Проект особого значения - Владимир Николаевич Васильев
– В смысле, про нас?
– Ну… когда мы ее посадили, она уже как будто была на этой процедуре. Это тебя не тревожит?
– А должно? – тем же холодным голосом спросил Женька.
– Вообще-то да, – серьезней продолжил Олег и посмотрел на друга. – Про нашу, так сказать, деятельность знает уже слишком много людей. И за нас скоро по-настоящему возьмутся. Не так, как сейчас, спустя рукава. А по-настоящему.
– Эх, Олег, Олег… – пренебрежительно сказал Женька, покачивая головой. – Вот сколько я работаю цензором, столько и слышу про это. Еще до тебя, когда я с Вадимом работал, он мне тоже самое говорил. Пойми ты, наконец, пока люди нуждаются, чтобы им подтерли воспоминания, цензорам работа всегда найдется.
– Да, но…
– Проституция и наркотики тоже запрещены и что? Нет их?
Олег отвернулся.
– Я тебе прямо сейчас, не вставая, вызову и одно, и другое. Сами приедут.
– Я понимаю… – мягко сопротивлялся Олег.
– А еще! – прервал Женька. – Недавно новость слышал. Какой-то там международный суд опять запретил использование светильников. Как частникам, так и всем государствам. Все подняли руки, одобрили. Подписали что-то там и разошлись. А я уверен, что на службе каждого государства есть светильники. Ты лучше меня это знаешь.
– Да, я знаю, – виновато начал Олег. – Просто страшно в тени быть. Где-то проколемся и все… срок и лишение имущества. А мне никак нельзя.
– Как будто мне можно, – улыбнулся Женька. – Мне, знаешь ли, тоже не хочется прощаться со всем этим, – он развел руками, показывая богатую отделку кухни, метражом больше, чем половина квартиры Олега. – Если бы я не знал этот рынок, я бы не проработал цензором почти десять лет.
– Хомут вон, тоже десять лет работал и что?
– Это другое! – оборвал Женька. – Хомут был дурак. Он за деньгами повелся и начал светить всех направо и налево. Человек две недели как из тюрьмы вышел, а Хомут твой взял и просветил его. А он пошел и сразу кокнул кого-то. На том Хомут и попался. Мы не такие. Мы чтим кодекс цензоров.
– Чтим? – Улыбнулся Олег и подозрительно поднял на Женьку глаза.
– Может, и не во всех местах, но в основном чтим и это главное. Так что не бойся… все у нас еще будет. Лучше скажи, как там, твои? – Женька взял стакан, потряс невидимые льдинки и сделал глоток жгучего виски.
– Так себе… – нехотя ответил Олег. – Вчера Ваньку из больницы забрали. Юлька на нервах из-за этого… Короче, как обычно.
– Хуже?
– Хуже. – С нажимом сказал Олег. – Больницы эти… все сжирают. Есть одна хорошая, куда я хочу его пристроить, но там… Ай, ладно, – махнул он рукой.
– Много надо? – домыслил Женька.
– Ну… с моей зарплатой лет пятьдесят копить.
– А с подработкой? – хитро улыбнулся Женька.
– Лет на сорок девять меньше.
– Другое дело! – взбодрился он. – Буду искать больше клиентов. Если что, и сам помогу, чем смогу.
– Обидно получается, – продолжал Олег, не слыша друга. – Наука вон как вперед шагнула. Обливионы эти изобрели. В человеческой памяти копаемся, как в кармане, а чтоб пацана на ноги поставить – надо полмира продать. Он же за десять лет жизни нормальной не видел. Из одной больницы в другую.
– Вылечим! Выкрутимся! Ты у нас вон, какой башковитый… – Женька положил руку на плечо Олега. Сжал. – Светильник у себя на коленках собрать. Такое не каждому дано. Обязательно вылечим! А давай я тебе тоже плескану чутка. Как ты на это смотришь? М-м?
Олег сопротивлялся недолго.
– Умеешь ты уговаривать! Давай.
– За такси я заплачу. За это не парься.
С бутылками и наскоро разогретой едой переместились в гостиную.
– Слушай, если ты так боишься, что нас схватят. Давай я тебя просвечу! – спустя пару стаканов, сказал повеселевший Женька.
– Перефразируя слова Бендера, – занудно начал Олег. – Мне моя память дорога, как память. Так что не смей к ней прикасаться. Ведь… – Он отпил. Поморщился. – Ты мне льда что ли забыл добавить? – раскрыв как рыба рот, спросил Олег. – Хотя не… что-то там бьется по стакану. О чем я? Ах, да… Удаляя память, мы лишаемся опыта. Такими темпами не жизнь, а какое-то аморфное существования будет. Я вообще не понимаю, как люди на такое решаются.
– Не нам их судить.
– Я их не сужу. – Бодро вставил Олег. – У каждого своя жизнь. И каждый ей распоряжается как хочет.
Время валилось к утру. Коллеги цензоры развалились на мягком вельветовом диване. Закинули ноги на журнальный столик.
Уставшие, они вяло ворочали языками. Как бы из полусна.
– Я все равно уйду из этого бизнеса. – Решительно сказал Олег, откинув голову на спинку дивана. – Вот наскребу, чтоб Ваньку вылечить и уйду. Деньги ведь не главное в жизни? Так? И я о том же… Мне по сути большего и не надо. Да, зарплата пока что не очень, но это поправимо. Это впереди.
– К конкурентам пойдешь?
– Не-е… зачем к ним. Я у себя аккуратненько грызу гранит науки. Знакомства нужные завожу. Глядишь, лет через пять-десять доберусь до нашего секретного отдела обливионов. Говорят, там такие бабки платят у-у-ууу…
– Только что сказал, что деньги не главное. – Засмеялся Женька, уличив друга.
– Не главное. Как говорится, богатые тоже плачут…
– …но намного реже, – вклинился Женька.
– Да ну тебя… все шутишь. Ну, шути-шути… а я буду и дальше гранит грызть. Вот придумаю что-нибудь дельное. Заявлюсь в тот отдел и как дам пачкой бумаги по столу. Нате, мол… держите и не передеритесь. Заберут меня туда с руками и ногами.
– А голову как ненужный элемент оставят. – Не унимался Женька.
Олег только осуждающе посмотрел.
– Ладно-ладно, – замахал руками Женька. – Я вообще-то тоже не планирую всю жизнь в цензорах ходить. Скопил я вроде бы достаточно. Состарюсь, уйду на покой и открою какой-нибудь бизнес маленький. Главное, чтоб он спокойный был. Без всякой нервотрепки. Хватит с меня уже.
– Это да… молодец. Одобряю. – Олег поерзал на диване. Уткнулся в угол. – Не понимаю, как ты можешь жить один. Скукотища ведь жуткая… я бы точно без семьи спился. Семья у человека должна быть на первом месте.
– А у тебя?
– Разумеется на первом. А на втором, знаешь, что?
– Деньги? – вяло предположил Женька и лениво ухмыльнулся.
– Опять ты за свое. На втором месте у меня наука. – Гордо заявил Олег. – Для меня она, как кислород. Оторви меня от познания и я задохнусь. Или того хуже, в петлю залезу. Я, честно говоря, не очень понимаю этот мир. В смысле людей в нем. Здесь столько всего интересного, непознанного, неисследованного. А большинство живут так, как будто уже все изучили. Плевать им на открытие в биологии, физике, химии, медицине. А астрономия, это же вообще голову сносит. Стоит только
