Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга первая

— Ты о чем?

— Вот только не надо изображать из себя провинциальную дурочку, милый. Здесь и у стен есть уши, — понизив голос, добавил Таганага, — мне напомнить, как звучало твое имя раньше? Лет пятьдесят тому назад?

— Что ж не скажешь того Императору?

— Императору, — протянул воин насмешливо. — Мне достаточно было страданий одной, влюбленной девочки, когда до нее докатилась весть о твоей смерти. Не хочу, что б она страдала вновь. Так что… Императору я, верой служу. Но о чем можно смолчать — помалкиваю.

— Не боишься, что я его… убью? — произнес рэанин одними губами.

— Нет, — так же, беззвучно ответил воин. — Ты не тот глупец, обуянный безумием, каким был… когда-то. Убьешь, конечно же, но не сейчас….

Не сейчас….

— Знаешь, что тэнокки умеют пророчить? — спросил воин внезапно. — Но не всегда. Лишь перед самой смертью. Словно Судьба раскрывает им все свои карты, а уж они могут поведать и остальным, если найдут силы на это. Однажды тэнокки перед смертью рассказал Хозяйке, что скоро, очень скоро она потеряет трон.

— Хозяину.

— Хозяйке. Император не вечность занимает трон. Та смеялась. Не прошло и трех месяцев, как слова тэнокки сбылись. Она потеряла трон, хоть и сохранила жизнь. А власть над Империей перешла к воину.

— Забавно.

— После этого, вывернувшись, словно змея, став угождать новому Хозяину, она решила вновь прибегнуть к дару тэнокки. Напоив раба медленным ядом, она заставила его говорить.

— Разумеется, о том, что ей поведал раб, она никому ничего не сказала….

— Отчего же? Она из этого тайны не делала. Считала, что сумеет укротить Судьбу, если будет знать, чего нужно бояться.

— И ты в это веришь, Таганага? В этот бред? Ты знаешь, будущего нет, покуда мы живем в настоящем.

— И время вспять не ходит, — равнодушно ответил воин.

Желтые глаза взглянули в глаза Да-Дегана, что было в этих, окаянных глазах?

— Знаешь, Да-Деган, — усмехнувшись, протянул воин, — Говорят, иногда случаются исключения из правил. И враги перестают быть врагами. Я предлагаю тебе мир.

— Мир? В обмен на что?

— Экий ты недоверчивый, — усмехнулся воин.

Зоркие желтые глаза блеснули в мягком полумраке, и, присев на камень, воин внезапно достал из складок одежды небольшой овальный предмет. Поигрывая им, вертя в пальцах, смотрел куда угодно, но не в лицо рэанина, и не на собственные руки.

— Я хочу знать твои условия…. - заметил Да-Деган едва слышно.

— Я ж не Властитель, что б торговаться, — едко заметил Таганага. — Я воин.

— Император тоже когда-то был воином.

— Именно. Был. Сейчас он Император. И этим сказано все. Знаю, тебе трудно поверить мне, на Эрмэ нельзя доверять даже камню, и все же попробуй поверить, что я тебе не враг. Я не прошу у тебя, рэанин, ничего в обмен на твою тайну. Только одно.

Пальцы воина разжались и, ударившись о камень, скупо звякнул металл. Потускнел взгляд желтых глаз. И, вздохнув, словно пловец, вынырнувший с глубины, Таганага посмотрел в лицо Да-Дегана.

— В этом мире немного осталось людей, чьей жизнью я дорожу, — проговорил воин. — а моя собственная не стоит и гроша. Воину легко расстаться с жизнью. Так устроен мир. И я не собираюсь спорить с естественным порядком вещей. Я прошу об одном. Если сможешь — сохрани, увези хоть куда, хоть на край света ту, что тебя любит.

— Чего может опасаться сестра Императора?

— Того же, чего и все — злой насмешки, отравленной иглы, удара кинжала. Равнодушия брата, зависти врагов. Мало ль недругов у красоты?

Да-Деган тихонько вздохнул. "Если сможешь"… хорошее слово — если…. Закусив губу, посмотрел в глаза воина. Тот отвел взгляд. Внезапно вскочил на ноги. Не человек — совершенный автомат, биоробот. Каждое движение расчетливо — закончено и плавно. Каждый шаг, каждый жест говорят о готовности к бою.

Красив, чертяка! Нельзя отказать ему ни в соразмерности черт, ни в правильности пропорций. И ладно скроен, и крепко сшит. И на вид — ну, восемнадцать, от силы — двадцать лет. На деле ж — значительно больше.

Тот, кто близок к трону, кто служит Императору, живет долго. Инъекции сыворотки вечной молодости делают свое дело, — не стареет тело, не меняются черты лица, только взгляд может сказать о прожитых годах. Странное зрелище — взгляд старика на юном лице.

Сжав губы в ниточку, Да-Деган вынырнул из воды, потянулся к одежде, аккуратно уложенной на большом плоском камне.

Вот и с ним когда-то давно случилась беда. Остановилось время. Шелестело мимо, мимо. Убегало прочь, и только не по годам мудрые глаза на лице мальчишки могли б выдать истинный возраст. Все что осталось от прошлого, сгоревшего дотла — его память, его горечь и боль, иногда смотрела из-под корки стылого льда. Из самой глубины пронзительных, серых глаз.

"Увези!"

Не остывают чувства, не остывает лава, бушующая в жилах вместо крови. И увез бы! Несмотря на прожитые годы не утихает буйство чувств. Так бы и украл ее из Дворца, прижал к груди, унес бы…. Жил бы, сдувая пылинки с хрупких, точных плеч. С радостью б оберегал от всех тревог. И не горечь сверкала б средь ледяных торосов, а сиял огонь нежности. Свет любви!

«Увези»?

Нет, он не наивный мальчик, что не знает мощи Империи.

«Увези»!

— Я попробую, — робкий ответ и тихий. И спрятан колющий взгляд, укрыт ресницами.

— Попробуй, — но не насмешка в словах воина. Тающий отзвук. Надежда.

Это ж до какого отчаяния нужно дойти, чтоб просить? И надеяться?

Воины Эрмэ не из тех кто просит и уговаривает. Хищники.

— Зачем тебе это? — вопрос срывается с губ быстрее, чем он смог осознать его и поймать.

А руки подняли с земли округлый медальон и вертят в руках, не в силах иначе сдержать волнение. И где-то под сердцем игла. Колет и колет, подбираясь к беззащитному, мягкому, уязвимому….

— Ты ее любишь, — странный ответ. Невероятный. Небесным сводом падающий оземь, пригибающей к земле. — Она не забыла певца. Забери ее отсюда. Помнишь Локиту? Не увезешь — Хозяйка сотрет твою Шеби с лица земли. А второй такой — в мире нет.

"Второй такой…."

Второй….

И как не любить ее? Эту нежность текучих движений, глубокую синь глаз. Этот немного низковатый, мягкий голос. Шепот колокольцев в ее браслетах и странный пряный аромат ее духов. Запах меда. Запах полыни. Ее нежность, исцеляющую душу.

И незачем копаться в себе. И незачем устраивать допрос. Зачем? Довольно услышанного. Второй подобной в мире нет.

Воин устало вздохнул.

— Я помогу тебе, — произнесли губы и вспыхнули под длинными густыми ресницами золотые глаза.

17

Круговерть. Дни и ночи. И не разобрать что день, что ночь. И утекает сквозь пальцы время. Не золотым песком, но зеленым ядом. И впитывается в кожу, кровь и кости тяжелый, приторный аромат — вседозволенность, наглость, равнодушие и жестокость тоже имеют запах. Тяжелый и влекущий. Отталкивающий и манящий. И нет сил укрыться, да и не найти щели, где б он не достал, куда б не проник. На Эрмэ этим ароматом пропитан весь мир. И воздух, и земля и вода.