Александр Громов - Крылья черепахи
Он помотал головой.
– Не-а.
– Ну ладно.
Невелика радость махать тяжелым колуном. Зато спать потом будем, как убитые.
Прихватив гнутый лом, я направился к шестому, заколоченному номеру. Толстые гвозди, глубоко засевшие в косяке, не выдернулись, зато с треском расщепилась сама дверь. Внутри – только пыль. Мебели нет, а значит, нет и дров, если не считать безнадежно искалеченной двери.
Крушить, так сразу, пока держится боевой запал. Викентий, сопя от удовольствия видеть, как взрослый солидный дядя не строит, а ломает, хвостиком проследовал за мной вниз по винтовой лестнице. Дверь в номер первый, находящийся под шестым, постигла та же участь. И снова пусто, пыльно и промозгло. Такое разочарование, наверное, испытывает промысловик, видя, что капкан захлопнут впустую, а лиса стащила мясо и смылась.
Конечно, я надеялся найти что-нибудь ценное для нас. Например, какой-нибудь забытый внутри аварийного номера инструмент – сейчас бы нам все сгодилось. Разумеется, я понимал, что наши шансы прибарахлиться малы, но вот какое дело: не люблю ничего оставлять в тылу. Есть у меня в жизни правило, применимое не только к починке чужих коленок: чем бы ни занимался – занимайся основательно. Или вообще не берись.
До чего же противно, когда и сыро, и холодно! Неплотно закрытые двери, ведущие в основание башенки и в затопленный подвал, пропускали быстро остывающий пар.
– Сможешь запереть их? – спросил я Викентия.
– Ха! Запросто.
– Действуй.
Я не стал смотреть, как юный умелец ковыряется в замках, – вместо этого сходил к себе в номер, почистился и умылся. Сначала теплая, а затем и горячая вода текла из крана вполне исправно. Даже удивительно.
Так же бесперебойно вода лилась и из подвальной отдушины в фундаменте. Толстый Леня уже не слонялся взад-вперед вдоль протоки, а втянув, насколько возможно, живот, сидел на корточках возле промоины, меланхолически перебирая какие-то камешки. Иногда он все же поднимал голову и оглядывал укутанный кисеей тумана противоположный берег.
– Никого не было?
– Были вроде наверху какие-то двое, – уныло сказал он. – Вон там, где дорожка и все такое. К воде не спускались. По-моему, просто ротозеи. Больше никого.
Я взглянул на часы. Да, пора. По совести говоря, пора было уже давно, я и так слишком проволынил, надеясь на авось да на инспектора Дурдыева. Если матросов не заставлять драить гальюны, палубу либо просто медяшку, они сходят с ума от безделья или устраивают мятежи.
К счастью, у нас хватало работы и без медяшек.
– Хватит караулить, – сказал я. – Через пять минут жду в седьмом номере.
– Общее собрание? – оживился Леня.
– Угу. С политинформацией.
Он загыгыкал, а я пошел собирать кворум. Как ни удивительно, это заняло очень мало времени – видно, все прониклись необходимостью перемен.
– Значит, так, – сказал я, когда, страдая одышкой, наверх грузно притопал Леня – последним. – Сейчас без десяти минут четыре. Ждать больше не будем. Все согласны? Тогда вот что: покойника аккуратно убираем в первый номер... полагаю, вместе с креслом. Вряд ли кому понравится на нем сидеть. Далее: затапливаем камин. Кровати выносим в коридор второго этажа и спим в тепле. Без дела по номерам не ходим, двери открытыми не оставляем – у нас дров не хватит прогреть весь корпус. Есть возражения?
Возражений не оказалось. И я принялся распоряжаться дальше.
– Матвеич, тебе ловить рыбу. Не спорь, пригодится. Что? Как этими снастями ловить не со льда? Придумай. Это твоя проблема, но чтобы рыба была. Виталий, Коля, Леня и я – заготовка дров. Коля, у тебя есть хороший нож? Покажи. Сойдет. Тебе отдельное задание. Викентий – на подхвате. Мария Ивановна – по-прежнему завхоз. Надежда Николаевна и Инна – на вас лежит приготовление пищи. Желательно также отмыть пятна со стен на первом этаже и, конечно, на мебели в холле. Постойте, Милена Федуловна, для вас тоже дело есть. Еду надо в чем-то варить. Возьмите вот это ведро, сходите к речке и ототрите его хорошенько. С песочком. Всем все понятно?
– Вы всерьез думаете, что я буду чистить это помойное ведро? – оскорбленно осведомилась Милена Федуловна, от неожиданности забыв, что вступать в перепалку со всякими мизераблями – значит опускать себя до их уровня. Леня гадливо осклабился и фыркнул. – Вы, надеюсь, шутите?
– Я всерьез думаю, что вы когда-нибудь проголодаетесь, – не без желчи в голосе ответил я. – И я думаю также, что ваше достоинство не будет ущемлено, а наоборот, много выиграет, если вы, как и остальные, будете зарабатывать свою пищу, а не получать ее даром. Если здесь есть те, кто со мной не согласен, – пусть скажут.
Не согласна со мной оказалась только добрейшая Мария Ивановна. Но она осталась в меньшинстве.
– Виталий, дай-ка сюда мобильник.
На этот раз, сколько я ни пытался дозвониться до районного УВД, мне не ответили. Совсем.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КАК ПРОВОЖАЮТ ПАРОХОДЫ...
Рассказывает Виталий Мухин
Глава 1
Как я и предполагал с самого начала, остальные не справились с задачей летописания, но я не думал, что это произойдет так скоро. Рано я решил, что могу отдохнуть: едва начав, мои спутники выдохлись, как спринтеры на десятикилометровке, и продолжать повествование опять должен я. Обаятельный змей Феликс, желая подольститься, назвал меня главным хронистом и уговорил снова взяться за мемуар.
А потом объяснил любопытному нанопитеку разницу между хронистом и хроником.
Заставьте слаботелого городского обывателя поработать рудиментарными мускулами на свежем воздухе – и всякий скажет, что по окончании трудов ему обеспечен глубокий здоровый сон. Ошибочка. Вот вам – сон! Спал я плохо. Болели руки, ныла спина. Когда левую ногу в очередной раз норовило свести судорогой, я вскакивал с перетащенной в холл кровати, массировал икру, приседал, как ненормальный физкультурник, слонялся по первому этажу и подбрасывал в камин дровишек, если видел в том необходимость. На кожаном диване самозабвенно храпел Матвеич. Храпел, взрыкивая, Феликс. Наверху в коридоре, где было теплее и куда мы определили спать женщин, храпела Милена Федуловна. Ворочалась и вздыхала Мария Ивановна, взвизгивал во сне Викентий. Временами Инночка бормотала на несуществующем языке непонятные фразы – судя по интонации, ругательного назначения. Один раз вскрикнула во сне Надежда Николаевна: «Нет, нет, только не это!» – и беспокойно задышала. Гудел камин, пищали и стреляли в огне сырые дрова, воняло дымом.
Нет, вчера нам мало не показалось! Во-первых – убрать с глаз долой покойного обобранного набоба. Мне выпало сомнительное удовольствие нести окоченевшее тело под мышки, в то время как Феликс держал ноги, Матвеич суетился вокруг и только мешал, а по-прежнему мрачный Коля кромсал большим охотничьим ножом поломанную мебель из подсобки, пытаясь сотворить из нее нечто похожее на рукоятки для пилы и колуна. Затупил нож, но сотворил. Пилить дрова, правда, пришлось в перчатках, дабы не насажать заноз.
Трупного запаха от покойника я пока не улавливал, но все же... Особенно если мы прогреем холл. Да и женщинам спокойнее, когда мертвый мафиозо не маячит перед глазами.
Вслед за мертвецом мы перекантовали в первый номер и его тяжеленное кресло, рассудив, что покойному негоже лежать на пыльном полу. Незаменимый Викентий дожидался команды поковыряться в замке хитро обточенным гвоздем и запереть помещение. Феликс подергал оконную раму, проверил шпингалеты.
– Боишься, что и этот сбежит? – съязвил я.
– Ворон боюсь, – кратко пояснил он и был, конечно, прав. Лучше предъявить следствию целого покойника, чем расклеванного. Почему-то в любой компании всегда находится человек с бо'льшим здравым смыслом, чем я, и это немного обидно.
Ох, как мы пилили дрова, уничтожая огрызок мостика, небрежением ледохода оставшийся на острове! А перед этим пришлось еще с помощью гнутого лома разнимать конструкцию на доски, бревна и балки, кряхтя и произнося выражения, которые всегда произносятся в подобных случаях. Феликс зачем-то собрал и унес железные скобы. Быть может, только для того, чтобы Викентий не додумался метать их в цель, как томагавки.
Я не мастер двигать двуручной пилой, а Леня, угодивший мне в напарники, честно признался, что никогда не держал в руках даже лобзика. Я с ним измучился. По-моему, он считал, что его задача – равномерно и без всяких перерывов тянуть пилу на себя. Иногда мне удавалось втолковать горе-пильщику, что он не совсем прав, и тогда он принимался пихать свою ручку от себя, как ядовитого гада, рискуя переломить пополам ржавый инструмент. После первого полена, отвалившегося от балки в результате титанических усилий, от нас шел пар, Леня астматически задыхался, я тоже, а пила потеряла два зуба. Н-да... Обнадеживающее начало.
Феликс выругал нас и погнал добывать дрова иным способом. Хорошо ему говорить, что умный-де любит учиться, а дурак учить. Выходит, что умный просто обязан в совершенстве освоить пилку дров или хотя бы мечтать об этом с малолетства. Но даже самый умный академик не вернет полосе ржавого металла недостающие зубья.