Вадим Оришин - Сокрытый в Тени Крыла

Аннотация:

Попаданец в мир Наруто. Restricted. Джен. AU. OOC. OC. Dark. Общий файл.

АРКА 1.

Глава 1.

Умирать было чертовски болезненно. Нет, серьезно. Сейчас, болтаясь в мире Смерти, осознавать это уже не так больно и страшно. Но все же...

И умирать было страшно. Сейчас я крайне смутно помню, что либо из своей жизни, смутные образы, сознание не может сосредоточиться на чем-то хоть сколько-нибудь конкретном. Это логично, я лишь бесплотная душа, заброшенный в мир мертвых. Заброшенная, но мимо. Даже как-то глупо, но вместо того, что бы делать то же, что делают все остальные души, я повис в легкой неопределенности. Вообще тут страшновато, где бы этот тут не находилось. Огромная спираль, просто невообразимых размеров, которая тянется. Просто тянется откуда-то куда-то. Мне не дано что-либо осознавать здесь. И по этой спирали бредут души. Бредут с одного конца в другой. А я болтаюсь в пустоте, как-то не особо желая к ним присоединятся. Ну не развит у меня стадный инстинкт, хоть убейте. Уже мертв, сам знаю, но это дело не меняет. В общем висю. То, что меня вначале выплюнуло оттуда же, откуда идут остальные души, это я понимаю. И возвращаться туда не вижу ни малейшего смысла. Но и лететь дальше желания нет. Нет, можно поверить, что это вроде как перерождения, я должен забыть свою прошлую жизнь, что уже почти произошло, и начать новую с ноля. Это все просто замечательно, если это так. А если нет? Паранойя, она мое второе я. А может и первое, эт как посмотреть.

Но, как оказалось, вечно терпеть мою бестелесную, хм, тушку, в этой прекрасной обители не собирались. Нахальным образом некая пакость, на которой я не мог сфокусироваться, взяла, да и швырнула меня в направлении новой жизни. Я сопротивлялся, но это практически ничего не дало. Несколькими таким зашвыриваниями меня дотолкали до врат в новую жизнь. Ну, врата, это весьма условно. Просто туманная пелена, куда, собственно, и уплывали все души. Туда же запихнули и меня...

Было больно. То есть, сначала вообще ничего не было, я даже самого себя осознавал с категорическим трудом. А вот потом стало больно. Больно телу, которое без всяких нежностей вытащили на собачий холод. А когда укутали, все равно было больно. Глазам, не привыкшим видеть, и ушам, непривыкшим слышать. Ну и всему остальному тоже. Теперь понятно, почему дети сначала плачут. Я тоже плакал, долго плакал. Сколько прошло времени, пока тело не перестало протестовать и успокоилось, я без понятия, часов мне никто не давал. Какое-то время учился смотреть и слушать. Нет, глаза открывались и видели прекрасно, но вот сфокусироваться получалось не всегда. Картинки были такими размытыми, что достаточно хорошо я различал только два лица, наиболее часто опускавшихся ко мне на расстояние вытянутой руки. Моей коротенькой детской вытянутой ручонки. В упор, можно считать. Два лица, к которым я практически ничего не испытывал. Какой-то мужик, лет тридцати, наверное, с бородкой, усами, растрепанными черными волосами, и со стойким запахом дерева. И женщина, несколько моложе, с длинными темными волосами, и ничем более выдающимся. Не красавица, сразу уточняю. Совсем не красавица, худощава, бледновата, черты лица не ровные. То, что это моя биологическая мать, я отлично понимал, но вот никаких волнений это у меня не вызывало. Ну, родились, это даже хорошо. Жить оно вообще лучше, чем мертвой душой болтаться в... так, я уже забываю, где я был. И что я был где-то до этого, забываю еще быстрее. Мозг маленький, чтоб его, надо срочно чем-то занять, а это со скуки точно стану ребенком.

Но вот от скуки я никуда не делся. Это была не просто скука. Это была СКУУУУУКАААА!!!

Безделье, это сооовсем не так хорошо, как кажется. Вот лежу я в своей маааленькой кроватке, и нииичигошеньки не делаю. Убиться об стену хочу, честное слово. Говорить со мной никто особо не пытается. На мой рев обычно лишь проверяют пеленки, и, бросив пару фраз, оставляют без дела. Ах**ть! Жаль, даже повеситься нельзя, не на чем. День лежу, думаю, что делать. Второй. Пятый. Голова вроде что-то соображает, значит надо себя чем-то занять. Лежу, дрыгаю руками - ногами, пытаюсь перевернуться, встать на четвереньки. Естественно организм месяца примерно отроду на такие выкрутасы пока мало способен, но попытка, она не пытка. Первые три-пять тысяч раз. Потом надоедает. Тело крепнет ооочень медленно, поэтому переключаюсь на окружающий мир. Говорят в этом мире мало и на непонятном языке. Но я все равно прислушиваюсь, мне еще самому тут жить и со всеми ими говорить на этом же непонятном языке. Кусок потолка над кроватью меня уже порядком бесит. Деревянные доски, и все как бы. Большего мне не видать. Ну, разве что, когда мама берет на руки, покормить. Квартирка маленькая, комнатка, через дверь видна кухня. Ничего, привычного глазу, нет. Кровати немного странные, низкие, мебель тоже какая-то не такая. Вроде все шкафы, но все равно не привычно. И чего-то не хватает. Вот точно должно еще что-то быть, но его нет. Что-то такое родное и знакомое, но вспомнить не получается. На окне занавесь. Занавеской назвать не могу, это иное. Маленькие тоненькие палочки, складывающиеся в цилиндр, связанные веревкой. Понятия не имею, как называются. Мать обычно в этаком халате, но не халате. Что-то отдаленно знакомое, но названия тоже не помню. С отцом все понятно, тот ремесленник какой-то. Опилки на руках, фартук этот, который он отчего-то не оставляет на работе.

И вот, что странно. Есть кое-что, что мне вообще категорически непонятно. Какая-то штука, к которой я все пытаюсь прислушаться, но не выходит. Ну, вот есть она, это точно говорю, а что это, без понятия. Ничего подобного в скудных остатках воспоминаний нет. И вот лежу я большую часть времени, помимо дерганья конечностями, еще и прислушиваюсь к этой непонятной штуке.

Долго прислушивался. Вставать на четвереньки научился куда раньше. Неуклюжее слабое и неповоротливое тело держало меня плохо и неохотно. С телом я боролся, и заставлял больше шевелиться. Вот, что я нового ощутил, так это просто жуткий страх перед смертью. Меньше всего на свете хотелось умереть еще раз. И этот инстинкт самосохранения давил на психику постоянным желанием саморазвития. До кучи ко всему, мой мир, то немногое, что я помнил, был переполнен информацией. А здесь ее были гроши. И скука медленно перерастала в настоящий информационный голод. С каждым днем все более и более сильный. Не способность общаться заставляла пытаться повторить те слова, которые я слышал. Недостаток контакта с внешним миром заставлял шевелиться и развивать тело, пока способное самостоятельно проползти пару метров. Да и отпускали ползать меня крайне редко. К тому же эта странное ощущение, идущее откуда-то из тела, тоже покоя не давало.