Стивен Кинг - Корабль, сокрытый в земле (Томминокеры - 1)

- И долго вы пьянствовали?

- А? Как ты догадался?

- Да вы ведете себя точь-в-точь, как моя мама. Она, бывало, когда напьется, то всегда несет чепуху о Томминокерах, или о чем-то вроде этого.

- Она плохо кончила?

- Ага. Разбилась в машине.

Внезапно Гарденера пробрала дрожь. Парень, казалось, не обратил на это внимания; он наблюдал за чайками, пикирующими над пляжем. Они то купались в розовых лучах солнца, то прохаживались по волнорезу, выискивая что-то, бывшее, на их взгляд, съедобным.

Гарденер перевел взгляд на своего собеседника. Окружающее приобретало все более таинственные тона. Этот парень слышал о проделках Томминокеров. Сколько же детей на свете знает об этих существах, если судьба случайна свела Гарденера с одним из них, и многие ли теряли родителей из-за пристрастия к бутылке?

Парень запустил руку в карман и извлек коробочку фейерверк-патронов. Вот она - жар-птица юности, подумал Гарденер, улыбнувшись.

- Хочешь, запустим парочку? В честь четвертого числа? Это должно тебя развеселить.

- В честь четвертого? Четвертого июля, хочешь сказать? А что это за день?

Парень сухо улыбнулся.

- Как же, это ведь День Труда.

Кажется, двадцать шестого июня.., он попытался восстановить последовательность событий. Боже милостивый! Что же он делал все эти восемь дней. Ну.., кое-что вспоминается. Так-то лучше. Отдельные проблески сознания пробивались через кромешную тьму, окутавшую его память, правда, ничего существенного прояснить им не удавалось. Навязчивая идея, будто он покалечил кого-то, снова поселилась в его голове, но уже как несомненная реальность. Хотел бы он знать; кто его (Трептрепл) жертва, и что он сделал ему или ей? Не стоит. Лучше всего будет позвонить сейчас Бобби и, не дожидаясь, пока он вспомнит, что произошло, покончить с собой.

- Послушайте, мистер, а откуда у вас этот шрам на лбу?

- Поскользнувшись, врезался в дерево.

- Держу пари, вы глубоко распахали лоб.

- Даже глубже, чем кажется; впрочем, не стоит об этом. Слушай, есть здесь поблизости телефон-автомат?

Парень кивнул в сторону довольно нелепого домика с зеленой крышей, расположенного примерно в одной миле. Домик смахивал на жилье шотландского пастора; постройка, возносившаяся на гранитном мысе, была пропитана духом ранней готики. Похоже на дачу. Немного поколебавшись. Гард предположил:

- Это, кажется, "Альгамбра", точно?

- Именно так.

- Спасибо, - ответил Гард, направляясь к даче.

- Мистер? Он оглянулся.

- Разве вы не возьмете и эту? - парень кивнул на промокшую записную книжку, вынесенную на песок волнами. - Вы могли бы ее высушить.

Гарденер покачал головой. Мой мальчик, ответил он, да я и сам-то не просыхаю.

- А вы все-таки не хотите зажечь пару штук ракет? Гарденер снова мотнул головой, улыбаясь:

- Будь с ними осторожен, хорошо? Люди часто калечат себя самыми безобидными вещами.

- Буду. - Парень смущенно улыбнулся. - Моя мама прекрасно с ними справлялась, до того как, ну вы понимаете...

- Понимаю. Как тебя зовут?

- Джек. А вас?

- Гард.

- С праздником, Гард.

- Тебя тоже, Джек. И держись подальше от Томминокеров.

- Стукнул в дверь, - уныло закончил тот, глядя на Гарденера понимающими глазами.

В этот момент, Гарденера снова посетило предчувствие ("Кто мог бы предположить, что похмелье обостряет восприимчивость к психическим эманациям Вселенского Разума?" - осведомился горько-саркастический голос в глубине его сознания). Что-то, неизвестно, правда, что именно, снова наполнило его ощущением, что в этот момент он просто необходим Бобби. Он двинулся прочь от школьника, шагая довольно быстро, хотя влажный песок засасывал его ноги, направляясь к домику с зеленой крышей. Вскоре сердце заколотилось так сильно и голова заныла так нестерпимо, что кровь, казалось, пульсирует в глазных яблоках.

А заветная "Альгамбра" оставалась так же далеко, как и прежде. Чуть помедленнее, а то заработаешь сердечный приступ или удар. Или то и другое.

Он пошел помедленнее.., постепенно уясняя себе абсурдность ситуации. Он, который собирался утопиться минут пятнадцать назад, теперь беспокоится о своем сердце. Почти как в старом анекдоте об обреченном чудаке, отвергнувшем сигарету, которую предлагал ему капитан горящего судна.

- Я стараюсь завязать с этой вредной привычкой, - ответил он. Снова вступило в голову, и теперь вспышки боли складывались в скачущие строчки:

Нынче ночью, верь не верь

Томминокер, Томминокер,

Томминокер стукнул в дверь

И я был безумен, а Бобби о'кей

Но это пока не явилися к ней

Томминокеры.

Он стал, как вкопанный. С чего это всякая дрянь лезет в голову? (Дались ему эти Томминокеры!) В ответ оглушительный и жуткий голос, звучащий, словно со дна пустого колодца, отчетливо произнес: Бобби в беде!

Он рванулся вперед, снова перейдя на быстрый шаг.., даже более быстрый, чем раньше. В голове стучало: Я хотел бы выйти, но не смею. Я боюсь его там, за закрытой дверью.

Он взбежал по скользким ступеням, ведущим на вершину гранитного холма к коттеджу; проведя рукой по носу, он обнаружил, что возобновилось кровотечение.

3

Гарденер провел в холле "Альгамбры" ровно одиннадцать секунд - вполне достаточное время, чтобы консьерж обнаружил отсутствие обуви у Гарденера. Консьерж кивнул вышибале, и, когда Гарденер начал препираться, они вдвоем спустили его с лестницы.

Они пинали бы меня, даже будь я обут, переживал Гард. Да что там, я сам втоптал себя в грязь.

Он смотрел свое отражение в стеклянной двери прихожей. Да.., есть на что посмотреть. Он попытался стереть рукавом кровь с лица, но только размазал еще больше. Глаза опухли и налились кровью. Его недельная щетина топорщилась, как иглы дикобраза через полтора месяца после линьки. В солнечной курортной "Альгамбре", где мужчины выглядят как подобает, а женщины носят теннисные юбочки, он выглядел как взбесившийся самец кенгуру.

Было очень рано, почти все постояльцы еще спали, так что у швейцара нашлось время объяснить Гарду, где находится ближайший телефон. Оказалось, что на автозаправке.

- А теперь топай отсюда побыстрее, пока я не позвонил в полицию, напутствовал его швейцар.

Все, что он еще не знал о себе, он мог бы прочитать в презрительном взгляде швейцара.

Гарденер уныло побрел к автозаправке. Дыры в носках все разрастались. Сердце барахлило, как неисправный мотор... Головная боль вступила в левый висок и надежно там обосновалась. Довольно печально, если он намеревается пожить еще какое-то время. Внезапно он почувствовал себя так, будто ему снова семнадцать лет.

Итак, ему было семнадцать, и собственная сексуальная активность волновала его большее, чем всеобщая радиоактивность. Девушку звали Анн-Мари, и он хотел произвести на нее впечатление. Он бы и не ударил в грязь лицом, если бы не сдали нервы. Когда же это было.., может быть, вчера? Тогда в Вермонте они выбрались покататься на горных лыжах. Для Анн-Мари это было легче легкого, а вот он был новичком. Он и не предполагал, что она может врезаться в него, если он свалится. Он так вывалялся, что стал похож на снеговика; нет ничего плохого в том, что вы выглядите слегка неопытным, но вот тупым... Именно тупым он и выглядел, когда лыжи его сошлись крест на крест, зацепились, и он покатился кубарем, прямо к старой сосне. Он помнит только скрип снега; какой-то вкрадчивый, свистящий звук: сшшшшш...