Александр Громов - Тысяча и один день

– Тебе еще повезло, что ты был отделен от матери в двухлетнем возрасте. Будь ты постарше, изменения в твоей психике стали бы необратимыми, и тогда тебя, вероятно, пришлось бы ликвидировать как угрозу для мировой гармонии. Прецеденты известны. С атавизмами патриархата мы боремся. Подумай, стоит ли настаивать...

– Уже подумал.

Пауза.

– Согласование займет время. Думаю, положительное решение возможно не ранее, чем через три-четыре недели. У нас нет столько времени.

На миг я вытягиваю губы трубочкой, а в трубочке – стеклянная слезинка.

– Или вы делаете это раньше, или я отказываюсь сотрудничать и раскусываю капсулу во избежание жизненных неприятностей.

Сейчас я действительно готов на все – пусть видят. Пусть решают, что для них предпочтительнее: запачкать пальцы, поднимая из навоза жемчужное зерно, или, не поступившись принципами гигиены, еще глубже втоптать его в навоз.

– Не спеши, Тим, – вмешивается Евгения. – Это надо обдумать.

– Долго ждать не стану, – рычу я. – Мне уже надоело.

– Тебя не интересует судьба твоих товарищей, Тим? – как бы между делом осведомляется Иоланта.

Надавить на меня хочешь? Ну, дави, дави...

– Делайте с ними что хотите. – Я изображаю полнейшее равнодушие. Только так можно вытащить ребят из мясорубки. И знайте: я не рыба, от этой динамитной шашки кверху брюхом не всплыву. Вы мне подайте настоящую наживку, вкусную, – тогда я, может быть, клюну.

Поверили?..

Кажется, да. Отыграл как надо.

Должны поверить. То, что жизни полудесятка эксменов я без колебаний предпочел свободу одного человека, женщины, матери, для их женских умов вполне естественно. К тому же эксмен, откровенно плюющий на свою жизнь, уж наверняка наплевал на жизнь своих собратьев... Стереотипы – вещь полезная.

Тайком перевожу дух. Меня могли бы запросто сломать на ребятах, нащупав слабину. Гойко Кирибеевич по прозвищу Молотилка, Ваня Динамит, Руслан Хабибуллин, дядя Лева... а возможно, и ты, виртуал Войцех Вокульский, – простите меня. Если все сложится так, как я хочу, я сумею вытащить и вас. Но позже. Вы подождете?

Разве они могут ответить? А если бы могли – что бы они мне ответили?

Какого черта! Связавшись со мной, они знали, на что идут. А упомянутая Вокульским трещина в монолите – всегда трещина, как бы она ни легла.

Но вбивать в нее клин, видимо, придется другим.

Сейчас интересно наблюдать эту парочку за гигантским столом: Евгения явно умыла руки и не возьмет на себя ответственность, она сама с интересом косится на Иоланту Сивоконь, предоставив патрону собирать на свою голову лавры и шишки. Кажется, наши федералы не откажутся посадить курирующую организацию в обширную грязную лужу.

– Договорились, Тим, – произносит Иоланта. – Твоя мать будет амнистирована сразу по выполнении тобой твоей миссии. Даю слово.

– Или сейчас, или миссии не будет. – Не голос – низкий хрип. Зажатый в угол зверь готов броситься на охотников, заведомо зная, что напорется в прыжке на пулю или нож. Но он все равно бросится. Я еще раз демонстрирую капсулу. – Свобода и комфорт для моей матери немедленно – раз. Чтобы об этом было объявлено в новостях – два. И я хочу говорить с ней до отлета – три. Иначе ищите на эту роль бабу-смертницу. – Последняя фраза подобна плевку.

Иоланта по-прежнему хорошо владеет собой.

– Что ты просишь лично для себя?

– Ничего.

– Не напрасно ли?

– Нет смысла – меня вы все равно убьете.

– Ты так думаешь, Тим? – Иоланта пожимает плечами. Надо, надо посеять в эксмене надежду на чудо! – Впрочем, думай, раз тебе так хочется... Хорошо. Твои... пожелания приняты. Ты зачислен курсантом-стажером в Четвертую эскадру, базирующуюся на Ананке. Техническое образование у тебя есть, это хорошо. Ускоренную подготовку пройдешь во время перелета. Надеюсь, мы еще увидимся... – В ее устах это звучит довольно двусмысленно. – Удачи тебе, Тим.

– Когда лететь? – спрашиваю я, уверенный, что Иоланта ответит мне «немедленно», подняв подщипанную бровь в знак удивления глупому вопросу. Но она отвечает:

– Послезавтра. Сначала на орбитальную базу вместе с партией из пятнадцати спецов-эксменов. Уже оттуда – к Юпитеру. Завтра рейс на Манилу, далее тебя доставят на Морской Старт «Юдифь». Сегодняшнюю ночь ты проведешь здесь, в относительно сносных условиях, исключающих, однако, успешную телепортацию. Это не знак недоверия к тебе, это страховка от всякого рода случайностей, даже маловероятных... Веришь?

– Нет, – отвечаю я. – Но это неважно.

– Чему ты улыбаешься?

– Так... это тоже неважно.

Я улыбаюсь неожиданно забравшейся в голову мысли: в старых романах такая женщина, как Иоланта, по окончании делового разговора неожиданно влепила бы мне пощечину: «А это тебе за твой скотч!»

Разумеется, наяву этого не произойдет. Я не получу по морде даже за то, что водил Иоланту в нужник на поводке, словно выгуливал собачку. Нет, ее остановит не то, что я могу нечаянно лязгнуть зубами и раскусить капсулу.

Она просто побрезгует.

...Найти обратный путь.

Я продавливаю себя сквозь густую лиловую мглу, ругаясь в душе по своему адресу на чем свет стоит. Вздумалось пошалить кретину! Поиграть захотелось! Нет, приятель, твоя настоящая игра не здесь и не сейчас...

Типичное мальчишество. Непростительное. Метров сорок обратного пути вслепую. Если я слегка ошибусь направлением, то запросто могу оказаться за бортом. Имея ту же скорость, что и лайнер. Допустим, мне не разорвет легкие...

ПОРА? ПОЖАЛУЙ.

Пробую вынырнуть. Еще раз. И еще.

Задыхающаяся рыба, бьющаяся об лед...

Спокойно. Не паниковать. У меня очень хорошее чувство пространства и многие сотни тренировок. Я просто не мог сильно ошибиться, определяя направление и дальность обратного пути. На сорокаметровой дистанции телепортирования я ошибаюсь не более чем на метр – правда, в спокойных условиях...

Запомни главное и не суетись: если что-то мешает тебе вынырнуть – значит, ты еще в самолете. Попытай счастья еще раз. И перестань трястись, черт тебя побери! Хочется вдохнуть, да? Очень хочется? Потерпишь. Воздуха в твоих легких хватит еще на десяток попыток.

Ну и не трать его попусту.

Удачу приносит восьмая попытка – я сдвигаюсь влево-вверх и, вынырнув, валюсь прямо в свое кресло. Задыхаясь. Все понятно: на обратном пути я сместился правее, инстинктивно стараясь держаться как можно ближе к оси салона, а что ушел немного вниз – то это просто ошибка. Допустимая погрешность слепой навигации.

Почти не чувствую, как взбешенные конвойные пристегивают меня наручниками, и не интересуюсь, к чему пристегивают. Какая разница! Я снова в реальном мире, живой, невредимый и готовый ко всему. А главное – крайне ценный.