибудь в Белгороде взорвать; это бессмысленно, а посему — невозможно. Думаю, задумка у тех, что играют за чёрных, совсем другая. Совсем другая…

Эх, до чего ж хорошо в мае на Украине! Одиссей выбрал дорогу через Тернополь, Хмельницкий, Староконстантинов — чтобы затем, повернув на Любар, от него прямиком рвануть на Белую Церковь, по дороге минуя Казатин и Сквиру. Вот она, самая, что ни на есть, коренная Украина! Садочки, ставочки, белые хатки… Красотища! Дороги, правда, не шибко роскошные — ну да ему на "копейке" автобаны и ни к чему; самая "жигулёвская" дорога!

Одиссей покинул Львов на рассвете, плотно позавтракав на дорожку за шикарным шведским столом своего отеля (благо, с самого утра посетителей было мало, всего пару человек; видно, здешние постояльцы привыкли подолгу нежиться в своих постелях), и к обеду был уже в Любаре; правда, ожидаемых еврейских древностей (которые он, вопреки здравому смыслу — ведь через эти места в своё время дважды прошли немецкие армии, относившиеся к евреям крайне недружелюбно, плюс почти три года оккупации — всё же ожидал увидеть от столицы украинского еврейства) ему увидеть не довелось; впрочем, и без хасидов с пейсами впечатлений от дороги у него было — через край.

Обедать он решил в Казатине; выбранное им навскидку придорожное кафе приятно удивило ценами (за полноценный обед — всего двадцать гривен) и немало порадовало дружелюбием обслуживающего персонала. Видно было, что Западную Украину он уже покинул — говор здешних жителей был много мягче галицийской полупольской мовы; да, похоже, Галиция — всё же совсем не Украина, а галичане — не украинцы, и украинцами им не стать — хоть шляйся они по все дни напролёт по улицам Львова с жовто-блакитными прапорами. Вот Казатин — это Украина!

Что характерно — во Львове продавщицы и прочий обслуживающий персонал, обычно говорящий на своём диалекте, при обращении к ним по-русски тут же переходили на великий и могучий, наглядно демонстрируя Одиссею, что в их понимании русский язык и галицийский жаргон — ДВА РАЗНЫХ ЯЗЫКА. Здесь же, на Подолии, никто и не думал при разговорах с Одиссеем переходить со своей мовы на русский язык — ибо каждый его собеседник (на подсознательном, наверное, уровне) твердо знал, что разговаривают они на одном языке, пусть и на разных его диалектах, и нет никакой нужды в переходе с одного диалекта на другой — язык-то один и тот же!

Дальнейшая дорога довела его — через Белую Церковь, Узин и Кагарлык — до городка Канева, печально известного трагическим воздушным десантом в ноябре сорок третьего; тогда, помнится, наши неопытные в этом деле транспортники выбросили геройских, но, увы, слабо обученных десантников — тысяч пять, кажись? — прямо на позиции немецкой зенитной артиллерии, которая их и перебила прямо в воздухе; а те, кто выжил среди адского огня с берега — захлебнулись в днепровских водах или попали в плен. Впрочем, и у наших союзников десанты с воздуха бывали провальными — достаточно вспомнить монтгомериевский "Маркет Гарден", в котором полегло большинство десантников польской бригады, да и канадцам досталось на орехи…. Только одним немцам за всю вторую мировую войну удался оперативный десант — всемирно известная Критская операция; да и то, по уровню потерь Крит мало чем отличался от Канева, во время своей операции немцы, помнится, тоже потеряли треть транспортных самолётов и чуть не половину десантников убитыми и ранеными.

От Канева дорога повернула на юго-восток; чуть-чуть не доехав до Черкасс, Одиссей увидел по левую руку огромный разлив Днепра — это начиналось Кременчугское водохранилище. Более двух часов затем он ехал вдоль берега этого рукотворного моря, восхищаясь изумительными видами — пока едва не врезался в задницу какому-то зазевавшемуся крестьянину на "москвиче". Успев затормозить буквально на последней секунде — дальнейший путь Одиссей проделал, уже не отвлекаясь на море слева. Справа остался исторический Чигирин, навечно связанный с историей восстания Богдана Хмельницкого — и, наконец, уже на закате, по длиннющему, как кишка, мосту, Одиссей въехал в Кременчуг.