Эдгар Берроуз - Пираты Венеры

Однако мое напряжение было чисто психическим, оно никак не отразилась на физических реакциях, которые требовались прямо сейчас. Как только первая нота достигла моего слуха, я очень перенервничал, почти что испугался; как боевой автомат, развернулся на пятках и врезал правой рукой по подбородку моего ничего не подозревавшего стража. Это был один из тех ударов, которые называют сокрушительными. Стражник свалился на месте. Пока я наклонился, чтобы забрать оружие, вся палуба превратилась в ад кромешный. Раздавались крики, стоны, проклятия, а громче всего — боевой клич Солдатов свободы. Мой отряд ударил, и ударил всерьез.

Сейчас я впервые услышал жуткое шипящее стаккато амторианского оружия. Вы слышали, как работает старая, плохая рентгеновская установка? Звук был очень похож, но громче и более зловещий. Я выхватил меч из ножен и пистолет из кобуры моего упавшего стража, не задерживаясь, чтобы снять с него пояс. И вот передо мной открылась сцена, которой я так долго ждал. Я увидел, как могучий Зог вырвал оружие из рук солдата, а затем поднял его тело над головой и вышвырнул за борт. Как видно, у Зога не нашлось времени и сил обращать его в нашу веру.

У дверей оружейной кипела битва. Наши старались прорваться внутрь, солдаты стреляли в них. Я бросился туда. Мне навстречу выскочил солдат, и я услышал шипение смертоносных лучей, которые, должно быть, прошли совсем рядом со мной. Он, должно быть, тоже очень волновался, или просто был плохим стрелком, но он промахнулся. С десяти футов промахнулся. Я направил на него только что отобранный пистолет и нажал на спуск. Солдат упал на палубу с дырой в груди, а я устремился вперед.

Сражение у дверей оружейной велось мечами, кинжалами и кулаками, потому что противники успели так перемешаться, что никто не мог воспользоваться пистолетом, рискуя попасть в своего. Я прыгнул в эту суматоху. Заткнув пистолет за набедренную повязку, я обрушился с мечом на огромного звероподобного солдата, который уже чуть было не заколол Хонана. Затем я схватил другого противника за волосы и оттащил его от двери, крикнув Хонану, чтобы он прикончил его. У меня не было времени, чтобы сначала вонзить в него клинок, а затем еще и вытащить его. Я хотел как можно скорее оказаться в оружейной рядом с Кироном и помочь ему.

Все время я слышал, как мои люди выкрикивают «За свободу!» или предлагают солдатам присоединиться к нам. Насколько я мог судить, заключенные уже так и сделали. Теперь путь мне преграждал еще один солдат. Он стоял ко мне спиной, и я уже собрался схватить его и отшвырнуть к Хонану и другим, которые бились рядом, когда он вонзил свой кинжал в спину стоящего перед ним солдата и крикнул: «За свободу!» Так что по крайней мере одного перебежчика я увидел. В тот момент я этого еще не знал, но перебежчиков было уже много.

Когда я, наконец, попал в оружейную, то увидел, что Кирон раздает оружие с такой скоростью, с какой это способен делать только автомат, пекущий пончики. Многие из восставших лезли через окна, чтобы получить оружие, и каждому из них Кирон передавал по нескольку мечей и пистолетов, чтобы те раздали их другим на палубе.

Убедившись, что здесь все в поряджке, я собрал несколько человек, и мы стали подниматься по трапам на верхние палубы, с которых офицеры стреляли в кучу — по восставшим, и одновременно по собственным солдатам. Именно это глупое занятие и привлекло многих солдат на нашу сторону. Чуть ли не первым, кого я увидел, поднявшись на вторую палубу, был Камлот. В одной руке у него был меч, в другой — пистолет, из которого он стрелял по группе офицеров, которые пытались добраться до основной палубы, чтобы принять там командование над солдатами, сохранившими видимость лояльности.

Можете быть уверены, что я был счастлив снова увидеть друга. Когда я подскочил к нему и открыл огонь по офицерам, он одарил меня краткой улыбкой в знак узнавания.

Трое из пяти наших противников-офицеров упали, а оставшиеся двое повернулись и убежали по трапу на самую верхнюю палубу. За нами было двадцать или больше участников восстания, которые горели желанием добраться туда, где укрылись сейчас все выжившие офицеры.

Я видел, что другие восставшие толпятся на трапах, стремясь вверх, чтобы присоединиться к своим товарищам. Камлот и я во главе небольшого отряда бросились на верхнюю палубу, но в это время толпа вопящих, изрыгающих проклятия людей обогнала нас по трапам противоположного борта и набросилась на офицеров.

Люди были абсолютно неуправляемы, и, поскольку среди них было всего несколько человек из первоначальной группы Солдат свободы, большинство из них не знало лидеров, и каждый дрался сам за себя. Я хотел, как и собирался, защитить офицеров, но сейчас уже не мог воспрепятствовать мясорубке, в которой было потеряно куда больше жизней, чем необходимо.

Офицеры, прижатые к стене, сражались за свою жизнь и перебили многих, но в конце концов их смели простым численным превосходством. Казалось, каждый из рядовых матросов и солдат имел зуб либо на кого-то определенного из офицеров, либо на всю их породу в целом. К тому времени, как они набросились на последний оплот репрессивной власти — овальную башню на верхней палубе — все превратились в бешеных маньяков.

Каждого офицера, который падал убитым или раненым, перебрасывали палубой ниже, где находилось много желающих сбросить его на главную палубу. Оттуда в свою очередь оставшиеся клочья бросали в море. Затем восставшие прорвались в башню, откуда выволокли оставшихся офицеров. С одними расправились здесь же, на верхней палубе, других сбросили вопящей толпе вниз.

Капитана выволокли последним. Его обнаружили в шкафу в собственной каюте. При виде его раздался такой вопль ярости и ненависти, какого я надеюсь больше никогда не услышать. Мы с Камлотом стояли в стороне, бессильные свидетели этой бури ненависти. На наших глазах капитана по частям спустили вниз и выбросили в море.

Со смертью капитана битва была окончена. Корабль был в наших руках. Мой план был успешно выполнен, однако я вдруг подумал, что революция — достаточно опасное мероприятие. Похоже, я разбудил слишком грозную и неуправляемую силу, с которой будет нелегко сладить. Я тронул Камлота за руку.

— Пойдем со мной, — позвал я и направился к главной палубе.

— Кто все это начал? — спросил он, пока мы проталкивались среди взволнованных участников восстания.

— Восстание — это мой план, но кровавая бойня не предусматривалась, — ответил я. — Теперь мы должны попытаться возродить порядок из этого хаоса.

— Если сможем, — заметил он с сомнением в голосе.

Пробираясь на главную палубу, я собрал вокруг себя сколько смог народу из моего начального отряда Солдат свободы. Когда мы, наконец, добрались до цели, почти все они были со мной. Среди восставших я обнаружил трубача, который, сам того не ведая, подал сигнал к нашей атаке. Я приказал ему протрубить сигнал, чтобы все собрались на главной палубе. Я не знал, послушаются сигнала трубы, или нет. Но привычка имеет столь сильную власть над людьми, что как только прозвучал сигнал, все стали собираться на главную палубу отовсюду.