Евгений Прошкин - Магистраль

— Ассоль — Асель… Красиво. Ты раньше не говорила.

— Ты раньше не спрашивал.

— Так я и сейчас…

— Значит, пришло время познакомиться. Ты ведь должен знать, кто тебя от маньяка спас… Который потому и стал маньяком, что…

— Это дело прошлое… — прервал ее Олег. — Я тут денег с карточки снял, Поймаем машину.

— Свихнулся… — сказала она, трясясь от холода.

— До метро полчаса будем ползти.

— Поползли, Шорох. За такси Вениаминыч убьет.

— Доедем, а водилу потом закроем. И платить не надо, ха-ха… Шучу. Просто закроем, и все.

— Тем более!

— Ну да… Вдруг он должен подвезти кого-то куда-то… А мы ему помешаем. И мир тут же рухнет… Ты сама веришь в это?

— Не важно, — отозвалась Прелесть, упрямо отодвигаясь от дороги. — Есть правила, которые нарушать нельзя. Минимальное участие в событиях — это уж точно не такси. Это, Шорох, пешочком и на метро.

Олег прикурил и, догнав Асю, прокатился по замерзшей луже.

— Сколько тебя помню, ты всегда была ненормальная.

— Комплимент, что ли, такой?

— Нет, серьезно! Вот в школе… Только тебя там и запомнил. Почему? Потому, что ни на кого не похожа. Даже на саму себя.

— Это не я загадочная, это ты, Шорох, загадочный. Я не понимаю: мы сейчас ссоримся или наоборот?

— Я и сам не пойму… — признался Олег. — Только тебя, честно… В школе… Даже удивительно! Тебя, и еще Ивана Ивановича. И все!

— Я тоже тебя помню… довольно ярко…

— Комплимент, что ли? — хохотнул он.

— Ладно уж!… А Ивана Ивановича что-то не очень. Ты в прошлый раз о нем говорил, я так и не вспомнила. Да не могла я никого забыть! — неожиданно рассердилась Ася. — Вас всего шестьдесят человек было!

— Не шестьдесят, а двенадцать, — возразил Шорохов. — Иван Иванович до последнего дня учился, до самого теста.

— Нет, — уверенно сказала она. — Всех прекрасно помню. Тебя… такого нахохленного…

— Самый нахохленный у нас был Иванов.

— Не помню… — повторила Ася.

— Ты с ним даже разговаривала. Он что-то спросил про крутых оперов, а ты ответила, что конкурсов на крутизну среди оперов не проводится…

— Не могла я такого говорить! — возмутилась Прелесть. — Откуда мне знать, что у нас проводится, а что нет?

— Да черт с ним, с Ивановым! Замучили меня эти дежа вю… — пожаловался Олег. — Запутали… Нет покоя, мешает что-то…

— Это с непривычки. Скажу Лопатину, пусть отправит тебя к концу периода. В две тысячи шестьдесят пятом у Службы хорошая клиника появилась. Отдохнешь.

— Сам справлюсь.

— Тогда не хнычь. И закрывайся почаще, не перегружай мозги.

Незаметно они подошли к метро. Народу было немного, но свободных мест в вагоне не нашлось. Олег с Асей встали у дверей и одновременно посмотрели на схему. До “Урала” было восемь остановок, да еще с пересадкой.

Шорохов прижал Прелесть к себе и сквозь шубу почувствовал, что она дрожит. После улицы Ася никак не могла согреться. Олег укорил себя за то, что не навязал ей свою куртку, хотя он-то в свитере точно простудился бы, а слечь на второй день службы оказалось бы некстати.

— Придется водку пить, — обреченно произнесла Прелесть.

— В одиночку или как? — осведомился Олег.

— Я, когда напьюсь, такая дура… Только не в этом смысле, не надейся.

— Это ты не надейся. Пьяные женщины меня не привлекают.

— Что, юношеские драмы? Бедолага Шорох…

— Не умничай, ты же еще трезвая. — Олег сунул пальцы в ее рукава, так, что Асины ладошки попали в толстые рукава его куртки. Прелесть по-прежнему мерзла.

— Повезет твоей жене…

— Ты сама знаешь, какие в Службе жены. У меня пока только одна кандидатура.

— Я и говорю. Повезет мне когда-нибудь.

— Ася, ты же трезвая!

— По-моему, я это уже слышала.

— Ну вот, и тебя проклятое дежа вю одолело…

Они тихонько стукнулись лбами и засмеялись. Для вечернего метро это было так банально, что подросток, оторвавшийся от книги и засмотревшийся на румяную с мороза Прелесть, зевнул и вернулся к чтению. На странице сто шестьдесят восемь было описано, как герой отправился в прошлое, чтобы изменить свою жизнь, и по сравнению с реальной жизнью, которую, как догадывался подросток, изменить вряд ли возможно, это было гораздо интересней.

Василий Вениаминович опаздывал. Олег сидел в кабинете один, барабанил по столу, шлялся из угла в угол. Попробовал выйти на улицу покурить, но мороз все не утихал, и больше трех затяжек Шорохов не выдержал — защипало нос.

Аси тоже не было. В бункер они поехали по отдельности, но с утра Олег ее видел и отметил, что напарница не заболела. Помогла, не иначе, вчерашняя водка.

Пили по-дружески, без всяких, “Поприставать” Шорохову и в голову не пришло, не то было настроение. Да и Прелесть вечером чувствовала себя неважно. Просто болтали: она в одежде забралась на кровать и укрылась одеялом, он качался на расшатанном стуле. Ася рассказывала о себе: о том, как люди становятся сначала близкими-близкими, такими, что и сердце одно на двоих, и общая кровь, — а потом вдруг такими далекими-далекими…

Олег слушал внимательно, пытаясь выловить что-нибудь лично для себя и лучше понять саму Асю, но история оказалась настолько стандартной, что в нее не очень-то верилось. У Прелести были те же проблемы с прошлым, что у и Олега: она помнила почти все, однако помнила как-то не конкретно, будто не о себе, а о ком-то другом. Шорохова это успокаивало: если туман в голове завелся не только у него, но и у Аси, значит, все нормально. Возможно, это были отголоски варварского теста, когда им закрыли-открыли сразу по полгода.

Под конец Ася явно перебрала — стала хохотать, внезапно обижаться и еще более внезапно признаваться, что, кроме Шороха, у нее никого нет. В общем, не обманула: превратилась в обычную пьяную дуру, милую и несносную. Вскоре она матерно предложила Олегу уйти, и он, не споря, ушел. Какое-то время за стеной еще раздавался Асин смех, потом плач, потом вроде бы снова смех, потом Шорохов заснул.

Наверху грохнула дверь, и по лестнице затопали две пары ног — одна полегче, другая потяжелей. Ася вошла в кабинет первой и торжественно поставила на стол коробку с чайником, Рядом она возложила, не менее торжественно, большой пакет печенья.

— Захламляемся понемногу… — прокомментировал возникший за ней Лопатин.

— Василь Вениаминыч, не возражайте! — сказала Ася. — Завтра еще нормальный веник принесу.

— Лучше пылесос… — заметил Олег.

— Точно, пылесос! — обрадовалась она. — Это не будет расценено как вторжение, надеюсь?

— Я и не возражаю, — ответил, снимая пальто, Лопатин. — Наконец-то женщина в доме завелась.

— Обновим… — деловито произнесла Ася, распаковывая чайник.