Лоис Буджолд - Осколки чести. Барраяр

И он ушел, оставив ее наедине с Ботари в полном смятении.

Корделия усадила сержанта в кресло, а сама уселась по-турецки на постели, пытаясь распространять вокруг себя атмосферу спокойного самоконтроля и жизнерадостности. А это было весьма нелегко: ее переполняла паника, ищущая выхода.

Ботари встал и принялся бродить по комнате, что-то бормоча. Нервный, тихий поток слов был совершенно бессвязным. Медленно текло время, ставшее вязким от страха.

Когда щелкнул замок, они оба вздрогнули — но это оказался Иллиан. Ботари пригнулся и замер, сжав рукоять несуществующего ножа.

— Слуги зверя — это руки зверя. — Голос убийцы был ровным и невыразительным. — Он кормит их кровью женщины. Плохие слуги.

Иллиан с опаской посмотрел на него и протянул Корделии несколько ампул-инжекторов.

— Вот. Сделайте ему укол. Одного достаточно, чтобы завалить атакующего слона. Извините. Не могу задерживаться.

И лейтенант-компьютер поспешно выскользнул за дверь.

— Трус, — пробормотала она ему вслед, но тут же поняла, что он прав. Наверное, у нее действительно больше шансов выполнить эту деликатную миссию — и уцелеть. Волнение Ботари уже приблизилось к критическому уровню.

Корделия отложила все ампулы, кроме одной, и направилась к больному, сияя радостной улыбкой. Однако общую картину сильно портили ее глаза, расширившиеся от страха.

— Коммодор Форкосиган хочет, чтобы вы отдохнули. Он прислал лекарство, чтобы вам помочь.

Ботари недоверчиво попятился, и она остановилась, боясь загнать его в угол.

— Это просто успокаивающее, видите?

— Снадобья зверя опьяняют демонов. Они поют и кричат. Плохое лекарство.

— Нет-нет. Это хорошее лекарство. Оно заставит демонов заснуть, — пообещала она.

Говорить с ним — все равно что идти по канату в темноте. Корделия решила испробовать другой подход.

— Смирно, солдат, — рявкнула она.

Это было ошибкой. Ботари чуть не вышиб у нее ампулу, когда она попыталась приложить ее к его руке, и железные пальцы сомкнулись у нее на запястье. Корделия зашипела от боли, но все же сумела извернуться и прижать распыляющий конец ампулы к его кисти. В следующий миг он отшвырнул ее в другой конец комнаты.

Корделия упала на спину, проехалась по шероховатому полу (как ей показалось, со страшным грохотом) и со всего размаху врезалась в дверь. Ботари кинулся за ней. «Успеет он меня убить, прежде чем лекарство подействует?» — отчаянно подумала она, заставляя себя обмякнуть, словно в обмороке. Ведь находящиеся без сознания не представляют угрозы.

Видимо, Ботари так не считал: руки его сжались вокруг ее шеи. Твердокаменное колено уперлось в грудь, и она почувствовала сильную боль. Но тут у него начали стекленеть глаза, руки ослабли, потом разжались. Он встал на четвереньки, ошарашенно помотал головой, повалился навзничь и захрапел.

Выждав минуту, Корделия села и прислонилась к стене.

— Хочу домой, — заявила она. — В мои служебные обязанности такое не входит.

Но шутка не помогла: в горле комком поднимался истерический смех, поэтому она прибегла к более надежному способу, произнося вслух кое-какие древние слова. Вскоре к ней вернулось самообладание.

Уложить Ботари на койку было свыше ее сил. Приподняв тяжелую голову сержанта, она подсунула ему подушку и расположила поудобнее руки и ноги спящего. Когда вернется Форкосиган со своей тенью, пусть попробуют сами.

Едва успев зайти, они поспешно захлопнули дверь.

— Ну? — спросила Корделия. — Как все прошло?

— Как по маслу — словно прыжок в пекло через п-в-туннель, — бодро сообщил Форкосиган. Он знакомым жестом повернул руку ладонью вверх, и у нее сразу защемило сердце.

— Вы такой же непредсказуемый, как Ботари. Как они приняли известие об убийстве?

— Все устроилось просто великолепно. Я под арестом и должен находиться в своей каюте — меня подозревают в заговоре. Принц считает, что это я надоумил Ботари, — пояснил он. — Хотя одному Богу известно, как это мне удалось.

— Э-э… конечно, я переутомилась и не слишком хорошо соображаю. Но вы, кажется, сказали — все «просто великолепно»?

— Коммодор Форкосиган, сэр, — прервал их Иллиан. — Не забывайте, что я должен буду сообщить об этом разговоре.

— О каком разговоре? — удивился Форкосиган. — Мы с вами здесь одни. От вас же не требуется наблюдать за мной, когда я один — это все знают. Они скоро начнут удивляться, почему вы здесь задержались.

Такая софистика заставила Иллиана нахмуриться:

— Воля императора…

— Ну-ка, ну-ка! Расскажите мне о намерениях императора! — Голос Форкосигана звенел от ярости, но лейтенант упрямо продолжал:

— Воля императора, сообщенная им мне, заключалась в том, чтобы помешать вам себя скомпрометировать. А содержание моих докладов от меня не зависит, вы это знаете.

— Вы использовали этот аргумент четыре недели тому назад. Результат вам известен.

Иллиан смутился.

Форкосиган проговорил негромко и властно:

— Все, чего желает от меня император, будет исполнено. Он — великий хореограф, и он получит свой «танец мечтателей» с точностью до единого шага. — Он сжал кулак, потом снова раздвинул пальцы. — Я отдал службе все, что имею, не оставив себе ничего — ни личной жизни, ни даже собственной чести. Оставьте мне это. — Он указал на Корделию. — Тогда вы дали мне слово. Вы намерены взять его обратно?

— Может, кто-нибудь будет настолько любезен и растолкует мне, о чем речь? — взмолилась Корделия.

— У лейтенанта Иллиана вступили в противоречие чувство долга и совесть, — ответил Форкосиган. Скрестив руки на груди, он словно обращался к невидимой аудитории. — Этот конфликт неразрешим, пока не пересмотришь своего понимания либо того, либо другого. Сейчас ему приходится выбирать, что именно должно измениться.

— Видите ли, тут был еще один случай. — Иллиан ткнул пальцем по направлению к каюте Форратьера. — Тоже с пленной… несколько недель тому назад. Командор Форкосиган тогда хотел… э-э… что-нибудь предпринять. Я его отговорил. Ну… потом я понял, что был не прав, и обещал ему не препятствовать, если подобная ситуация повторится.

— Форратьер ее убил? — с нездоровым любопытством спросила Корделия.

— Нет, — ответил человек-компьютер, мрачно уставившись на носки своих ботинок.

— Ну же, Иллиан, — устало проговорил Форкосиган, — если виновных не найдут, вы сможете предоставить императору свое правдивое сообщение, и пусть он сам решает, как его отредактировать. Если же их обнаружат — то, поверьте, достоверность ваших докладов перестанет вас особенно волновать.