Александр Громов - Тысяча и один день

Настолько, что меня даже не ударили. Хотя, на мой взгляд, следовало бы. Бесспорно, мои конвойные получили перед полетом строжайшие инструкции по обращению со мной, исходящие из того, что колотить спасателя – непростительная роскошь.

С точки зрения тонущего, конечно.

Будь я вооружен, я мог бы угнать этот самолет. Но куда и зачем?

Время теперь тянется нестерпимо медленно, и я облегченно вздыхаю, когда в разрывах облаков под нами показывается береговая линия – серо-коричневая земля, омываемая густой синевой моря. Какое-то большое судно – танкер, наверное, – на несколько секунд показывается в разрыве и исчезает. Жаль: приятно было смотреть, как оно вроде бы застыло на месте, а на самом деле вовсю раздвигает тупым носом волны-усы. И полоска пены, хорошо заметная с высоты в десять тысяч, тянется за кормой... Нет, я бы не отказался поплавать по Южно-Китайскому морю хоть на танкере, хоть на сухогрузе, не говоря уже о яхте. Да и по любому другому морю не отказался бы...

Может, по возвращении еще поплаваю, скажем, радистом. Говорят, на многих судах вся команда, включая капитана, состоит из эксменов, и это хорошо. И Иоланте Сивоконь с Евгенией Фаустовой будет спокойнее, по крайней мере во время моих рейсов: ну куда я, в самом деле, телепортирую с корабля, прессующего волны посреди океана? За борт?

Через час под нами снова земля. Остров Лусон, надо полагать. Лайнер снижается, пронзая воздушные ямы, заметные лишь по коротким судорогам плоскостей, и заваливается в пологий бесконечный вираж в ожидании разрешения на посадку. Так и будем мотать круги над аэропортом, словно на это время Земля вместе с Солнцем окажут любезность и притормозят свой полет к невидимому барьеру...

Не моего ума это дело. Пока что.

Посадка. Неслышный в салоне короткий взвизг резины о бетон, жирные черные следы на раскаленной полосе... Тропики.

Самолет заруливает. Подвижный гофрированный хобот пассажирского терминала тянется к нему, как шланг пылесоса, только странный – квадратного сечения. Все равно всех высосет.

– Сидеть.

Сижу. Ну конечно: меня выведут последним, не усугубляя и без того нездоровую сенсацию. Понежиться в тропиках под пальмами мне, конечно, не дадут, аэропорт Манилы для меня лишь пересадочная станция.

Последняя пассажирка, влача в руках и под мышками обширную ручную кладь – в основном какие-то коробки без наклеек, – покидает салон, исчезая в гофрированном хоботе. Кому какое дело, что у нее в коробках? Ясно, что не оружие и не взрывчатка, можно не просвечивать. Воздушного терроризма не существует, ибо эксмены летают редко и только под конвоем, а настоящим людям нет причин жаловаться на жизнь.

– Встать. Пошел.

Хобот терминала уже отсоединился, самолет выпустил трап. Жара – давит. Пот – ручьями по спине. Нет, нежиться тут мне что-то не хочется.

Куда – вон в тот самолетик? И бегом? Ладно.

Взлет... Малая реактивная машина, чартерный рейс Манила—Давао. Еще час полета.

И еще два часа – на вертолете над океаном, к Морскому Старту «Юдифь»...

Ох уж эти морские старты!

Их пять основных – для тяжелых носителей – и ряд вспомогательных, для дур полегче. Плазменные двигатели, выжигающие в озоновом слое дыры в полпланеты поперечником, используются только в космосе, а с Земли корабли стартуют по старинке. С экватора или вблизи него стартовать удобнее – помогает вращение Земли. «И веревочка пригодится», все идет в счет. Больше полезной нагрузки, меньше топлива. Хотя топливо – чистый водород, получаемый электролизом воды, а энергия для электролиза транспортируется на планету в виде волнового жгута со стационарных солнечных батарей, что висят на орбите и превосходят видимым поперечником Луну. Вроде экологично, но перелетные птицы, попав в такой жгут, вспыхивают и сгорают в прах еще в воздухе – куда там микроволновке! Жаль их, конечно, и чувствительное человеческое сердце обливается кровью при мысли о гибнущих птахах, – однако это все же лучше, чем отравлять планету зловредной химией примитивных топливных и окислительных составов варварского прошлого. Досадно, что до сих пор не реализована чистая и красивая идея космического лифта – нет волокон нужной прочности, хотя химики стараются, – но все же в Кении, Эквадоре, на Суматре уже подготовлены площадки и для этого вида космического транспорта, дайте только время...

Кто ж его даст. Нет у вас времени. Через два года и восемь месяцев полыхнут ваши площадки ясным огнем, да и вообще, наверное, земная кора треснет, как арбузная корка, от аннигиляционных взрывов – много чего понастроили на ней двуногие, люди и эксмены, и много их самих.

А пока – в компромисс между «желательно» и «приходится» – бьют в океан под плавучей платформой столбы ревущего огня, так что даже вода, опешив, спешит расступиться перед пламенем, всплывают кверху пузом тонны оглушенной и ошпаренной рыбы, кальмары, водоросли, иногда дельфины, а был случай, писали, когда всплыл синий кит. Разгонные ускорители отделятся и опустятся в море где-то возле островов Гилберта, и если не расшибутся, то их выловят для повторного использования. Как-никак меньше нагрузка на природу.

Которая полыхнет вместе с нами, не в силах сбежать от нас или стряхнуть паразитов со своей шеи. «Снявши волосы, по вшам не плачут...»

Вот она – «Юдифь»!

Громадная, с два футбольных поля, самоходная платформа на поплавках, дрейфующая в океане где-то между Новой Гвинеей и дугой Каролинского архипелага. Посередине... нет, чуть сбоку, утонув кормовой частью в огромной дыре, вырезанной в палубе над волнами, что плещутся сорока метрами ниже, зависла схваченная мачтами чудовищная туша носителя. С противоположного края – вертолетная площадка и причальная мачта для дирижаблей.

Понятно, основное сообщение с материком осуществляется судами и изящными, экологичными дирижаблями. Но я – срочный груз.

Касание. Запах моря и нагретого металла. Смуглокожий человек – малайка, наверное – подбегает, не дожидаясь остановки ротора.

– Тимофей Гаев? – Она говорит на интерлинге со странными мяукающими интонациями – должно быть, местный акцент.

– Он самый.

– Следуй за мной.

– Нет.

– Что-о?

– Сделка не вошла в силу. Свяжитесь с полковником МБК Иолантой Сивоконь, она объяснит.

– Не поняла!

Сейчас поймешь.

Старшая из моих конвойных, сделав успокаивающий жест, распахивает перед моим носом портативный терминал.

– Набери сам. Последний выпуск «Текущих новостей», раздел «Отовсюду понемногу». Живее.

Я ошибаюсь в наборе, и она брезгливо помогает мне. Вот она, нужная заметка... ого, тут целый список! «Постановлением Комиссии по амнистированию и реабилитации при Департаменте юстиции Славянской федерации амнистированы...» Пляшут буквы. Потеряв терпение, конвойная тычет пальцем в нужную фамилию.