Дмитрий Изосимов - Метагалактика 1993 № 2

Они вошли в главное хранилище и замерли. Такое количество книг Михаил никогда в жизни не видел. Книги ровными рядами стояли на полках параллельных шкафов, книги горами лежали в промежутках между ними, словно их собиралась жечь инквизиция, книги пухлыми стопками лежали на самих шкафах, подпирая неровный потолок. Даже на потолке были дверки, как в зернохранилище, и в раскрытых тайниках светились застарелой мудростью тисненые корешки. Здесь было море книг, и требовалось несколько десятков жизней, чтобы все это прочитать.

Яран пришел в необычайное оживление. Он был как ребенок, попавший в лавку с игрушками. Он бросил карабин на колченогий стол у входа и стал перебирать книги одну за другой. Он хватал ее, быстро перелистывал, мелькали древние и мудрые завитушки букв, бросал, брал другую, потом повернулся вокруг своей оси, взглядом жадно обхватив всю комнату, и могуче пророкотал:

— Столько книг, Миша! Это же… это же просто потрясающе! Честное слово, все бы забрал.

«Книги, книги! — подумал Михаил. — Сколько же вас всех придумано и понаписано. Если бы знать ваш язык! Можно было бы понимать вас, выделить среди вас мудрых, опытных в делах жизни, и легкомысленных языкастых пустышек, можно было бы разговаривать с вами, беседовать о жизни, помешивая сахар в чае. Я бы тогда сразу разобрался, что к чему, а ведь мучительно хочется понять ваших создателей. Какие они странные люди! Ведь в книгах должен содержаться опыт, мысли, чувства, а большинство среди вас так удивительно похожи на этих людей. Среди вас есть бородатые странники, в рубище и с посохом, вещающие о высшем и недоступном, как дядюшка Терн, среди вас есть разнохарактерные, разновозрастные и противоречивые, как малыш Октар. Если бы я вас прочитал, я бы наверняка нашел самого себя и посмотрел со стороны, ведь это так важно — уметь видеть себя со стороны…»

Михаил огляделся и увидел, что стоит один. Где-то среди стеллажей бубнили Яран и Лещь, в основном Лещь. Судя по интонации, он переводил. Потом Яран составил стулья, вскарабкался к потолку и, балансируя на шаткой пирамиде, протянул руки к дверкам тайника. Ему было очень неудобно, потому что замочек был маленький и ему мешали когти. Он бормотал ободряюще: «Сейчас, сейчас…», а пальцы чуть не тряслись от жадности и все срывались. Лещь, очевидно, снизу подавал советы и просил успокоиться. Михаил не дошел к стеллажам, облокотился о край и стал с интересом смотреть.

Яран, наконец, совладал с замком, створки распахнулись, и Яран с криком обрушился на пол. Грохоча, разлетелись стулья. Книги извергались на него сверху, как из рога изобилия, слепя глаза медными застежками, кувыркались, распахивая корки, дробно стучали по полу. Потом поток замер на секунду и снова хлынул, и Яран даже не пытался сопротивляться, последняя книга съехала по склону на пол, из тайника толчком вылетела застоявшая пыль вместе с штукатуркой, и тишина хранилища вздрогнула от дружного мужского хохота. Хохотал Михаил, прижимаясь к полке щекой, с сипением зашелся Лещь, топая башмаками и приседая, часто всхрапывал задавленный Яран, скаля влажные желтые клыки.

— Ну… Ну ты дал! — еле-еле проговорил Лещь, вытирая слезы. — Давно я так не смеялся.

— Как же так? — бормотал Яран, выползая на четвереньках. — И никто не предупредил.

Они успокоились и принялись разбирать архивы. Архивы располагались в смежных комнатах и хранились там в огромных несгораемых шкафах, хорошо запечатанных. Лещь поснимал везде пломбы, нашел связку ключей и раскрыл все шкафы.

Внутри оказалось множество пухлых папок, тетрадей и пустых расплющенных гильз. Яран предложил разобрать все документы по порядку.

— А может, лучше посмотреть последние записи? — сказал Лещь.

— Успеется, — сказал Яран. — Я хочу во всем разобраться.

— Сколько же здесь всего! — произнес Лещь, принимая от Михаила очередную связку папок. — Неужели здесь есть все про город?

— Посмотрим, посмотрим, — произнес Яран.

Сложив содержимое шкафа около стола, они вытащили первую связку и бросили на грязную столешницу. Взвилась, как из пушки, пыль. Один угол был кем-то погрызан.

Лещь сел на стол, перерезал перочинным ножиком тесемки, положил перед собой и распахнул верхнюю папку. Сквозь желтые от времени листы посыпались черные жесткие насекомые и стали разбегаться. Лещь взял первый лист и начал читать:

— День первый второй лунной фазы. Тридцать четвертая страница. Интересно, где остальные? Та-ак… В городе все спокойно. Никаких мятежей. День второй лунной фазы. Прибыл бургомистр…

— По-моему, это чей-то дневник, — сказал Михаил.

— Что там еще есть? — спросил Яран, принес стулья себе и Михаилу, и они сели.

— Так… Сейчас, — забормотал Лещь, листая страницы. — Это дневник, все правильно. Давным-давно бургомистр приказал вести дневник и записывать туда каждый день города, все значительные и незначительные события. Потом он умер, а традиция осталась. С тех пор все пятьсот лет она и существует.

— Ясно, — сказал Яран. Он явно был разочарован. — Есть здесь еще где-нибудь архивы?

— Не знаю, — признался Лещь. — Может быть в соседних комнатах…

— Ясно, — проворковал Яран. — Придется над этим посидеть подольше.

Они с Михаилом опустошили последний сейф и стали понемногу разбирать бумаги. Без Леща было очень трудно читать, но они букву за буквой пересмотрели все документы. Сведения были неинтересные. Там упоминалось что-то про мятежи, подробно описывалась массовая резня, и однообразные будничные записи в несколько слов типа: «День прошел без каких-либо происшествий». То, что их интересовало, было либо уничтожено животными, водой и плесенью, либо где-то хорошо спрятано. Они обстучали все стены, но и там ничего не было.

Ближе к вечеру Лещь сказал, что пойдет посмотрит соседние хранилища. Через полчаса, когда Яран и Михаил собрались его искать, он выпал из раскрытого тайника на потолке, сорвав обе створки, на книги и сообщил, что это такой лабиринт, где сам черт ногу сломит, и советует далеко не ходить. Сообщение это никого не испугало, но неприятный осадок на душе всё равно остался.

Глава девятая. Дом с привидениями

Вечерело. День за окном потемнел, съежился и стал быстро угасать, в то время как солнце огромным пылающим диском проваливалось за отрезок горизонта между домами. А потом начался дождь, самый настоящий земной ливень. Он клокотал под окнами, оставляя быстрые следы на стеклах, он мокрым туманом висел над площадью, хлестал из водосточных труб, дождь крутился водоворотами около забитых канализационных решеток и заливал улицы. На площади пузырились широкие лужи. В один миг город оказался затопленным по фундамент и стал вымокшим насквозь, грязным, жалким, холодным.