Роберт Шекли - Истории с Джорджем

-- Где вы ее достали? -- спросил Джордж.

-- Эту сигару? -- отозвалась Сатья, не спуская глаз с раскрасневшегося конца. -- Вчера я вышла погулять и случайно набрела на табачную лавку. Просто изумительно, как порою могут складываться вещи. Я словно купила ее для того, чтобы доставить вам теперь удовольствие, мой сладенький.

-- Вот только найдется ли сластена, которая захочет меня полизать, -ответил Джордж.

Они весело засмеялись от столь остроумной и двусмысленной игры слов.

А потом заалел закат, покрыв золотыми пятнами света зеленую шкуру джунглей. Наступавшая ночь потекла туманом сквозь кроны деревьев, и Джордж, в волю наигравшись в домике Сатьи, ощутил потребность сходить по ягоды за ближайшие кусты. Он вернулся в шалаш с кадкой решетчатых груш и корнями никогдашки, которые ему удалось нащупать в темноте. Сатья сварила их на ужин.

Иногда в облаках рокотало, и начинался дождь -- влажный и сырой тропический ливень, который впивался в нервные узлы костного мозга своими крошечными иглами и кремниевыми скребками. Порой от всех этих чудес Джордж умолкал на минуту или две, но в остальное время он говорил, хотя уже и без прежней охоты. А вокруг царила темнота папоротникового леса и колдовство противоречивых мнений. И время бежало вперед с каким-то чрезмерным рвением. Чуть позже появился путь через лес, возникший перед мысленным взором Джорджа, а затем еще один путь -- на маленькой карте, которую Сатья вырвала из журнала и повесила на стену.

Звуки и запахи джунглей поражали своим достоинством и величием, как, впрочем, и положено тем джунглям, которые располагаются в наиболее влажных областях человеческого сердца. Здесь тоже проходил путь, но о нем не знал никто, кроме Джорджа. Как жаль, что поток этих мыслей постоянно истощался, и рядом не было океана, который мог бы баюкать его своими мелодиями.

Джордж полагал, что жизнь на дереве в неисследованных джунглях вместе с женщиной по имени Сатья будет омрачена отсутствием цивилизованных развлечений. Но, как оказалось, он ошибался. С наступлением второго вечера Сатья повела Джорджа на маленькую лесную поляну. Он не поверил своим глазам, увидев там симфонический оркестр в черных костюмах и белых бабочках. Музыканты располагались на пирамидальном подиуме перед многочисленной публикой, которая, вероятно, состояла из тысячи с лишним человек. Когда оркестр под управлением талантливого кондуктора, сэра Филиппа Почтенного, завелся и выехал на веселую кадриль, Джордж склонился к Сатье и спросил:

-- Откуда здесь столько людей?

-- Они живут в ближайших городах, -- ответила она.

-- Но я не видел никаких городов.

-- Конечно, не видел. Джунгли слишком густые. Вот я и подумала, что пора познакомить тебя с нашими соседями.

-- Так они действительно живут рядом с нами?

-- Конечно. Некоторые из них обитают в сотне ярдов от нас.

Эта весть произвела на Джорджа неизгладимое впечатление. До сей поры он считал себя затерявшимся в странном утропическом мире, но теперь до него начинало доходить, что рядом жили люди, которым этот лес вообще не казался странным.

После сольного концерта публику пригласили на прием, который проходил в большом каменном зале. Это место находилось за пределами видимости Джорджа, и доступ к нему ограничивали не только джунгли, но и река, которая по причинам абсолютной необходимости была затемнена полосой тумана.

Заскучав на приеме, Джордж решил пройтись по берегу реки. Вода казалась настоящей, и это навевало на мысль о чем-то тихом и уютном. Он наслаждался, рассматривая небольшую рябь, которая тянулась к берегу серебристой гибкой лианой. Луна на третьей четверти сияла над головой, и огни селения кружились хороводом на водной глади. Композиция получилась неплохой -- особенно ветхие хижины у самого берега. Их почтенная древность смягчала дикий ландшафт, внося какие-то доверительные и сентиментальные нотки.

Еще большую реальность этому месту придавал полицейский отряд, который приближался к реке под надзором сердитого офицера. В такой темноте Джордж не мог рассмотреть его знаков отличия, но полицейских было не меньше двадцати. Они старались двигаться бесшумно, и их выдавал лишь скрип кожаных поясов и топот ног, обутых в ботинки.

Внезапно Джорджу подумалось, что его могут по ошибке принять за дезертира. В последнее время его дурные предчувствия сбывались одно за другим, и поэтому он решил на всякий случай побеспокоиться о собственной безопасности. К тому же, Джорджу не раз казалось, что он с давних пор виновен в каком-то тяжком преступлении, за которое полагалось суровое наказание. Возможно, полиция выследила его и теперь пыталась поймать, чтобы предать суду или даже трибуналу? И он будет полным идиотом, если позволит им это сделать.

Мысли о преступлении казались немного странными, но Джордж не стал отмахиваться от них -- особенно в такой ситуации, когда он без труда мог подстраховаться, отступить в тень и подождать, пока полицейские, с их неясными намерениями, не пройдут мимо него.

Затаив дыхание, Джордж ждал в кустах. Его контроль над собой достиг столь небывалой степени, что он даже не дернулся и не вскрикнул, когда почувствовал прикосновение к своей руке.

-- Кто здесь? -- прошептал Джордж.

Ответа не последовало, но все окрики и приказы прошлого стремительно пронеслись в его воображении, и он вздрогнул, вспомнив о них. Хотя какая могла быть связь между тем и этим? И к кому он отсылал свой вопрос? Тем более, что его никто не заставлял думать на такие темы. И более того, что его не заботил результат. Пока Джордж тревожился лишь о следующем шаге.

-- Вот это верно, -- сказал ребенок. -- Продолжай в том же духе.

Джордж глубоко вздохнул и сделал выдох. Внезапно он с горечью подумал о том, что большая часть его жизни была наполнена только этими вдохами и выдохами, новыми вдохами и новыми выдохами. А сделал ли он что-нибудь еще? Ребенок дернул его за рукав, и на Джорджа нахлынула волна беспомощности. Это чувство он помнил еще по старым временам, когда все считали его маленьким пришельцем со странно вытянутым черепом и глазами, которые сияли в темноте, если ему позволяли оставаться одному. Череда воспоминаний влекла его к проходу среди теней, но Джорджу не хотелось идти туда.

-- Конечно, ты не хочешь.

-- Ладно, и без тебя разберусь, что к чему. Неужели я должен говорить даже о том, что мне не хочется делать?

-- Ты большой, но тупой. Конечно, тебе придется это говорить. А как же еще ты выразишь то, что находится в глубинах твоего ума? Хорошо, я объясню это другими словами. Допустим, ты начинаешь откуда-то издалека и говоришь, говоришь до тех пор, пока не натыкаешься на тему, которая тебе нравится. И раз уж тебе это действительно нравится, ты берешься за дело всерьез...